Золотая паутина

Бармен отказался взять деньги за содовую и пригласил Родди сесть за стол в углу, а сам встал в двери, заслоняя солнечный свет. Через несколько минут к хижине подъехал автомобиль, Бармен отступил в сторону и пропустил вновь прибывшего, а затем вышел и закрыл за собой дверь.

– Смит, – представился вновь прибывший. Лицо его было трудно рассмотреть в глубокой тени хижины, к тому же на нем была соломенная шляпа и очки. Он стоял, глядя прямо на Родди. Профиль не виден, а ведь именно профиль мог бы показаться молодому кубинцу знакомым. Среднего роста, плотного телосложения, он был одет в пиджачную пару, а в руках держал сумку.

– Пожалуй, так будет лучше, – обратился он к Родди, и в его выговоре явно прозвучали гнусавые нотки уроженца бедных кварталов Бостона. – Если нас увидят вместе, мы попадем в скверное положение.

– У меня есть список нужных людей, – сказал Родди.

– Да, я слышал. Большой мексиканец говорил мне.

– Кое-кто из них – крупные дельцы: они перевозят кокаин во Флориду с Багамских островов. Другие помельче, но и они – не совсем мелкота, – добавил Родди. – Я разыскал номера счетов в банках на Каймановых островах и на голландских Антильских островах и проследил путь до Перу и Колумбии. В основном это гражданские, но есть среди них и военные: один генерал и два полковника. Один из полковников связан с вашими людьми.

– С моими людьми?

– С ЦРУ, – ответил Родди, рассчитывая таким образом приправить свое блюдо перцем.

– Это не наша организация. В Вашингтоне больше всяческих управлений, чем на Кубе людей, – спокойно отозвался Смит. Если он и был заинтригован, то интонацией никак не отразил. Подвинув ногой стул, он сел, глядя прямо на Родди.

Лейтенант решил, что этому человеку, вероятно, лет сорок – сорок пять. Устраивая встречу, Большой мексиканец заверил Родди, что этот американец занимает достаточно высокое положение и уполномочен принимать решения.

Слегка откинувшись на спинку стула, американец сказал:

– Если бы да кабы… – Выждал, пока по шоссе проехал грузовик с неисправным глушителем, а затем продолжил:

– Но мы здесь говорим о реальных вещах, так что выкладывайте.

– Я назову одного человека, – произнес Родди. Смит молча ждал; в его манерах сквозило презрение… Эти англо-саксы всегда держатся так надменно… Родди пояснил:

– Этот человек одно время работал на свой страх и риск на ЦРУ, но теперь он ушел оттуда. Он не американский гражданин.

– Так что же вы хотите – назначить ему пенсию?

– Он убил одного из наших латиноамериканских друзей, – сказал Родди.

– Работая на ЦРУ?

– Они оплатили счет.

– Мы ведь разговариваем конфиденциально?

Родди ничего не ответил, и американец тихонько рассмеялся.

– В каком виде вы хотите его получить? В упаковке? В пластиковом мешке для трупов? И это за несколько имен? Не будьте младенцем, ради Бога.

Он вынул из кармана носовой платок и громко высморкался. Родди подумал было, что это сигнал бармену об окончании беседы, но Смит снова аккуратно сложил платок и засунул его обратно в карман, а затем поудобнее устроился на стуле и стал ждать.

Сейчас можно торговаться, подумал Родди, а вслух произнес:

– Десять имен – и никаких мешков для покойников.

У него не было угрызений совести по поводу того, что он выдает агенту Управления по борьбе с наркотиками контрабандистов наркобизнеса. Так же ему было наплевать на убийцу-англичанина, которого хотел заманить в ловушку Эстобан Тур. Родди беспокоило совсем другое – зачем все это нужно, но он никогда прежде не осмеливался выйти из повиновения отцу и не собирался делать это и сейчас.

– Человек, который нам нужен, – англичанин, его зовут Трент, живет он на катамаране, – сказал он. – Нужно заманить его в кубинские воды, приманка у нас есть, остается только указать ему правильное направление. Сейчас он находится в Доминиканской Республике.

