Мертвые не лгут

Судя по тому, что я видел, не быстро, а очень быстро. Предстоит настоящая гонка, чтобы достать труп до того, как его опять унесет, и это снова ставило вопрос, зачем я здесь. Хотя я предпочел бы исследовать труп там, где его обнаружили, здесь, похоже, времени для этого не оставалось. Первостепенная задача как можно скорее добыть труп. Ланди и моряки могли с ней прекрасно справиться без меня.

Я взглянул на целивший на глубину посредине устья тупой нос лодки и перевел взгляд на песчаные банки. Они лежали прямо по курсу – естественный барьер, перегораживающий пространство почти от берега до берега. Прилив накатывал на них, но они поднимались над поверхностью округлыми коричневыми буграми, напоминая спины выброшенных на мелководье китов. За ними река соединялась с морем, и я заметил три выступающих из воды сооружения. Рассмотреть детали из скачущей лодки мне не удалось – конструкции напоминали квадратные кубы на пирамидальных опорах. Возможно, нефтяные вышки, но стоят слишком близко к берегу.

Инспектор заметил мой интерес.

– Морской форт, – объяснил он.

– Что? – не понял я.

Нам приходилось перекрикивать грохот мотора.

– Морской форт Гая Маунселла. Во время Второй мировой войны такие строили вдоль побережья армия и флот, чтобы не позволить германским кораблям заходить в устья. Этот армейский. Здесь некогда стояло семь соединенных переходами башен, но теперь осталось только три.

– И до сих пор используются? – крикнул я.

Ланди что-то ответил, но из-за ветра и мотора я не расслышал и покачал головой в знак того, что не понял. Он наклонился ко мне.

– Я сказал, только чайками. В шестидесятых годах на некоторых работали пиратские радиостанции. Например, здесь и на Красных Песках в устье Темзы. Но затем оборудование демонтировали, или оно само пришло в негодность. Некоторое время назад шли разговоры, чтобы превратить здешние башни в гостиницы, но дальше проектов не пошло. – Инспектор, изумляясь человеческой глупости, мотнул головой. – Не удивительно. Я бы не хотел в такой остановиться.

Я бы тоже не захотел, но мы уже были у самых песчаных банок, и я оставил попытки дальнейших разговоров.

Моряк сбавил обороты двигателя, лодка стала медленно приближаться к цели, и – о блаженство! – болтанка стихла. Я услышал шум винта вертолета. Он завис впереди над телом и подавал нам сигналы, моргая прожектором.

Сержант осторожно вел суденышко между возвышающимися вокруг, словно островки, песчаными банками. Волны лизали их покатые бока. Вскоре их совершенно закроет вода, и я понял, что имел в виду Ланди, когда говорил, что из-за этих отмелей путь в эстуарий закрыт. Даже когда они видны, маневрировать среди них нелегко, но когда скроются под поверхностью, станут предательски опасными.

Мы оказались почти точно под вертолетом. Винт оглушал, молотил нас потоками воздуха и разглаживал поверхность моря.

– Вот!

Инспектор указал на что-то впереди, но его крупная фигура загораживала мне обзор. Затем лодка замедлила ход, описала круг, и я в первый раз увидел тело. Прилив выбросил его на половину высоты грязного склона песчаной отмели. Промокший пук одежды застыл в таком покое, какой доступен только неодушевленному и мертвым. Труп лежал лицом вниз. Ближе всего к воде голова, ноги и ступни протащило по песку под углом к нам. Поблизости села чайка, но, подскакав к телу и изучив его, потеряла к нему интерес.

Я понял, что утопленник не свежий.

Ланди что-то сказал в рацию и поднял руку, давая понять вертолету, чтобы он набрал высоту и отошел в сторону. Сержант заглушил двигатель, но лодка продолжала движение по инерции, и во внезапной тишине мы ощутили толчок, когда она ткнулась носом в дно. Торопясь к телу, я начал выбираться за борт. Песчаная банка выглядела плотной, но на самом деле была похожа на холодный крупитчатый известковый раствор. Я чуть не потерял равновесие, когда мои ноги ушли в него по колено.

– Осторожнее! – Ланди схватил меня за руку. – Лучше дождитесь, когда выложат пластины под ноги. – Здесь шутки плохи: глазом не моргнете, уйдете в почву по пояс.

– Спасибо, – смутился я, порадовавшись, что на мне болотные сапоги. Стало понятно, почему полицейские не решились спускать людей с вертолета. Они бы рисковали не только не поднять тело, но и увязнуть самим.

Моряки, прокладывая дорожку к телу, стали укладывать на песок пластины. Металлические квадраты утопали под нашим весом, и из-под их краев выступала вода. Вскоре они сделались неустойчивыми и скользкими, но это было все-таки лучше, чем ступать по мокрому песку.

Я ждал, пока они закончат свое дело, и изучал положение конечностей трупа. Прилив вынес тело так, как оно плавало – лицом вниз. На человеке было длинное темное пальто из вощеного хлопка или сходного плотного материала, которое продолжало надувать изнутри не нашедшими выход газами. Одна рука прижата к телу, другая задрана к голове.

Даже с того места, где я находился, было видно, что кистей и ступней не хватало.

– Хочу на него взглянуть до того, как мы его тронем, – сказал я Ланди, когда моряки кончили выстилать дорожку. Он кивнул.

– Только недолго. Еще несколько минут, и все это уйдет под воду.

Хотя он меня предупреждал, я удивился тому, насколько быстро возвращалось море. Все время, которое потребовалось на укладку алюминиевых плит для ног, оно не теряло темпа и успело подняться до середины склона песчаной банки.

