Иерусалим. Биография

В истории Иерусалима есть века, о которых известно крайне мало, а все, что известно, крайне противоречиво. Споры ученых и археологов всегда полны колкостей, ядовитых выпадов, а порой столь ожесточенны, что в результате приводят иногда к весьма враждебным личным отношениям. А уж что касается событий последних пятидесяти лет…

Если говорить о раннем периоде в истории Иерусалима, то историки, археологи и писатели в равной степени стеснены почти полным отсутствием источников и одинаково вольно обращаются с немногими имеющимися в их распоряжении – лишь бы обосновать собственную теорию, которую они затем отстаивают как абсолютно достоверную. Я во всех случаях изучал оригинальные источники и ознакомился с множеством теорий, прежде чем сделать выводы. Если бы я хотел наверняка оградить себя от любой критики, то самыми частыми словами в этой книге были бы “возможно”, “вероятно”, “скорее всего”, “по-видимому” и “может быть”. Я не использовал их при каждом удобном случае, но прошу читателя поверить, что за каждой моей фразой, за каждым суждением стоит колоссальный объем изученной литературы. Все разделы этой книги были прочитаны и выверены специалистами. И я счастлив, что в работе над ней мне помогали многие из самых известных профессоров нашего времени.

Самые непримиримые из всех противоречий древней истории связаны с фигурой царя Давида, потому что они имеют политический подтекст, который сегодня чрезвычайно актуален и вызывает большое напряжение. Даже на академическом уровне полемика о Давиде отличается драматизмом и ведется с большей резкостью, чем споры по любым иным темам и предметам, за исключением разве что вопросов о природе Христа или Мухаммеда. Источником сведений о Давиде является Библия. Его историческое существование нам долгое время приходилось принимать на веру. В XIX веке интерес империалистических христианских империй к Святой земле вдохновил археологические поиски города Давида.

С образованием в 1948 году государства Израиль христианская направленность этих поисков изменилась, поскольку они получили чрезвычайную религиозно-политическую значимость из-за роли Давида как основателя еврейского Иерусалима. Поскольку, повторюсь, источников X в. до н. э. крайне мало, некоторые израильские историки-ревизионисты сильно преуменьшили размер и значение Города Давида. Иные из них даже задавались вопросом, а существовал ли вообще Давид как историческая фигура, – к праведному гневу иудейских традиционалистов и ликованию палестинских политиков, поскольку эти сомнения явно подрывали притязания евреев на город. Однако обнаружение в 1993 году стелы Тель-Дана доказало, что царь Давид действительно существовал. Библия хоть и не замышлялась в первую очередь как историческая хроника, но, тем не менее, является историческим источником, которым пользовался в своем повествовании и автор этих строк. Площадь Города Давида и надежность Библии в качестве исторического источника обсуждаются в основном тексте книги, а о нынешнем конфликте из-за Города Давида мы поговорим в эпилоге.

Обращаясь к гораздо более поздним временам, работая над историей Иерусалима XIX столетия, постоянно вспоминаешь книгу Эдварда Саида “Ориентализм”. Эдвард Саид, палестинец-христианин, родившийся в Иерусалиме и ставший профессором литературы в Колумбийском университете Нью-Йорка и оригинальным политическим голосом в мире палестинского национализма, считает, что “утонченная и упорная евроцентристская предубежденность против арабо-исламских народов и их культуры”, особенно у таких путешественников XIX века как Шатобриан, Мелвилл и Марк Твен, “принижает арабскую культуру и оправдывает империализм”.

Однако труд самого Саида подвигнул некоторых его последователей попытаться исключить западных “гостей” из истории Ближнего Востока. Абсурдность таких попыток очевидна. Да, эти гости мало что видели и плохо разбирались в реалиях арабского и еврейского Иерусалима, и, как я уже писал выше, мне пришлось потрудиться, чтобы, насколько возможно, воссоздать современную им реальную жизнь местного населения. Но цель моей книги – не полемика с Саидом: просто любой историк Иерусалима должен увидеть и признать доминирующее влияние романтическо-империалистической культуры Запада на город, поскольку именно это влияние объясняет, почему Ближний Восток приобрел такое значение для великих держав.