***

Доминиканская Республика занимает восточную часть – примерно две трети территории острова Эспаньола – второго по размерам после Кубы острова в Карибском море (Гаити занимает западную часть острова). Доминиканская Республика – это край плодородных пахотных земель, гор, поросших соснами, рек и окаймленных пальмовыми рощами морских пляжей. Население ее по своему этническому происхождению – главным образом коренные американские индейцы, африканцы и иберийцы, говорящие на испанском языке. Восемьдесят процентов населения составляет молодежь до тридцати лет. Здесь пьют ром и танцуют под музыку меренпе – латино-карибский вариант самбы. Правительство Республики избирается демократическим путем, но правила игры диктуют военные, которых поддерживает Римская католическая церковь. Армия вооружена и обучена Соединенными Штатами и служит надежным щитом от заразы кубинского коммунизма. Все общество поражено коррупцией. В общественных больницах не хватает лекарств, и бедняки умирают в полутемных коридорах. Беженцев из Гаити используют как рабочую силу на сахарных плантациях, и они ничем не отличаются от рабов.

Морской клуб Санто-Доминго расположен на западной оконечности пляжного курорта Бока-Чика, в двадцати пяти километрах на восток от столицы Доминиканской Республики. От открытого моря он защищен грядой рифов и маленькими островками – Ла-Матика и Пинос.

Капитан Педро Гомес-и-Роиг – двухметровый великан, весом более ста килограммов, – играя мощными мускулами, прошел к правому крылу клуба. Широкие скулы и грива черных волос свидетельствовали о его происхождении от индейского племени майя. Узкие черные шорты, казалось, вот-вот лопнут, на красной майке с отрезанными рукавами, чтобы были видны его мощные бицепсы, красовалась надпись: "Великолепное дело". В Канкуне, где он работал среди иммигрантских общин, все знали его под уменьшительным именем Пепито. Две молодые немки, загоравшие на пляже, призывно посмотрели на него, но Пепито был поглощен своими мыслями.

Пятнадцатиметровый океанский спортивный катамаран "Золотая девушка" мягко покачивался на волнах, стоя на якоре в сорока пяти метрах от берега. Надежность катамарана зависит от его способности стремительно набирать скорость; "Золотая девушка", даже в этот момент, производила впечатление еле сдерживаемой мощи.

Катамаран был добротно изготовлен в Англии. С корпусом из гнутой судовой фанеры и парусным вооружением шлюпа, он, при поднятом шверте[2 - Выдвижной киль на малых парусных судах для увеличения сопротивления дрейфу.], оседал всего на шестьдесят сантиметров. Вместо рубки, как на обычной однокорпусной яхте, на этом катамаране был настоящий салон в двадцать квадратных метров, с мягкими креслами, белыми подушками и столом, за которым могли разместиться двенадцать человек. На поднятом высоко над палубой гике был закреплен тент из белой хлопчатобумажной ткани. Он защищал от солнца рулевую рубку и кают-компанию.

***

Владелец катамарана стоял по колено в воде и, держась одной рукой за поручень, другой нежно протирал корпус наждачной бумагой, уничтожая какую-то пустячную царапину. Делал он это с такой любовью, словно ласкал возлюбленную.

У владельца катамарана было много имен, но при рождении его назвали Патрик Махони. Сейчас же он путешествовал под именем Трента. О его возрасте трудно было судить из-за бороды и густых волос, спускавшихся по самые плечи. Волосы у него были почти такие же черные, как глаза. Легкая свободная рабочая блуза из хлопка и мешковатые штаны по колено скрывали его фигуру. На самом деле ему было тридцать восемь лет. Ростом он был под метр восемьдесят, крепкий – ни грамма жира, и, как хорошо знал Пепито, умел постоять за себя в драке. Пепито знал также и то, что в висевшем на шее у Трента ожерелье из коралловых бус был спрятан черный метательный нож в маленьких кожаных ножнах. Этим ножом Трент мог с расстояния более десяти метров попасть в середину карточного туза.