Стараясь не поскользнуться на грязном металле, я направился к трупу. Лежащий человек казался жалким, вроде ненужной вещи, которую за ненадобностью выбросили на помойку. Оставляя стреловидные следы на мокром песке, к нему подбиралась еще одна чайка. При моем приближении птица взмыла в воздух и, протестующе крикнув, улетела прочь. В цинковом небе кружили другие, но, как и первая, не обращали внимания на то, что лежало на песчаной отмели. Это говорило многое о состоянии тела. Если такие прожорливые падальщики, как чайки, отворачиваются от еды, значит, разложение зашло очень далеко.

Еще секунда, и я получил тому подтверждение: переменился ветер, и к соленому запаху моря добавилась вонь гниющей животной плоти. Я остановился в нескольких футах и стал изучать тело. Даже по лежащим скрюченным останкам было видно, что при жизни человек обладал ростом выше среднего. Из этого следовал вывод, что мертвец, скорее всего, мужчина, хотя и не обязательно – он мог оказаться и необычно высокой женщиной. Почти всю голову закрывало длинное пальто, собравшееся наверху наподобие капюшона, так что на виду остались всего несколько редких прядей забитых песком волос.

Я наклонился, чтобы лучше рассмотреть тело. Из штанин высовывались мертвенно-бледные концы костей, руки кончались запястьями. На одном из них в раздутой плоти блестели золотые часы. Никаких следов ни ступней, ни кистей, но я бы удивился, если бы они валялись где-нибудь рядом. Хотя мне не раз приходилось иметь дело с трупами, которых лишали конечностей, чтобы помешать опознанию, в данном случае не было свидетельств того, чтобы их отрубали. Лишенные защиты, кисти и ступни отпали после того, как сгнили соединительные ткани суставов.

Я достал фотоаппарат из нагрудного кармана, прикрепленного к лямкам моих болотных сапог, и, делая снимки, не заметил, как подошел Ланди, пока тот не заговорил.

– Вы можете получить копии нашего видео.

Я оглянулся: для такого крупного мужчины он даже по плитам ступал необыкновенно легко.

– Спасибо, но я все-таки сделаю несколько своих.

Я всегда так поступал и, если что-нибудь упускал, мог винить лишь себя одного. Ланди стоял рядом и смотрел на труп.

– Судя по всему, мужчина. Пробыл в воде достаточно долго, чтобы лишиться кистей и ступней. Срок, похоже, соответствует тому, когда пропал Лео Уиллерс.

Я ждал, чтобы он начал задавать вопросы. Оценка времени с момента смерти что-то вроде моей специализации. Я совершенствовал свои познания на «ферме» человеческих останков в Теннеси, где трупами пользуются для экспериментов с разложением. Узнал, как определить, когда умер человек, оценивая бактериологическую активность и степень разложения, пользуясь специальными формулами для анализа уровня расщепления жирных кислот. Могу без ложной скромности утверждать, что не хуже большинства судебных энтомологов разбираюсь в жизненном цикле мясных мух и других населяющих трупы насекомых. С годами точная оценка таких вещей превращается во вторую натуру.

Но все это на земле. На суше тело находится в неподвижности, и природа – союзник исследователя – обеспечивает его оценочными данными. Вода – другое дело. Хотя морские падальщики не наносят заметного урона, в воде нет эквивалента мясной мухе, жизненный цикл которой служит своеобразным хронометром изменений с момента смерти. Плавающее тело находится в движении, меняет глубину и, следовательно, температуру окружающей среды, оно подвержено течениям и приливам. В руслах вроде этого ситуация еще сложнее: в таких местах река встречается с морем и сливаются соленая и пресная экосистемы.

Я посмотрел на тело. За исключением культей рук и ног, его полностью закрывало пальто. Но я все-таки увидел достаточно.

– В таких условиях даже в нынешнее время года потребуется недолгий срок, чтобы кисти и ступни отвалились. Таким образом, да… – Я в последнее мгновение удержался и не добавил «но». В здешнем мелководье, чтобы их лишиться, явно хватит от четырех до шести недель. Не это меня тревожило, но я не хотел продолжать до тех пор, пока не увижу больше.

Ланди выжидательно смотрел на меня, словно рассчитывал, что я что-нибудь добавлю. А когда понял, что больше ничего не последует, сказал:

– Хорошо. Надо перенести его в лодку.

Я посторонился, пропуская по плитам двух моряков с носилками. За ними шел сержант с мешком и сложенным пластиковым листом.

– Как нам это сделать? – спросил один, опустив носилки и с отвращением глядя на лежащий вниз лицом труп.

– Переверните на лист, тогда мы сможем его поднять и поместить в мешок, – проинструктировал подчиненных сержант. Затем повернулся к Ланди, в последнюю секунду вспомнив также обо мне. – Не будет других указаний, сэр?

– Все так, только хорошо бы не развалить его на куски, – спокойно согласился инспектор. – Ваше мнение, доктор Хантер?

Поскольку особенного выбора не было и, понимая, что вопрос – простая формальность, я пожал плечами.

– Только обращайтесь с ним поаккуратнее.

Сержант переглянулся с одним из своих моряков, без слов комментируя мое указание. Когда рядом с трупом развернули и расстелили пластиковый лист, море уже подобралось к его голове. На всех моряках были маски, толстые резиновые перчатки и высокие болотные сапоги вроде моих по грудь. Покончив с фотографиями, я тоже натянул перчатки на тонкие резиновые, которые были у меня на руках.

– Аккуратно и бережно! Поднимаем и переворачиваем на счет три. Один, два…

Тело лениво колыхнулось и, выпустив на песок струю влажного нечистого газа, улеглось на спину на лист. Один из моряков отвернулся и закрыл ладонью нос.