Повесть мёртвого человека

Повесть мёртвого человека
Семён Юрьевич Рочев

Герой повести пытается докопаться до самой сути себя, ведя беспощадный диалог со своим "двойником" в отражении. Здесь нет места сентиментальностям и страху, здесь нет цензуры. Потому как бояться ему уже больше нечего…

Семён Рочев

Повесть мёртвого человека

> Начало. Конец октября.

Снова этот белый потолок. Снова эти серые будни. Снова эта ч?рная рутина – угли, что не греют, а лишь пачкают душу и руки. Я снова проснулся один в квартире, один на один со своими мыслями, снова с тем же самым нарративом абсолютного одиночества в голове. Снова в который раз убеждаюсь в том, что всё вокруг иллюзорно и тщетно. Снова пытаюсь хоть чего-то захотеть, хоть во что-то поверить. Безрезультатно. Ведь жизнь, в конце концов, всего лишь невзрачная втулка от туалетной бумаги. А всё, что нам кажется важным, просто бесчисленные слои яркой, изощр?нной лжи. Да, всё вокруг – хитроустроенные миражи. Замки из песка. Мыльные пузыри. Декорации. И я это давно осознал, давно узрел те нити, которыми нами и управляют. Вот только непонятно, где кукловоды. И есть ли они вообще? Иногда я думаю, что кукловоды мы сами, наши бесконечные проекции, что дёргают друг друга в одной огромной паутине событий. Но кто же спл?л эту паутину? Будем разбираться…

Существует ли Бог? Существует ли высший разум, судьба, карма? Коробка черепа ограничивает кругозор бестелесного духа, делая из нас тех самых людей, что так мало отличаются от животных. И даже самое подробное руководство не сделает из примата подобие Бога. Прочти хоть все книги всех мудрецов, ты не выйдешь из начерченного круга из мыслей, из плена своей нейросети.

Ульянов, Чернышевский, Кропоткин, Луначарский, Далай-лама, Сократ, Энштейн, Гегель, Кант, Ницше, Макиавелли – плевать. Все они – тени многоликого Бога лжи, обычные копии человека, пусть кто-то и считает их великими личностями. Пусть так. На деле же – это одна беспредельная одинокая тьма в сердцевине всех нитей, коими сшит наш мир. Я не хотел становиться Чадским, ко всему безучастным интеллектуалом. Я не хотел писать все свои запутанные строки непонятно для кого. Я не хотел становиться изгоем или аскетом. Но стал. И уже не могу не быть таковым… Под скрежет деталей обшивки пытаюсь разобрать свой внутренний голос, вставая с потр?панного дивана. Хитрый прищур глаз в замутн?нной глади зеркала, этот немой и страшный оскал. Кем же я стал? Всё реже удаётся поговорить по душам даже с близкими людьми. И дело не в отсутствии времени и возможности видеться, нет. Дело в той пропасти, что нас разделяет. Разум – наше родовое проклятие. Мы притворяемся думающими, но всегда руководствуемся инстинктами: вкусно поесть, выспаться, произвести акт любви с другим телом. Вот три кита, на которых держится наш мир.

Двойник в зеркале подмигнул мне. Он единственный знает, кто я на самом деле, чего я желаю. Он – это я, только по ту сторону бытия, тень без всяких прекрас, перекрасок, нарядов, условностей, масок. Именно он наш?птывает мне в мозг все эти мысли, он и есть мой мозг, интеллект, разум, кокон из нейросетей, миллиарды нейронных связей, призванные облегчить нам жизнь. Но, по факту, лишь усложняет её, портит вкус и запахи, снимает розовые очки духовного начала, возвращая нас в лоно звериного естества.

– Здравствуй, Макс. – Снова начнёт он свой демонический монолог. И вновь я не отвечу ему, ибо, он всё знает сам. Ведь мы существуем неразрывно, как ложь и правда, тьма и свет, как жизнь и смерть.

– Ты до сих пор отрицаешь тщетность бытия. До сих пор веришь в свой талант, свой ДАР. До сих пор думаешь, что сможешь что-то изменить в этом тленном мире. Это похвально, но глупо.

Я пытаюсь игнорировать тень. Подхожу к окну, что транслирует день. Солнечный день. Многие люди радуются Солнцу, радуются новому дню. Радуются. Но для тёмной нейросети в голове Солнце – обычный шар из Гелия, день – обычные двадцать четыре часа, что как двадцать четыре кадра пролетают навстречу смерти. О смерти не принято говорить среди живых. Помолчим.