Точно так же я подробно остановился на развитии британского просионизма, светского и евангелического – от Пальмерстона и Шафтсбери до Ллойд Джорджа, Бальфура, Черчилля и их друга Вейцмана, – по той простой причине, что именно эти просионисты оказали самое большое влияние на судьбу Иерусалима и Палестины в XIX–XX веках.

Я заканчиваю основную часть моей книги 1967 годом, ведь именно Шестидневная война создала ситуацию, которая существует и по сей день, и мне показалось правильным на этом остановиться. В эпилоге я даю беглый очерк политических событий последующих десятилетий и заканчиваю книгу картиной типичного иерусалимского утра у трех святынь города.

Но ситуация постоянно меняется. И если бы я решил довести историческое повествование до сегодняшнего дня, то у книги не могло бы получиться логичного и ясного финала – либо его пришлось бы переписывать едва ли не ежечасно. Я же хотел всего лишь показать, почему Иерусалим продолжает оставаться и главной целью, и основным препятствием на мирных переговорах.

Эта книга, в сущности, – обобщение, построенное на обширном чтении оригинальных источников (как древних, так и современных), на консультациях автора со специалистами, личных встречах с профессорами, археологами, членами иерусалимских семей и государственными деятелями, а также на бесчисленных поездках в Иерусалим, посещениях его святынь и мест археологических раскопок. В процессе работы мне посчастливилось найти несколько новых или редко используемых источников. Моя работа принесла мне три особенно счастливых переживания: во-первых, я проводил много времени в Иерусалиме; во-вторых, я прочитал захватывающие сочинения таких литераторов, как Усама ибн Мункыз, Ибн Хальдун, Эвлия Челеби, Вазиф Джавгарийе, Вильгельм Тирский, Иосиф Флавий и Томас Эдвард Лоуренс; а в-третьих, мне довелось познать дружбу, щедрость и сердечность – особенно ценные во времена суровых политических кризисов – буквально всех помогавших мне людей: палестинцев, израильтян, армян, мусульман, иудеев и христиан. Многие из них стали моими друзьями.

У меня и сейчас чувство, что я готовился к написанию этой книги всю свою жизнь. Я интересовался Иерусалимом с детства. Благодаря родственным связям, которых я тоже касаюсь в книге, “Иерусалим” – это девиз моей семьи. Но независимо от этих личных связей, я хотел воссоздать прежде всего прошлое Иерусалима – как разворачивались события и во что верили люди. И если вернуться к тому, с чего мы начали, то повторю еще раз: всегда существовали два Иерусалима: один – земной и тленный, второй – горний и вечный. И обоими правили скорее вера и эмоции, нежели разум и факты. И в результате Иерусалим как был, так и остается центром мира.

Не каждому, наверное, придется по душе мой подход – в конце концов, может ли быть иначе, если речь идет об Иерусалиме. Но, работая над книгой, я всегда помнил ответ британского премьер-министра Ллойд Джорджа на жалобы губернатора Иерусалима Рональда Сторрза, которого беспощадно критиковали и евреи, и арабы: “Что ж, в ту же минуту, когда какая-либо из сторон вдруг перестанет выражать недовольство, вы будете уволены”.

Благодарности

В работе над этим масштабным проектом мне помогали многие ученые, и каждый – блистательный специалист в своей области. Я глубоко признателен всем им за помощь и советы либо прочтение и редактирование моего варианта текста.

