Золотая паутина

Адмирал тщательно вытер краешком носового платка пятнышко пыли на фарфоровой статуэтке и обернулся к сыну, сидевшему на кушетке.

– Было бы неплохо разузнать, удалось ли шкиперу спастись.

Родди пожал плечами.

– Я же говорил тебе, что американцу показалось, будто он слышал звук мотора.

– А у шкипера было достаточно горючего, чтобы пересечь пролив?

– По словам Рок ко, горючего было около сорока литров.

Родди нервничал. Подойдя к большому окну, выходившему на плавательный бассейн, он увидел в шезлонге свою сестру Марию. Она лежала лицом вниз, спустив лифчик. Родди снова представил картину – его сестра с американцем, – и почувствовал прилив ненависти. Во всем виноват отец, надумал Родди. Но когда он оглянулся через плечо и посмотрел на адмирала, ни в его глазах, ни в голосе не было и следа каких-либо эмоций.

– Если Хьюитту удалось выбраться, то скорее всего он направился к острову Южный Андрос.

Адмирал кивнул в знак согласия. Самый южный из островов Багамского архипелага, Южный Андрос располагался в сорока пяти морских милях к северу от кубинского побережья. Море тогда было спокойное, а у шкипера имелся спутниковый радионавигационный прибор, так что, без сомнения, он благополучно добрался до берега. А уж он-то знал, с точностью до тридцати метров, место, где затонула "Красотка". Впрочем, весьма вероятно, что это знали и американские разведывательные службы.

– Нужно найти кого-нибудь, кто имеет связи с американской службой спутникового наблюдения, – заявил адмирал. – Проверь досье, Родди, и скажи Рокко, чтобы он поискал Хьюитта на Андросе.

***

Эстобан Тур ездил на примитивном черном велосипеде китайского производства. Этот велосипед весил в пять раз больше замысловатых современных машин со множеством скоростей, которые так любят молодые американцы, и Эстобан изрядно вспотел, поднимаясь в гору мимо пустых витрин магазинов на центральных улицах. Дефицит горючего заставил прожорливые старые "бьюики" и "шевроле" отстаиваться по своим гаражам, поэтому воздух в Гаване был чистым.

Въехав в ворота штаб-квартиры военно-морской разведки Кубы, Эстобан прислонил велосипед к стволу акации возле лестницы. На нем был лучший из двух его коричневых двубортных костюмов из полиестера, белая нейлоновая сорочка со слегка пожелтевшими краями, потертый красный галстук, один нейлоновый носок темнее другого, а на ногах – обшарпанные коричневые ботинки болгарского производства. Ему было без малого сорок, весил он на десять килограммов больше нормы и выглядел как безработный клерк. В действительности же вот уже пятый год он занимал пост начальника Третьего отдела разведывательной службы Кубы и держал в своих руках нити всех левых повстанческих движений в Латинской Америке.

Стоявший на часах морской пехотинец, презрительно улыбаясь, наблюдал, как Эстобан отстегивает свой потрепанный кейс с багажника велосипеда. Зажав его в коленях, Эстобан продел цепь через заднее колесо и, обернув вокруг дерева, закрыл на замок. Замок был русского производства, и Эстобан пару раз сильно дернул цепь, убедившись, что замок закрылся.

Часовой уже приготовился приказать, чтобы он убрал свой велосипед, но Эстобан предъявил удостоверение личности, и матрос вытянулся перед ним по стойке "смирно". Эстобан устало улыбнулся:

– Вот так, товарищ, жизнь – это большое свинство.

Он утер с лица пот и оглядел стоянку для автомобилей, ища взглядом машину лейтенанта Родриго де Санчеса. Его спортивный автомобиль MG с брезентовым верхом примостился в тени между двумя лимузинами "ЗИМ".

– Не беспокойтесь – не провожайте меня, – бросил Эстобан представительной секретарше со стройными длинными ногами и дорогой косметикой. Пройдя к лифту, он обнаружил на двери отпечатанную на машинке записку: "В целях экономии электричества лифтом разрешается пользоваться только высшим офицерам".