Трент свободно говорил на испанском, французском и русском, а по-немецки – на баварском диалекте. В большинстве арабских стран, включая Ливию и Ирак, его могли принять за интеллигента или крестьянина. Он мог также разговаривать по-итальянски и по-португальски и гордился своим галльским. Языки давались ему легко благодаря природному дару; в детстве мальчик впитывал чужую речь, болтаясь в конюшнях среди жокеев на бегах и в клубах конного поло повсюду – от Испании до стран Персидского залива. Впоследствии он отшлифовал свои знания языков до совершенства под руководством преподавателей, работая в одном из министерств британского правительства, где служил восемнадцать лет. Первые его задания были связаны с борьбой против терроризма путем внедрения в террористические организации. Но иногда шеф "давал его взаймы" американцам для выполнения заданий, которые запрещены Конгрессом. Американцы называли эти дела "мокрыми".

Человек, завербовавший его и ставший его шефом, в один прекрасный момент подставил его, и Трент ушел в отставку. Но совсем уйти от этих дел было невозможно. Слишком много людей он погубил. Его разыскивали и пытались уничтожить. Но теперь у него больше не было защиты министерства. Поэтому, чтобы выжить, ему приходилось быть осторожным, даже очень осторожным.

Пепито наблюдал, как Трент поглаживает борт катамарана. Наконец удовлетворенный, он положил в нагрудный карман наждачную бумагу и направился к берегу. С мокрых штанов и подола блузы стекала вода. На теле этого человека под мешковатой одеждой было немало шрамов от пулевых и ножевых ранений. Но Пепито думал о других – невидимых, душевных шрамах. Отношения между тайным агентом и его шефом имеют, как правило, самый тесный, почти интимный характер. Кроме того, шеф был попечителем того детского дома, в котором в основном прошло детство Трента.

Пепито провел с Трентом две недели сразу же после того, как тот отошел от дел. На его лице в то время редко можно было увидеть улыбку. Но и теперь, спустя шесть месяцев, он по-прежнему не улыбался. Молча уселся на песок рядом с Пепито – ни улыбки, ни даже кивка.

– Красивое судно, – раскатисто произнес Пепито, имея в виду "Золотую девушку".

– Спасибо, – ответил Трент.

Пепито лег на спину и закрыл глаза от яркого солнца. На своем веку ему пришлось испытать немало радости и наслаждения с многочисленными любовницами, но секретный характер деятельности и необходимость постоянно быть настороже лишали его возможности познать настоящую мужскую дружбу. Трент был одним из немногих, кому он полностью доверял.

Помолчав немного, Пепито сказал:

– Трент, ты хотя и говоришь по-испански, все же остаешься в душе паршивым гринго. Я ведь специально прилетел сюда из Мексики, чтобы увидеться с тобой. И ради этого покинул прелестную даму-норвежку, которая пробудет в Канкуне всего десять дней. Так что уже одно это – большая жертва с моей стороны, и ты должен быть мне благодарен. Более того, я полетел сюда, не получив разрешения начальства, а это может сказаться на моей дальнейшей карьере – и это ты тоже должен учитывать. Я приехал сюда всего на один час. Но я ни за что не скажу тебе, зачем я приехал, пока ты сам не спросишь.

– Ну, и зачем же? – спросил Трент.

– А затем, что я, по глупости своей, хочу, чтобы ты оставался в живых, – пророкотал Пепито. – И еще хочу, чтобы у тебя было достаточно денег и ты смог бы пригласить бедного мексиканца в хороший ресторан, когда он вздумает навестить тебя.

Лежа с закрытыми глазами, Пепито прислушивался к реву катера, мчащегося мимо в сторону рифа, к шуму разговоров, доносившемуся из ресторанного бара на пляже, и хлопанью реи по алюминиевой мачте в морском клубе, где яхты слегка покачивались на почти неощутимой волне. Одна из немок-купальщиц вдруг визгливо захохотала.

– Что, светит какая-то работа? – спросил наконец Трент.

– Есть такая возможность. – Пепито старался убедить себя, что он правильно поступает, пытаясь вернуть Трента к работе. – Тут мне подвернулся один американец – я хотел бы, чтобы ты с ним встретился. – Пепито говорил, осторожно подбирая слова, короткими фразами, стараясь придать своим словам особое значение. – Он из Управления по борьбе с наркотиками. Мы когда-то вместе работали. Ему можно доверять.