Жизнь вместо жизни

… – На старт! Внимание! Марш!.. 11, 7. В сапогах. Пойдёт. Доложи Лукину, пусть несёт ведомость. Имей в виду, если будешь у нас учиться, сам буду тренировать тебя, пока мастера спорта из тебя не сделаю.

– Спорта или спирта?

– Что быстрей получится.

Лейтенант Лукин появился только к вечеру. Доложился ему о результатах «тренировки» в спортзале Договорились о переносе на завтра занятия по строевой подготовке.

Занятие по строевой подготовке лейтенант Лукин проводил по весьма своеобразной методике.

Сначала он сам показывал приём перед строем. Затем, это же самое, делали мы с Егоровым, сначала в отдельности, доказывая, что всё это не так сложно и вполне достижимо. Потом в паре, обозначая в синхронности, красоту и величие его величества строя.

Для большей наглядности, этот же приём проводился в замедленном темпе. После этого, каждый повторял приём в таком же медленном темпе, оттачивая положение рук и ног. При достижении приличных результатов, весь приём демонстрировался в обычном, строевом режиме. Сначала в одиночном, затем в групповом исполнении. Таким образом отрабатывался каждый приём.

– Прямо…, Налево…, Направо…, Кругом…., Левое плечо вперёд…, Правое плечо вперёд…, в колонне…. В шеренге…

Незадачливым и неловким приходилось руками устанавливать положение их рук и ног.

После перерыва – повторение и закрепление результатов.

Далее обучение приёмов с оружием. По той же методике.

– Автомат на грудь!… За спину!… К ноге!… На плечо!… Оружие положить!.. Учебных «АК» было всего два. Обучать приёмам с оружием нужно было каждого в отдельности. «АК-47» почти на полтора килограмма тяжелее «АКМ», и буквально через полчаса автомат вываливался из моих рук. Об усталости нельзя даже подумать, нельзя даже подать виду. Егоров был мне не помощник – в суворовском училище приёмам с оружием не учили, полагая, что для подростков тяжело.

Второй перерыв. Снова закрепление результатов. Прохождение строем. Шеренгой…, Колонной…, Приветствие командиров… Прохождение парадным строем… Три часа подряд. Зачем?

Если это занятие для меня, – мне это не нужно. Лично я зачёт по строевой сдал бы даже после часовой тренировки, приноравливаясь к требованиям лейтенанта. Я не понимал, зачем Лукину нужно было гонять молодых – они ещё не курсанты. Воспитательный приём – предупредить или напугать? Подчинить своей командирской воле? Кого? Зачем?…

Ещё с первого дня пребывания, внушал ребятам, что, как только они станут курсантами, командир станет для них всем: отцом и матерью, судьёй, прокурором и защитником вместе. Его слово – закон. От командира будет зависеть – казнить или миловать. Это надо зарубить себе на носу – принять, как аксиому. Самое главное – научить себя подчиняться командиру.

Необходимо научиться уважать командира, хотя бы внешне и никогда, ни в коем случае, не спорить, не пререкаться с ним. Для курсантов офицерских училищ это особенно важно – очень скоро они сами станут командирами.

Заставить человека подавить свой характер, свои интересы и желания, научить автоматически, не задумываясь, выполнять все команды и приказания командиров – потерять себя, раствориться среди остальных, слиться воедино, стать одним целым со всеми – вот основная задача строевой подготовки.

Всё остальное – эта шагистика, эта завораживающая красота парадных колонн, весь этот внешний антураж строя – это только метод достижения основной цели.

… Если эта инсценировка для меня – так я уже прошёл эту науку. Подчинять, предупреждать и пугать меня не надо – пуганный ещё три года назад. Может он получил такой приказ или знает нечто такое, чего не знаем мы с Егоровым? Володя тоже в недоумении – пытается прояснить свои сомнения, но я знаю ещё одно правило – не обсуждать приказы и действия командиров. Ни своих, ни чужих! Ни с кем! Никогда!