Эстобан поднялся по лестнице на пятый этаж, где располагался просторный кабинет Родди де Санчеса. Стены кабинета украшали современные картины, яркий ковер из Гватемалы, на столе стояла ваза с розами. Окно с цветными стеклами выходило прямо на море. На рейде болтался незагруженный большой сухогруз, маленький траулер огибал мыс. Не найдя здесь Родди, Эстобан постоял у окна, наблюдая за траулером, чтобы немного отдышаться, а затем направился назад, вниз по лестнице, в архив, располагавшийся в бункере.

Часовой проверил его пропуск у стальных дверей; Эстобан на шаг отступил – под объектив телевизионной камеры, в то время как другой часовой внутри бункера рассматривал его, сверяясь с фотографией. Двое часовых одновременно повернули ключи в двери.

Стеллажи с папками делили бункер на узкие проходы, в конце каждого из них был оборудован маленький кабинетик с голым стальным столом и двумя простыми металлическими стульями. Пожилой дежурный офицер просмотрел содержимое кейса Эстобана, затем пропустил его в проход Е, в конце которого, между рядами коричневых папок, на столе были видны подошвы американских спортивных туфель Родди.

– Привет, Родди, – сказал Эстобан. – Как поживает привилегированный класс?

Родди отложил в сторону папку, отбросил со лба завиток темных волос и тепло улыбнулся:

– Привилегированный класс много работает, мало получает, но не жалуется.

– Насколько я слышал, есть новое задание. – Эстобан зацепил ногой и подтянул к себе стул и плюхнулся на сиденье, как мешок, утирая пот рукавом.

– Ты опять шел пешком по лестнице, вместо того чтобы подняться на лифте, – заметил Родди. Ему-то было прохладно в импортной спортивной рубашке.

– Из принципа, – отозвался Эстобан и кивнул на кипу папок. – Есть что-нибудь интересное?

– По большей части сообщения от рыбаков. – Родди передал ему верхнюю папку. – Мне приказано найти несколько имен для ООНовцев по делам, связанным с наркотиками.

– Что – починяем капиталистические заборы?

Родди пожал плечами:

– ЦК нуждается в иностранных капиталовложениях.

– Скоро они будут зазывать этих вонючих миллионеров из Майами. Ну, конечно, за исключением твоей родни, – сказал Эстобан и слегка ухмыльнулся, наблюдая за выражением лица Родди. Отец и дед Эстобана пахали на плантациях сахарного тростника, как рабы. Несмотря на такую разницу в происхождении, Эстобан хорошо относился к Родди. Он вынул из кейса папку.

– Родди, у меня к тебе большая просьба. Вот этого сукиного сына мне нужно достать – лучше всего заманить в кубинские воды. – Бросив папку на стол Родди, Эстобан произнес, будто сплюнул: "Имя этого человека – Трент".

Эстобан смотрел на Родди, а тот разглядывал фотографию, бородача, сидящего в рубке большого катамарана. Родди начал читать дело Трента. Эстобан терпеливо ждал. Когда Родди дошел до середины второй страницы и многозначительно свистнул, Эстобан кивнул головой.

– Профессиональный убийца, – спокойно сказал он, серьезно и прямо глядя в глаза Родди, как будто убеждая его отказаться от роли дилетанта и всерьез взяться за дело. – Он убил много наших людей – настоящих революционеров. Поймай его, Родди, сделай это для меня, и я буду у тебя в долгу. Сейчас у него неважно с деньгами, возможно, он клюнет, и нам удастся его взять.

***

Родди предпочитал работать поздно вечером, чтобы не тратить бензин в часы пик. Было восемь часов, когда он вышел из офиса. Он несколько раз перечитал дело Трента от корки до корки. В досье отмечалось, что англичанин появляется под разными именами в самых различных странах – от Сирии до Аргентины. Приводился также список якобы совершенных им убийств – якобы, потому что он редко оставлял хоть какие-нибудь следы. Среди убитых были ирландцы, немцы, арабы, латиноамериканцы. Если добавить, что немногочисленные свидетели давали очень разные описания убийцы, то можно констатировать, что либо Трент был мастером перевоплощений, либо ему приписывались преступления, совершенные в действительности другими. Стоило ему сбрить бороду – и фотография тогда вряд ли уже поможет; но по крайней мере катамаран "Золотая девушка" обнаружить нетрудно, и разработанный план поимки был превосходен. Перед тем как покинуть офис, Родди продумал детали.