Я благодарю за прочтение и внесение поправок в раздел, посвященный библейскому периоду и библейской археологии, прежде всего: профессора Ронни Рейха; профессора Дана Бахата, бывшего главного археолога Иерусалима, который, помимо этого, организовал для меня подробные экскурсии; д-ра Рафаэля Гринберга, также сопровождавшего меня при осмотрах достопримечательностей города; и Розмари Эшель. Я выражаю свою признательность за помощь и консультирование Ирвингу Финкелю, куратору отдела западно-азиатских древностей в Британском музее, а также д-ру Элеоноре Робсон, рецензенту кафедры науки Древнего Ближнего Востока на факультете истории и философии науки в Кембриджском университете, за внесение поправок в главы, посвященные Ассирии, Вавилону, Персии; д-ру Николь Шрайбер – за ее консультацию по вопросу датировки ворот Мегиддо на основании гончарных артефактов; д-ру Гидеону Авни, руководителю отдела раскопок израильского Института древностей; д-ру Эли Шукрону – за ознакомление с ходом раскопок в Городе Давида; д-ру Шимону Гибсону и д-ру Рене Сивану, сотруднику Музея истории Израиля (Цитадели Давида). Особую благодарность я выражаю д-ру Юсуфу аль-Натшеху, руководителю отдела исламской археологии Харам аш-Шариф (Храмовой горы), за его помощь на протяжении всей моей работы над книгой, предоставленный доступ к закрытым святыням Храма и экскурсии с Кадиром аль-Шихаби. Я также безмерно благодарен профессору Мартину Гудману из Оксфордского университета и д-ру Адриану Голдсуорси за прочтение и редактирование моего текста, касающегося иродиадо-римско-византийского периода.

Я весьма обязан за советы, руководство и скрупулезную выверку разделов по раннему исламскому периоду, арабам, тюркам и мамлюкам Хью Кеннеди, профессору арабистики в Школе восточных и африканских исследований (SOAS), равно как и д-ру Назми аль-Джуба, д-ру Юсуфу аль-Натше и Кадиру аль-Шихаби. Я также признателен Тауфику Деаделю за консультацию по истории кладбища Мамилла.

Я благодарю Джонатана Райли-Смита, профессора духовной истории из Кембриджского университета, и профессора Дэвида Абулафию, специалиста по истории Средиземноморья, также из Кембриджа, за прочтение и редактирование текста, касающегося крестоносцев.

Иудейская история со времен Фатимидов до Османов: свою искреннюю благодарность я выражаю профессору Абулафии, предоставившему мне рукописные материалы своей книги “Великое море: история средиземноморских народов”, профессору Минне Розен из Хайфского университета и сэру Мартину Гилберту, любезно позволившему мне ознакомиться с его рукописью “В доме Исмаиловом”.

Османский период и палестинские иерусалимские кланы: я благодарен профессору Аделю Манне за прочтение и внесение поправок в главы книги, посвященные XVI–XVIII векам.

XIX век, империализм и ранний сионизм: свою признательность я выражаю Иешуа Бен-Ареху, сэру Мартину Гилберту, профессору Тюдору Парфитту, Кэролайн Финкель, д-ру Абигайль Грин, любезно предоставившей мне свою рукопись “Мозес Монтефиоре – еврейский освободитель, имперский герой”, и Баширу Баракату – за его частное исследование истории иерусалимских семейств. Кирстен Эллис любезно предоставила мне неизданные главы своего романа “Утренняя звезда”. Много ценных советов и материалов предоставила мне также д-р Клэр Мурадян. Профессор Минна Розен поделилась своими исследованиями о Дизраэли. Сведениями о России я обязан профессору Саймону Диксону и Галине Бабковой из Москвы; об армянах – Джорджу Хинтляну и д-ру Игорю Дорфману-Лазареву.

Сионистский период, XX век и эпилог: выражаю огромную благодарность д-ру Надиму Шехади, эксперту по Ближнему Востоку британского Королевского института международных отношений, и профессору Колину Шиндлеру (из SOAS) за прочтение и редактирование этих разделов. Я благодарен также за поправки Дэвиду и Джеки Ландау из The Economist и Haaretz. Выражаю также признательность д-ру Жаку Готье, д-ру Альберту Агазаряну, Джамалю аль-Нусейбе – за идеи и контакты, Худе Имам – за ее экскурсию по Стене, Якову Лупо – за его исследование ультраортодоксии.

