Внеклассные чтения

– Ну так тебе же лучше будет. За тебя же беспокоюсь…

– Нет, – ещё раз хрипло отвечаешь ты. Внутри тебя всё напрягается. Ты не знаешь, что может быть дальше. И внутренне ты готовишься к чему угодно…

А мужик возьми да и скажи:

– Ну и ладно.

Он разворачивается, подходит к своему рюкзаку. Поднимает его, закидывает на плечо и, растерянно ухмыляясь, говорит:

– Странный ты какой-то, пацан.

Это тебе говорит мужик, который только что ссал, глядя на тебя.

О твоей странности тебе говорит мужик, который минуту назад размахивал членом почти у самого твоего носа.

– Ладно, я пошёл… Учись, давай, – говорит тебе верзила и удаляется по тропинке меж сосен и кустарников.

Как только спина в дождевике и с рюкзаком исчезает из поля зрения, ты сразу же собираешь все свои манатки и валишь из леса. Несколько раз даже возникало желание побежать сломя голову. Но ты всё же шёл ровно, с трудом переваривая случившееся.

Такого страха ты не испытывал никогда в жизни.

Это без преувеличения.

В голове возникает даже какой-то туман от пережитого стресса.

В конце концов, ты не выдерживаешь и по тропинке сломя голову несёшься к школьному стадиону.

4

Твоя осведомлённость о половой сфере человека и физиологических отличиях мужчины и женщины в твои пятнадцать лет была поразительной. Ты не знал почти ничего. Только самые общие факты.

Ты мог нарисовать голого мужчину. Очень приблизительно мог нарисовать голую женщину. Вот, в принципе, и всё.

А что там дальше, ты не в курсе.

Твоё знание сексуальной сферы человека ограничивалось тайным зашифрованным стишком, который ты услышал в девять лет от ребят во дворе.

Ложись на поле боя, Звони в колокола И суй свою морковку В пещеру Арара…

Ты и не полагал, наивный пацанчик в шортиках, что за этими словами кроется хоть какое-то символическое значение.

Когда в девятом классе, вас собирают в кабинете физики для общей фотографии, всех расставляют, как положено для таких снимков.

Первый ряд – девочки, сидящие на стульях.

Второй ряд – девочки в полный рост, несколько мальчиков и ваша классная руководительница в самом центре.

И третий ряд – исключительно мальчики, стоящие на стульях.

Всего двадцать семь человек.

Ты стоишь во втором ряду близ классной руководительницы – учительницей физики преклонных лет. Прямые пряди лоснящихся волос свисают на твой прыщавый лоб…

Фотограф делает несколько снимков и уходит.

Девочки убегают в коридор.

Мальчики, расставьте стулья по местам, говорит ваша учительница и тоже выходит из кабинета.

Ты берёшь два стула сразу и несёшь их к пустующим партам. В этот момент по кабинету разносится чей-то удивлённый вскрик. Ты оборачиваешься.

Это один из парней. Он стоит у стула из первого ряда, на котором фотографировались сидящие девчонки. Он растерянно улыбается и показывает всем на поверхность стула.

На нём виднеется пятно крови. На стуле, где сидела одна из девчонок.

– Офигеть! – якобы истерично выкрикивает кто-то из парней, улыбаясь при этом.

– Кто здесь сидел? – через улыбку и удивлённые глаза спрашивает другой.

– Вроде бы, Потехова, – отвечает третий.

– Точно Потехова! – восклицает четвёртый.

И все ребята стоят, сгрудившись вокруг стула, и с улыбками до ушей смотрят на пятнышко крови, оставленное после себя девочкой по фамилии Потехова.

Её звали то ли Ниной, то ли Галей, то ли Лидой – через годы ты уже и не упомнишь.

Но и спустя всё это время ты не забудешь удивлённо-восторжённые лица улыбающихся парней и то, как они разглядывают стул и произносят странные слова.

Одни, как заклинание, говорят: течка.

Другие говорят: потекла.

Третьи: менструация…

Тогда ты ещё не знаешь значения этих слов. Для тебя это простая абракадабра.

Ты выглядываешь из-за спин парней, смотришь на пятнышко крови и никак не можешь понять, почему те часто произносят «фу» и брезгливо воротят носы, но при этом всё равно улыбаются.

Ты полагаешь, что у Нины-Гали-Лиды какой-то порез, рана или что-то в этом духе. А парни стоят и смеются.

– А где сидит Потехова? – восклицает один из них. – Давайте этот стул ей и поставим!

И ребята аккуратно берут стул в руки и тащат в другой конец кабинета.

С высоты прожитых лет на многое смотришь иначе. Когда по телеку показывают, как православная братия бьёт копытом, с пеной у рта выступаю против введения в общеобразовательных школах такой дисциплины, как "Половое воспитание", ты не можешь не смотреть на это с прискорбием.

В такие моменты ты всегда вспоминаешь совсем ещё юного себя. Серую мышь, выросшую в семье двух других серых мышей.