Жизнь вместо жизни

«Вероятно» прозвучало с такой степенью достоверности, что сомнениям не оставалось ни одного шанса на существование. Теперь моей радости и счастья не было предела…

Верно говорится, что написано пером, не вырубить топором.

Прочитав, что три года назад у неё родился ребёнок с пороком сердца, – так было записано в её медицинской карте, Наташу тут же отправили в Москву, в институт акушерства и гинекологии.

В институте нашлись вменяемые люди, которые выслушали её, но всё же обследовали и, взяв с неё честное слово, что Наташа будет раз в месяц приезжать на консультацию, отпустили домой.

Следующий приезд Наташи в женский «санаторий», принёс ошеломляющее предположение – не исключена возможность двойни…

Где-то будучи на третьем месяце Наташа, сочувственно глядя на меня, стала подшучивать, не тяжело ли воздерживаться от «любви» столь продолжительное время. Сначала я отшучивался, считая, что Наташа проверяет меня на «вшивость».

– Не хочешь ли ты предложить мне резиновую женщину? Так я авиационный офицер, а не морской.

– Зачем тебе холодная резиновая, если можно найти настоящую – живую и тёплую. – Наташа на полном серьёзе заявила, что разрешает мне «расслабиться»

– Соня просит тебя в «аренду», хоть на одну ночь.

Я, конечно, высказал ей всё, что думаю по этому поводу, всё ещё принимая это за шутку.

– Милая моя наивная жена. Ты, что не представляешь, какие могут быть последствия такой «аренды». Тебе не хочется обидеть свою сестру – единственного родного тебе человека.

– Она клянётся, что даст ребёнку свою фамилию, и не будет иметь ни моральных, ни материальных претензий.

– Обо мне ты подумала? Какого мне будет жить на две семьи, с сознанием того, что где-то растёт маленький человечек, который нуждается в моей помощи и заботе? Она рассчитывает на отца – генерала, но он же не вечный. Тебе легко было растить Витюшку одной? Думаешь, я не видел, сколько слёз ты пролила над его коляской? Так зачем ты желаешь такое «счастье» своей единственной сестре?

Мне казалось, что Наташу я убедил, но потом они насели на меня, вдвоём с генералом… Разница с Наташей составляла около трёх месяцев…

Доктор, предположивший у Наташи двойню, оказался прав. Едва выпал снег, её положили в институт на «сохранение», и в середине зимы у нас появились два новых малюсеньких комочка жизни – Надюша и Гришута.

«Транспортное» средство – «Луноход», изготовленное из деталей американского самолёта, оказалось весьма кстати – в нём уютно поместились оба, и теперь Наташе не нужно было таскать малюток на руках. Детские кроватки для малышей у нас были, а для старшеньких, нужно было что-то решать.

Идея двухэтажной кровати была не нова.

Солдатские железные койки были основой бытия казарм, но моя семья жила не в казарме, а дома. Дома хотелось иметь не только удобные, но и красивые вещи. «Путешествия» по мебельным комиссионкам Москвы ничего не дали. «Нелёгкая» занесла меня на одну из «барахолок» на окраине Москвы. Немолодой мужчина продавал изготовленную своими руками немудрёную кухонную мебель. В тот момент мне было не до неё, но он взялся сделать разборную мебель для детской комнаты. Мужчина оставил свой адрес и в ближайший выходной я был у него в гостях. Он показал детскую комнату – у меня нет слов, чтобы описать эту детскую обитель. Размер комнаты его внуков совпадал с нашей маленькой комнатой. Мы быстро составили набор предметов. Для определения размеров Николай Петрович поинтересовался возрастом детей. Только кровати я просил сделать на вырост – нормальных стандартных размеров.

Менее, чем через месяц мы с Василием Кропачевым поехали за заказом. Каждая деталь была упакована отдельно и подписана. Обратил внимание, что деталей многовато – оказалось, одну кровать он сделал в подарок… Собрать эти шедевры не представляло никаких затруднений.

Готовилась стать мамой и Соня. Генетика – великая наука: Соня вынашивала двойню и лежала на сохранении. Роды ожидались в первой половине апреля. Мы её почти не видели – я большого желания не испытывал, Наташе было физически некогда.

Буквально за несколько дней до ожидаемого срока, меня срочно вызвал к телефону дежурный по «конторе». Звонил генерал Добрунов, отец Сони:

– Бери всю свою семью и выезжайте к нам. С твоим начальством я договорился и выслал за вами свою машину, через полчаса она будет у вас. Наташа уже собирается. Всё. Подробности на месте…

Оказалось, сутки назад Соня родила ожидаемую двойню – мальчика и девочку, но сама она в очень плохом состоянии – врачи всерьёз опасаются за её жизнь… Соня просила приехать нас обоих.

– Если не решить сейчас вопрос отцовства, детей сдадут в дом малютки…

Когда зашли к Соне в отдельную палату, думали, что ошиблись, настолько она изменилась. Но это была Соня. Практически она была без чувств. Минут десять прошло, прежде, чем она открыла глаза; не сразу, но нас она узнала.

– Простите, меня, что так получилось. Прошу вас, возьмите моих детей к себе, – не сдавайте их в дом малютки. Я записала их на вашу фамилию, а имена дайте им сами…

Мы пытались успокоить Соню, что всё будет хорошо, она обязательно поправится, но она снова впала в забытьё…

Принесли детей – Наташа взялась их кормить – малыши Наташу приняли, значит, за них можно не беспокоиться. Соня открыла глаза – получилось что-то вроде улыбки… Такой она и осталась в нашей памяти… Ночью её не стало…

Наташа сразу же заявила, что забирает Сониных детей себе.