Я весьма обязан д-ру Джону Кейси из кембриджского колледжа Гонвилль-энд-Киз, который тщательно и скрупулезно выверил весь текст, как и Джордж Хинтлян – специалист по османскому периоду, секретарь Армянского патриархата в 1975–1995 годах. Особую благодарность я выражаю Марал Амин Кутине за ее перевод на английский язык арабских источников.

Свою благодарность за советы и сведения из семейной истории я выражаю следующим представителям иерусалимских семейств, у которых я брал интервью или консультировался: Мухаммеду аль-Алами, Насредину аль-Нашашиби, Джамалю аль-Нусейбе, Заки аль-Нусейбе, Ваджиху аль-Нусейбе, Саиду аль-Нусейбе, Махмуду аль-Джаралле, Худе Имам из Иерусалимского института, Хайфе аль-Халиди, Кадиру аль-Шихаби, Саиду аль-Хусейни, Ибрагиму аль-Хусейни, Омару аль-Даджани, Адиду аль-Джуди, Марал Амин Кутине, д-ру Раджаю М. аль-Даджани, Рану аль-Даджани, Адибу аль-Ансари, Наджи Казазу, Ясиру Шуки Тоха – владельцу моего любимого ресторана “Абу Шукри”, – профессору Рашиду Халиди из Колумбийского университета.

Я благодарю Шмуэля Рабиновича, раввина Западной стены и Святых мест; отца Атанасия Макору, католического священника; отца Самуила Агояна, армянского смотрителя церкви Гроба Господня; коптского священника отца Эфраима Элорашамили; сирийского епископа Северия, сирийского священника отца Малке Мората.

Я выражаю свою благодарность Шимону Пересу, президенту Израиля, и лорду Вейденфельду, поделившимся со мной своими воспоминаниями и идеями; а также иорданской принцессе Фирьял – за воспоминания об иорданском Иерусалиме; принцу и принцессе Иордании Талал бин Мухаммед.

А познакомил меня с Иерусалимом Ицхак Якоби: переживший Освенцим, участник Войны за независимость 1948 года, литератор и ученый, помощник Бен-Гуриона, он долгое время был главой Компании по развитию Восточного Иерусалима при мэре Тедди Коллеке.

Большую помощь оказали мне дипломатические представители как государства Израиль, так и палестинских властей, нашедшие время для встреч и бесед, в ходе которых они делились со мной и своими замечательными идеями, и интересными сведениями. Я благодарю Рона Просора, израильского посла в Лондоне, Рани Гидора, Шарона Ханоя и Ронит Бен Дор из посольства Израиля, а также профессора Мануэля Хасасяна – палестинского посла в Лондоне.

Уильям Далримпл и Чарльз Гласс были необыкновенно любезны, делясь со мной на протяжении всей работы над книгой своими идеями, материалами и рекомендательными списками литературы. Большую помощь оказал мне Иерусалимский Фонд; мои благодарности – Рут Чесин, Нурит Гордон, Алану Фриману и Ури Дроми, директору Мишкенот Шааним. Неоценимую помощь в установлении контактов оказали мне Джон Леви из образовательного фонда “Друзья Израиля” и телевизионный продюсер Рэй Брюс.

Я глубоко признателен Питеру Себагу Монтефиоре и его дочери Луизе Эспиналл за предоставленные в мое распоряжение бумаги Джеффри Себага Монтефиоре, а также Кейт Себаг Монтефиоре – за исследование жизни и деятельности Уильяма Себага Монтефиоре.