Надеясь, что до обеда занятие закончится, я глубоко ошибался. После обеда лейтенант приказал выяснить, у кого есть музыкальные способности и голос. Оказалось, что Егоров в детстве учился в музыкальной школе; он помог выполнить это приказание. Набралось пять человек, вместе с Володей. В 15 часов Лукин выстроил нас на плацу. Рядом с «правительственной» трибуной нас ожидал оркестр. Предстояло исполнить строевую песню при прохождении строем. Для начала, наш «квинтет» исполнил песню отдельно от нас, – оркестр подбирал мелодию, затем всей «эскадрильей». Запевать было приказано нашей пятёрке. После двух – трёх попыток, оркестранты дали «добро». Первый проход – тренировочный – для них и для нас…

Первый блин – комом. При прохождении под музыку молодые юноши не выдержали темпа парадного шага – 120 шагов в минуту. Договорились с оркестром  – они уменьшили темп.

После третьего прохода стало получаться. Четвёртый раз лейтенант сам возглавил колонну – я в первой шеренге. Получилось.

Перед следующим проходом Лукин зашёл в штаб – вход находился напротив трибуны. Пока его не было, вывел колонну на исходную позицию.

Вслед за лейтенантом из штаба вышла группа офицеров, человек 10 – 12, во главе с начальником училища. Поднявшись на трибуну, он огляделся, посмотрел в нашу сторону, на музыкантов. Убедившись в готовности, кивнул головой. Дирижёр оркестра, высоко подняв дирижёрскую палочку, замер – это послужило сигналом для нас.

– Эскадрилья!.. Строевым… Шагом… марш! Первые звуки марша синхронно совпали с командой лейтенанта.

– Запевай!.. Пять молодых голосов звучали в унисон, громко и звонко

В годы мирные, как в дни военные
Подруг любимых нам не забыть.
Мы парни обыкновенные
Умеем верить и служить…

У самой трибуны весь «хор» дружно подхватил припев.

Пройдя трибуну, лейтенант вышел из строя, остановился возле трибуны, повернулся, взял под козырёк – мы продолжали движение. Песня закончилась на краю плаца. Умолкла музыка. На всякий случай, повёл строй обратно, на исходную позицию.

– Эскадрилья! Равнение налево! – Проходя мимо трибуны, строевым шагом с поворотом головы, приветствовали находящихся там офицеров. Остановив строй, генерал со свитой спустились с трибуны.

– Равняйсь! Смирно! Равнение на середину! – В присутствии лейтенанта, занял своё место на правом фланге. Вся генеральская свита подошла к нам.

– Спасибо! Молодцы, ребята, – генерал совсем не по-уставному поблагодарил строй.

В первую секунду и я, и лейтенант растерялись от такого неуставного приветствия, но быстро пришли в себя. – Ура! Ура! Ура! – трёхкратное «ура» прозвучало не очень стройно, но от души… – Младший сержант Полянский! Выйти из строя!..

… Отвыкший за неполные полмесяца такому к себе обращению, … до меня не сразу дошло, что это относится ко мне…

… За успешную сдачу экзаменов, от лица службы объявляю благодарность!

– Служу Советскому Союзу!..

… – Лейтенант! Уводите людей. На сегодня хватит. Отдыхайте.

Получив команду, Лукин повернулся ко мне

– Командуйте…

… – Товарищ лейтенант. Вы завтра будете?

– Да. В чём дело? – У меня завтра последний день командировки; в субботу я должен либо уехать, либо…

– Всё понятно. Завтра решим…

На следующий день лейтенант Лукин появился около двенадцати часов дня в не очень хорошем настроении.

– В 1300 к майору Васильеву, – процедил он сквозь зубы, даже не ответив на приветствие.

– Есть, к майору Васильеву! …

… – Что Вы не поделили с Лукиным? – майор с порога удивил меня вопросом.

– С Лукиным? Я от неожиданности опустился на стул, даже не получив разрешения, – ничего, абсолютно ничего. Позавчера, я его почти не видел, вчера целый день занимались с ним строевой, почти не разговаривали, а делить мне с ним вообще нечего. Честное слово, товарищ майор!

– Почему он настаивает на твоём отъезде?