За окном всё та же возня вечноголодных и вечнопресыщенных. Слышны удары подошв и цокот каблуков, шуршание шин, скрежет пружин, голоса. А за всеми этими звуками стоит страшная пустота, бессмысленная и беспощадная. Но никто её не слышит, пока чем-то занят, пока поглощён самим собой, пока здоров и молод. Пока есть с кем разделить жизнь.

> 1 ноября.

Вон бежит маленькая девочка лет восьми с рюкзаком наперевес. Она ещё верит, что, повзрослев, станет хозяйкой своей прекрасной жизни. Она ещё хочет учиться, хоть и не понимает, что такое учиться. Она ещё живёт, а не думает о жизни. Все мы проходили через это. Дальше устало плетётся парень с небольшой сумкой для тетрадок. Видимо, студент какого-то якобы образовательного учреждения. Уже мешки под глазами, уже потерянность во взгляде, уже потр?панные иллюзии в голове. Вот она – молодёжь, наше будущее, наша надежда. Перевожу взгляд вправо. Красивая девушка, или женщина, как угодно. Яркий макияж, выгодно облегающая одежда, дерзкий вид уверенной в себе владычицы мужских сердец. Хотя, всем известно, что у мужчин всё решают два органа: желудок и член. Голова нужна для дел поважнее. Для полной картины не хватает лишь старика с палкой, или в инвалидной коляске. Вот тогда всё было бы красиво. Однако у жизни сво? представление о красоте.

Ужасно хочется закурить, или выпить чего-то покрепче кофе. Вспоминаю, что бросил. До сих пор не понимаю, зачем. В ч?м смысл сопротивления смерти? Не знаю. Чаще всего жизнь того не стоит. Упрямство. Обычное человеческое упрямство в моём случае. Страха я не испытываю, лишь отвращение.

Медленно вдыхаю полную грудь. Выдыхаю. Повторяю. Вроде, стало полегче. Может, завтрак сделает утро лучше? На самом деле, очень часто мнимая депрессия уходит с чувством голода. Но только мнимая. Вспоминаю, что дома ничего нет. Надо идти в магазин. Вспоминаю, что не осталось денег. Жаль, что нельзя обналичивать интеллект. Тогда была бы хоть какая-то польза от него. Ладно. Ради еды можно и в гости сходить. Вспоминаю, что давно ни с кем не общаюсь, кроме себя. Смотрю в зеркало. Оттуда немая улыбка. Как обычно. Плюю в него. Одеваюсь.

> 1 ноября. Вечер.

Выхожу, не запирая на замок старую обшарпанную дверь. Красть нечего. Да, и плевать просто на всё материальное в таком состоянии, если честно. Нет страхов, сомнений, желаний. Есть только ты сам, настоящий, который никому не нужен, даже себе самому. На лице маска равнодушия. Нет, это как раз отсутствие маски. Истинное лицо. Я знаю, что скоро этот приступ безразличия пройдёт. Знаю, что скоро снова поверю во что-то, снова начну чувствовать что-то, снова вляпаюсь в незримую паутину иллюзий счастья и надежд. Навстречу мне идут люди, такие же люди, как я. Возможно, у них даже возникают подобные мысли. Хотя так хочется верить, что ты уникален, что так одиноко и плохо только тебе одному. Но это не так. Плохо всем. Просто кто-то это тщательно скрывает, даже от себя самого. Приятно осознавать, что в этом ты не одинок. Но легче от этого не становится.

Идти довольно долго. Проехать зайцем на автобусе – неплохая идея для нищего. Интересно, сколько людей регулярно ездят в общественном транспорте, не заплатив? Хотя, если честно, плевать. Подхожу к остановке. Расписание автобусов закрашено ч?рным маркером. Я не расстроился, не удивился. Человек – это уже диагноз, а человек необразованный – диагноз смертельный. Стою и жду, дышу не самым свежим городским воздухом, рядом кто-то курит электронную сигарету, индивидуальный испаритель, мать его за ногу. До чего дошёл прогресс, даже курево теперь электронное. Якобы способ бросить. Забавно. Наши смартфоны как раз подходят для того, чтобы бросить общаться с людьми. Кстати, где мой смартфон? Пошарил в карманах, нашёл мелочь. Как говорится: мелочь, а приятно. Наверное, забыл его дома. Бывает.