Свою помощь советами и моральную поддержку мне оказывали: Амос и Нили Оз, Пол Вестер, председатель правления отеля “Американская колония”, Рашель Лев из Архива американской колонии, Паоло Фец, генеральный директор, и Диана Ахо, “Американская колония”, Музер Фахми из книжного магазина “Американская колония”, Филипп Уиндзор-Обри, Дэвид Хэар, Дэвид Кроянкер, Ханна Кедар, Фред Айсман, Ли Карпентер Брокау, Дана Харман, Дороти и Дэвид Харман, Кэролайн Финкель, Лоренца Смит, профессор Бенджамин Кедар, профессор Реувен Амитай, Яов Фархи, Диала Хлат, Зияд Клот, Юзеф Хлат, Раня Джубран, Ребекка Абрам, сэр Рокко и леди Форте, профессор Селим Тамари, Одд Карстен Твейт, Кеннет Роуз, Доррит Мусайефф и ее отец Шломо Мусайефф, сэр Рональд и леди Коэн, Давид Халили, Ричард Форман, Райан Принц, Том Холланд, Тарик Абу Заяд, профессор Исраэль Финкельштейн, профессор Авигдор Шинан, профессор Яир Закович, Джонатан Форман, Муса Клебникофф, Арлен Ласкона, Кери Астон, преп. Робин Гриффит-Джонс, настоятель церкви Темпл (Лондон), Хани Абу Диаб, Мириам Овитс, Джоана Шлиман, Сара Хельм, профессор Саймон Голдхилл, д-р Дороти Кинг, д-р Филипп Мэнсел, Сэм Кили, Джон Миклетвейт, редактор журнала “Экономист”, Гидеон Личфилд, раввин Марк Вайнер, Морис Биттон, куратор синагоги Бевис Маркс, раввин Авраам Леви, профессор Гарри Зейтлин, профессор Ф. М. аль-Элойсчари, Мелани Фолл, раввин Давид Голдберг, Мелани Гибсон, Аннабель Вайденфельд, Адам, Гилл, Дэвид и Рэчел Монтефиоре, д-р Габриель Барки, Марек Тамм, Этан Броннер из “Нью-Йорк Таймс”, Генри Хемминг, Уильям Загхарт. Я искренне благодарен всем. Я также благодарю Тома Моргана за помощь в исследованиях.

Свою искреннюю признательность я выражаю своему агенту Джорджине Кейпел, моим агентам по защите авторских прав за рубежом Аби Гилберту и Ромили Маст, моим британским издателям Алану Сэмсону, Иону Тревину и Сьюзан Лэмб, моему замечательному редактору Беа Хемминг в Weidenfeld, а также блистательному литературному редактору Питеру Джеймсу; моим издателям: Сони Мехте в Knopf, в Бразилии – Луису Шварцу и Ане Пауле Хисаяме в Companhia das Letras, во Франции – Мирей Паолони в Calmann Levy, в Германии – Петеру Зиллему в Fischer, в Израиле – Зиву Левису в Kinneret, в Голландии – Хенку тер Боргу в Nieuw Amsterdam, в Норвегии – Иде Бернстен и Герду Джонсену в Cappelens, в Польше – Иоланте Воложанской в Magnum, в Португалии – Александре Лоуро в Aletheia Editores, в Испании – Кармен Эстебан в Critica, в Эстонии – Кристе Каэр из Varrak и в Швеции – Перу Фаустино и Стефану Хилдингу в Norstedts.

Прекрасными редакторами всех моих книг были и остаются мои родители – д-р Стивен и Эйприл Себаг Монтефиоре. И я несказанно благодарен жене Санте – моей терпеливой, вдохновляющей и любящей музе. Санта и наши дети Лили и Саша, так же как и я, испытали на себе все последствия “иерусалимского синдрома”. И возможно, они теперь знают о Скале, Стене и Гробе Господнем больше, чем многие священники, раввины или муллы.

Об именах и названиях и об их транслитерации

В этой книге множество имен собственных, в связи с чем неминуемо встает вопрос о транслитерации. Поскольку книга рассчитана на массового читателя, я принял решение использовать самые доступные и знакомые широкой публике звучания имен и названий. А потому сразу приношу извинения пуристам, которых такое решение, возможно, обидит.