– Они мои племянники, других родственников у них нет, и я имею полное право на их усыновление. Мне вообще сказать было нечего …

Александр Иванович хотел похоронить Соню рядом с его женой – всё – таки она долгие годы воспитывала девочку и считала Соню своей дочерью, но мы уговорили похоронить Соню в Р… ском, рядом с её родителями… …Очень нелегко родителям хоронить своих детей…

Нужно было дать малышам имена.

Мальчика единодушно назвали Андрюшей. Александр Иванович хотел назвать девочку Соней, в честь матери, но мы убедили его не делать этого. По законам древней Руси, да и по еврейским тоже, новорожденным детям нельзя давать имена родственников, умерших недавно, тем более преждевременно, чтобы судьба их не повторилась.

– Верочка у нас есть, Надюша растёт, пусть будет ещё Любаша.

Вера, Надежда, Любовь. Эти имена стали символами нашей семьи.

После похорон Сони у меня оставалось ещё несколько свободных дней – нужно было использовать их для помощи и поддержки Наташи. Такой стресс может свалить с ног самого здорового человека, а она была всё – таки ещё очень слаба после рождения детей. Больше всего мы боялись нервного срыва, после которого могло исчезнуть молоко – на четверых малюток его хватало еле-еле. Нам обещали, в случае необходимости, помощь роддома, хотя официально, мы не являлись их пациентами. Кроме этого, нам с Наташей нужно было, по горячим следам, оформить документы на малышей, пока ещё не опомнились чиновники из отдела опекунства. Помогали и медики, «проморгавшие» сердечную недостаточность Сони, пытавшиеся хоть как-то сгладить свою вину. Нужно было поехать в Р….ское, выпросить неиспользованные ещё на Дальнем Востоке и здесь, отпуска. Кроме этого, необходимо было собрать и привезти Наташину и ребячью одежду, хотя бы на ближайшее время.

Было видно, что Александру Ивановичу очень не хочется оставаться одному в его «хоромах», даже вдвоём с его «экономкой» Анной Сергеевной. Ещё в первые дни моего с ним знакомства, он откровенно, с неподдельной грустью в глазах, делился, как тяжело переживал своё одиночество после смерти жены и отъезда Сони с Людмилой на Дальний Восток. Тогда его выручила служба и друзья. Сейчас многих уже нет… Затем, хоть и со скандалом, вернулась домой Соня. Генерал воспрянул духом, и, казалось, что он даже помолодел лет на десять – пятнадцать… Я пытался, как можно деликатнее, объяснить ему, что четверо плачущих по ночам младенцев, в его возрасте совсем не на пользу его здоровью.

Что теперь?… Генерал, как утопающий, хватается за соломинку, пытается уговорить нас не оставлять его одного, остаться в Москве. Офицер, военный до мозга костей, он понимает, что служба есть служба, и, ни я, ни он, ни все вместе, мы ничего не решаем. Он уже запустил все свои связи, чтобы ускорить оформление документов на усыновление детей, почти договорился о медицинском обслуживании. Оставалось самое сложное – уговорить нас, и московская прописка. С пропиской можно решить, если решить вопрос о месте службы, но для этого надо уговорить меня. Круг замкнулся… Успокаивало одно – внукам, его внукам, уже не грозило оказаться в доме малютки …

Москва, Большая Пироговская. Штаб Главкома ВВС Маршала авиации П. Кутахова

Скоро уже утро, а генералу даже не удалось сомкнуть глаз… Только под утро, словно молния, его озарила идея, простая, как всё великое – гениальнейшая идея… Как он сразу не догадался… Завтра же, вернее уже сегодня, он пойдёт к Главкому ВВС, маршалу Кутахову и будет добиваться перевода капитана в штаб авиации Московского военного округа, в технический отдел… Командующий не откажет ему. Самое главное, чтобы Главком оказался на службе и не отказал в приёме по занятости… Надо приехать в штаб пораньше и договориться с адъютантом Главкома…

Всё оказалось проще. Он встретился с Главкомом прямо у входа в штаб. Они были знакомы много лет и маршал сразу же пригласил генерала в смежную с кабинетом комнату отдыха… Налив по полрюмочки французского коньяка, маршал протянул одну генералу, другую поднял сам.

– Прими, Александр Иванович, моё соболезнование и помянем дочку… Как чувствуют себя внуки, что будет с ними?

– С детьми, надеюсь, всё будет в порядке, их усыновляет двоюродная сестра Сонечки – три месяца назад она тоже родила двойню. Вопрос усыновления я держу под своим контролем.

– Какая нужна помощь?

– Семья сестры живёт в Р…..ском, где служит её муж, капитан Полянский, авиационный инженер. У них, вместе с моими внуками будет шестеро детей. Я прошу разрешения перевести капитана к нам в штаб; в ТО есть вакантная должность по его специальности. Жить будут у меня, места всем хватит. Нужна только помощь с пропиской.

– Не вопрос. Подготовь проект приказа, передашь его мне. Что-то ещё?

– Пока наша канцелярия развернётся, у капитана есть несколько неиспользованных отпусков, ещё с прежнего места службы на Дальнем Востоке; надо, чтобы руководство Р…ского отпустило его в эти отпуска месяца на три – четыре для помощи супруге.

– Тоже не вопрос. Позвони от моего имени, скажи, что я не возражаю … Тебе не будет с ними слишком «весело»?

– Это гораздо лучше, чем тосковать в одиночестве, никому не нужным.

– Может, тебе тоже взять отпуск – давно не отдыхал, да и поможешь, чем сможешь.