Дефицит горючего заставил его освоить новый стиль вождения машины. Он медленно двигался вдоль набережной Малекон вместе с потоком машин, попеременно одинаково легко нажимая на педаль газа и тормоза.

Поднялся прохладный морской бриз, и городская молодежь высыпала на эспланаду. Родди наблюдал за силуэтами парочек, выделявшимися на фоне бледно-серой стены набережной. Лейтенант был равнодушен к политике. В глубине души он, конечно, признавал, что ему повезло родиться в элитарной среде. Ну и что с того, что представители элиты имеют больше благ при капитализме, чем могут получить на Кубе. Каково бы ни было его происхождение, он был детищем революции и научился извлекать радости из менее изысканных удовольствий, чем те, что получали его кузены в Майами и Доминиканской Республике. Этим он отличался от отца и сестры, что весьма его беспокоило. Куба вполне ему подходила.

Въехав в ворота, он поставил свою машину рядом с отцовской казенной "Волгой". Затем прошел через сад в кабинет отца. Адмирал, сняв пиджак, лежал с ногами на кожаном диване, попыхивая сигарой, и читал вчерашнюю "Майами геральд".

Де Санчес улыбнулся сыну и концом сигары указал в газете раздел светской хроники:

– Дочь Тони Рамона вышла замуж за одного из ребят Гарсиа.

Родди понятия не имел о Рамоне, и ему плевать было на его дочь. Им овладело нетерпение, хотелось побыстрее поставить досье на Трена в шкаф, а утром вернуть в офис. Но, несмотря на растущее нежелание следовать установкам отца, он не мог преодолеть привычных стереотипов и наклонился, чтобы чмокнуть его в щеку.

Адмирал заметил папку.

– Что это у тебя?

– Мы ищем одного человека, – сказал Родди. – Зовут Трент. Он англичанин.

Глава 3

Самолет из Гаваны в Канкун (Мексика) приземлился в 11.15. Родди Санчес заказал "форд" в окошке найма автомобилей и до 13.30 ждал в аэропорту. В назначенное время он выехал из Канкуна по Южному шоссе в направлении Четумал к границе с Белизом. По обе стороны шоссе росли густой кустарник и низкорослые деревья, асфальтовое покрытие размякло от жары и тянулось блестящей черно-серебристой полосой. Это было время ленча, и на дороге было мало легковых машин и грузовиков, так что Родди держал постоянную скорость в восемьдесят километров в час, время от времени поглядывая в зеркало заднего вида.

На тридцатом километре он остановился в тени акации. Капитан Педро Гомес-и-Роиг из мексиканской разведки назначил ему здесь встречу, предупредив, чтобы он не выходил из машины. При полном безветрии машина вскоре раскалилась, как настоящая печь. С Родди пот катился градом, глаза щипало, а на рубашке и хлопчатобумажных спортивных брюках расплывались темные пятна. Обладая приятной внешностью и хорошими манерами, будучи превосходным игроком в теннис, Родди привык быть душой общества в посольстве и загородных клубах, что делало его ценным информатором. Здесь, на жаре, на обочине шоссе, он чувствовал себя не в своей тарелке, притом совершенно беззащитным. Наконец он вылез из машины и спрятался в кустах. Почти в тот же момент мимо промчался кремовый "фольксваген-жучок. Водитель просигналил – два коротких гудка и один длинный.

Родди снова сел в машину, развернулся и дал газ. Проехав пять километров обратно – в сторону Канкуна, – он остановился возле крытой соломой хижины, где продавали пиво прямо со льда, – правда, лед уже кончился. Оставив машину позади хижины, он вошел внутрь и заказал стакан содовой бармену с фигурой боксера, который казался слишком лощеным для такого заведения.