При описании иудейского периода я отдавал предпочтение греческим (а не латинским и не еврейским) именам царей из династии Хасмонеев. Тем не менее, некоторые второстепенные персонажи появляются на страницах этой книги под своими еврейскими именами. Так, шурина Ирода я называю его иудейским именем Ионафан (а не греческим именем Аристобул), чтобы избежать путаницы со многими другими историческими тезками. Рассказывая о наиболее известных персонажах, я использую традиционные, знакомые большинству читателей версии имен: Ирод, Помпей, Марк Антоний, Тамерлан, Саладин. Того же принципа я придерживаюсь и в случае с персидскими именами, отдавая предпочтение их привычным звучаниям (например, Кир). Маккавеи правили в Иудее как династия Хасмонеев, но для большей ясности я называл их на протяжении всего повествования Маккавеями.

С арабским периодом все сложнее, и я даже не пытался последовательно придерживаться каких-либо твердых правил в именовании. В большинстве случаев я употребляю традиционные для европейского уха формы (например, Дамаск, а не Димаск). Арабский артикль “аль” я привожу при первом упоминании имени или топонима, а в дальнейшем опускаю его; также я употребляю артикль в составных именах и названиях. Я не использую диакритические знаки. Большинство аббасидских и фатимидских халифов, а также султаны династии Айюбидов получали при воцарении особое почетное прозвище, так называемый лакаб – например, аль-Мансур. Для облегчения восприятия текста я во всех случаях опускаю определенный артикль. В хорошо известных именах я заменяю “бин” на “ибн”. В таких именах, как Абу Суфьян, я – опять же, для облегчения чтения – не употребляю арабский генитив (иначе следовало бы писать, к примеру, Муавия ибн Абу Суфьян). И в большинстве случаев я называю Айюбидов домом Саладина.

В европейской исторической традиции отсутствует последовательность в употреблении арабских имен. Так, например, халифов династии Аббасидов обычно называют их царственными именами, за исключением Гаруна аль-Рашида, поскольку он известен по арабским сказкам “Тысячи и одной ночи”. Все историки называют известного султана XII века Саладином, а его брата именуют аль-Адилем. Оба они носили почетные имена (лакабы) – Салах ад-Дин и Саиф ад-Дин. И оба позднее приняли царственные имена: аль-Насир (“победитель”) и аль-Адиль (“справедливый”).

Специалисты по мамлюкскому периоду обычно называют султана Бейбарса I по имени (а не по лакабу аль-Захир), хотя других мамлюкских правителей чаще именуют их царственными именами. Исключением является лишь Мухаммед I аль-Насир, которого называют и так, и этак. Этой противоречивой традиции следую и я.

При описании османского периода я отдаю предпочтение турецким, а не арабским версиям имен менее известных персонажей. Во многих случаях я просто использую наиболее употребительную версию имени: Джемаль-паша вместо иногда встречающегося Кемаль (турецкое “с” читается именно как “дж”).

Ханаан, Иудея, Израиль, Палестина, Билад аль-Шам, Великая Сирия, Келесирия, Святая земля – это лишь некоторые названия, которые использовались для описания нескольких стран и территорий с нечеткими границами. Некоторые исследователи утверждают, что у Иерусалима было за всю его историю 70 названий. Святыни в черте самого города также именовались и именуются по-разному. Иудейский Храм называют также Обителью Бога и Святым домом. Купол, Куббат ас-Сахра, храм Господень, Темплум Домини – все эти названия соотносятся с Куполом Скалы. Мечеть аль-Акса также именовалась Храмом Соломоновым. Хар а-Баит – иудейское, а Харам аш-Шариф – арабское название для Храмовой горы, которую я также называю Священной площадкой (Эспланадой). Святилищем звалась Святая Святых, а позднее и вся Храмовая гора, которую мусульмане называют Харам (Святое место). Для мусульман двумя Святилищами являются Иерусалим и Хеврон с Пещерой Патриархов. С храмом Гроба Господня также соотносятся названия: Анастасис, Гроб Господень, Дейр ас-Султан. Скала по-арабски – Сахра; Краеугольный камень, или Камень Основания, на иврите – Эвен ха-Штия, а Святая Святых – Кодеш ха-Кодешим. Стена, ха-Котель а-Маарави, Западная стена, Стена Плача и аль-Бурак – названия священных мест молитвы иудеев. Цитаделью и Башней Давида называют Иродову крепость рядом с Яффскими воротами. Гробница Пресвятой Богородицы находится в долине Иосафатовой, она же – Кедронская долина. Гробница Давида, Наби Дауд, Сенакль, Сионская горница – так называют святыню на горе Сион. Все ворота в Иерусалиме имеют так много названий и эти названия так часто менялись, что перечислять их все было бы бессмысленно. Каждая улица в городе имеет по меньшей мере три названия: главная улица Старого города по-арабски называется Эль-Вад, на иврите – ха-Гай, по-английски – Valley (“Долина”).

Восточную Римскую империю традиционно называют Византией, а ее столицу – Константинополем. После 1453 года я именую город Стамбулом. Приверженцев западного христианства называю латинянами и католиками. Взаимозаменяемы также названия Иран и Персия.

О титулах: во времена Римской республики словом “принцепс” называли сенаторов, значившихся первыми в списке; в период империи, начиная с Августа, “принцепс Сената” означал носителя монархической власти – императора. Византийские императоры стали со временем именоваться базилевсами (греческий титул монарха с наследственной властью). В эпоху раннего ислама преемники Мухаммеда звались повелителями правоверных и халифами. Султан, падишах и халиф – титулы османских правителей. В Германии император назывался кайзером; российские самодержцы, начиная с Петра Великого, короновались императорами, но назывались по традиции царями.

Пролог

В восьмой день иудейского месяца ава, то есть в конце июля 70 года от Рождества Христова, полководец Тит, сын римского императора Веспасиана, уже четыре месяца осаждавший Иерусалим, приказал своим воинам готовиться к решающему штурму Храма. Штурм был назначен на следующее утро на заре – в годовщину того самого дня 500 лет назад, когда старый Храм Соломонов, стоявший на этом же месте, был сожжен вавилонянами. Под командованием Тита находилось четыре легиона – в общей сложности 60 тысяч римских солдат и их союзников из воинства окрестных князьков, жаждавших нанести последний удар сломленному, но все еще не желавшему сдаться городу. За его стенами в нечеловеческих условиях боролись за жизнь около полумиллиона умирающих от голода евреев: частью – религиозные фанатики-зелоты, частью – отпетые головорезы, но большинство – мирные горожане со своими семьями, у которых не было никакой возможности бежать и спастись из города, ставшего для них смертельной западней. Среди них было много людей диаспоры – евреев, которые постоянно проживали за пределами Иудеи, в самых разных регионах Средиземноморья и Ближнего Востока, и которые пришли в Иерусалим отпраздновать Пасху. Этой последней, отчаянной в своей безнадежности битве суждено было решить не только судьбу города и его жителей, но также будущее иудаизма, будущее едва пустившего ростки христианства, а если заглянуть на шесть столетий вперед – то и предопределить возникновение ислама.

Римляне подвели к стенам насыпи для осадных орудий, но все их приступы были отбиты. На рассвете в день решительного штурма Тит заявил своим офицерам, что “пощада чужих святынь”[1 - Здесь и далее автор приводит в кавычках цитаты из “Иудейской войны” Иосифа Флавия. По-русски цитаты даны в переводе Я. Л. Чертока. – Прим. ред.] до сих пор стоила слишком много римских жизней, и приказал поджечь ворота Храма. Серебро, которым были обиты ворота, расплавилось, и пламя перекинулось на деревянные наличники и окна, а затем, бушуя с удвоенной силой, охватило и балки галерей, окружавших двор Храма. Тогда Тит повелел затушить огонь. Римлянам, заявил он, “не следует вымещать злобу против людей на безжизненных предметах”. Затем он приказал командирам дать отдых войску и удалился на ночлег в свою ставку в полуразрушенной крепости Антония, смотревшей прямо на величественный храмовый комплекс.

Происходившее подле стен иерусалимских было столь ужасным, будто на земле воцарился ад. Тысячи трупов разлагались на солнце. Смрад стоял невыносимый. Стаи собак и шакалов терзали мертвую человеческую плоть. В ходе осады Тит приказал распинать всех пленных и перебежчиков, и каждый день римляне вешали на кресты по 500 евреев. Масличная гора и утесистые высоты окрест города были сплошь усеяны этими крестами.

“Солдаты Тита в своем ожесточении и ненависти пригвождали пленных для насмешки в самых различных местах и разнообразных позах. Число распятых настолько возросло, что не хватало места для крестов и недоставало крестов для тел”: ради строительства осадных валов римляне вырубили все деревья, так что кресты не из чего было сделать. Многие жители Иерусалима так отчаянно хотели вырваться из города, что сами перебегали к неприятелю. Перед тем как покинуть город, они проглатывали свои деньги, чтобы затем, избавившись от надзора римлян, извлечь их. Из-за долгой голодовки перебежчики являлись к римлянам “распухшие и словно одержимые водянкой”. Но, набросившись на еду, они “лопались”, и в вылезших наружу внутренностях один сирийский солдат обнаружил проглоченные монеты.

По лагерю быстро разнесся слух, что перебежчики набиты золотом. Солдаты стали вспарывать животы всем подряд и потрошить внутренности еще живых пленников в жажде наживы. Узнав об этом, Тит пришел в негодование и попытался воспретить это анатомическое мародерство. Но тщетно: союзники Тита, кровожадные сирийцы, которые ненавидели евреев и были ненавидимы последними со всем ожесточением, присущим соседям, продолжали свои зверские игры. Бесчинства, которые творили в Иерусалиме и римляне, и повстанцы, вполне сравнимы с худшими из злодеяний ХХ века.

Восстание евреев началось, когда глупость и алчность римских прокураторов восстановили против римлян даже иудейскую знать, прежде лояльную Риму. Ради общего дела аристократы примкнули к повстанцам, среди которых были как глубоко верующие иудеи, так и отчаянные головорезы. Воспользовавшись падением императора Нерона и неясностью в вопросе о том, кто следующим взойдет на престол империи, повстанцы вознамерились изгнать римлян и восстановить независимое иудейское государство, твердыней которого должен был снова стать Храм. Однако еврейское восстание, едва начавшись, захлебнулось в кровавых междоусобицах различных группировок.

Гибель Нерона создала вакуум власти, в котором стремительно сменили друг друга три императора. К тому моменту, когда власть оказалась в руках Веспасиана, который поручил своему сыну Титу покорить мятежный Иерусалим, Святой город уже успели поделить между собой три предводителя мятежников, обратившие оружие друг против друга. Эти иудейские полевые командиры сначала развязали побоища во дворах Храма, заливая их кровью, а затем начали грабить город. Солдатня рыскала в богатых кварталах. Жадность их “сделалась ненасытной: дома богатых обыскивали; убийства мужчин и осквернение женщин служили им утехой”. Опьяненные безнаказанностью, запахом крови и, вероятно, вином из разгромленных погребов, они “бесстыдно предавались женским страстям, завивая себе волосы, надевая женское платье, натирая себя пахучим маслом и для красоты подводя себе глаза”. Явившиеся из провинции головорезы, прятавшие под пестрым платьем кинжалы, не раздумывая, убивали каждого, становившегося на их пути. В бесчинствах они не забывали потворствовать и своей “противоестественной похоти”. Иерусалим, оскверненный их злодеяниями, превратился в “дом непотребства”, в камеру пыток.