Прошло десять минут. Двадцать. Двадцать пять. Похоже, стенд с расписанием транспорта – некая тетрадь смерти. О, опять про смерть. Ещё рано. А вот, кажется, и автобус. Дряхлый ПАЗик. Впервые за этот день улыбаюсь. Вспоминаю своё отрочество. Когда каждый день ездил в таких же кряхтящих на всю улицу гробах с мягкими и тёплыми сиденьями. Было здорово! Захожу в салон автобуса. Есть кондуктор. Придётся платить. Жалко. Какой-то мужчина в заношенной куртке, в заношенном теле глянул на меня пустым озлобленным взглядом. Подошёл кондуктор, вернее, кондукторша, сегодня же так принято извращать язык. Роюсь в кармане, достаю горстку монет, вроде хватит. Отлично. Бегло ощупываю глазами пассажиров. Молодые уткнулись в экраны смартфонов, зрелые смотрят в окна, старые смотрят в никуда, сквозь пространство и время. Тронулись. На следующей остановке ко мне подсел нетрезвый субъект с сильным перегаром и перекуром. А ведь ещё не вечер. Под звуки радио и кудахтанье немолодых женщин незаметно приближаюсь к заветной остановке. Желудок начал сильно урчать. Можно подумать, я и сам не понимаю, что надо поесть. Вышел из автобуса, вздохнул полной грудью. А жизнь-то, в принципе, не такая уж и плохая штука! Слегка пошатываясь, бреду к нужному дому, к дому старого приятеля. Наверное, надо было позвонить, спросить, будет ли он дома, примет ли меня вообще. Раньше я был общительным, приятным, милым. Сейчас-то всё по-другому. Раньше было лучше, так говорят старые люди. Если следовать этой логике, то лучше всего было в самом начале времён. Получается, мы медленно и неуклонно катимся в пропасть. Логика – страшная вещь. Как же легко живётся людям, её лишенным.

Звоню в домофон, ответа нет. Но ведь это тоже ответ, верно? Значит, никого нет дома, или кто-то не хочет открывать. Звоню ещё раз. Дверь распахивается. Краснющая рожа вываливается из подъезда, за ней следом грузное тело, нуждающееся в срочном лечении. Ловко заскакиваю в узкий просвет. До боли знакомый запах ударяет по носу: смесь подгоревшей еды, сигаретного дыма и плесени. Настроение резко улучшается, навевают приятные воспоминания. Клубок мыслей начал распутываться. Маятник качнулся в другую сторону.

Номер квартиры – 112. Своего рода служба спасения. Звоню в дверь, стучу, прислушиваюсь. Послышался топот, щелчок в скважине. Саня дома! Небрежное приветствие, затем немое крепкое рукопожатие, скромная улыбка. Снимаю верхнюю одежду, обувь, прохожу внутрь логова одинокого геймера. Не мог оторваться от онлайн схватки, поэтому не открыл сразу. Всегда ценил Саню за прямоту. С радостным предвкушением трапезы осматриваю комнаты. Замечаю шахматную доску из мрамора. Ох, как мы раньше играли! По несколько часов каждую партию. Было время. Сейчас, конечно, я играю гораздо лучше. Наверняка выиграю его в ходов пятнадцать, не более. Но проверять это желания нет. А жизнь чем не шахматная партия против беспощадного фатума? Кто-то рождается пешкой, кто-то ферзём. Король неприкосновенен, только его нельзя убивать, съедать. Есть кони, вертлявые и скользкие, чья зона поражения обрела зловещий вид свастики, то есть Коловрата по-нашему. Есть ещё слоны, или офицеры, что принадлежат либо свету, либо тьме безраздельно. Категоричные. Есть ладьи, идущие напролом, напрямую. Твердолобые, крепкие, как дуб. Всё человечество в миниатюре. Как по мне, вся история развития человечества, вся эта возня вокруг центров влияния, бесконечный бал-маскарад лицемеров – один сплошной цугцванг.

Воспоминания – это всё, что у нас есть, то, что и делает нас нами. Стери человеку память, и что от него останется? Обыкновенный примат. Вспоминаю, как после школы мы заваливались к Саньку домой, ели бутерброды с колбасой и сыром, запивая какао. Божественно. Саня говорит, что холодильник к моим услугам. Как его не любить? Отличный парень. Макароны с кусками колбасы – рай для голодного бедняка. Какао, конечно, нет. Зато есть банка пива. Хоть что-то светлое.

Два кита из трёх есть: еда и сон. Я, не побоюсь этого слова, доволен. Мы с Саньком болтаем обо всём не свете, стандартный диалог ни о чём, в течение которого начинаешь верить в силу разума, в человечность, во что-то хорошее. Это прекрасное чувство, полезное для психически здоровых людей, но не для таких, как я. Для таких, как я, это губительно, потому что потом маятник резко рвётся в область тьмы. Приходит горькое разочарование и ужасное ощущение пустоты, тщетности всей твоей жизни, да и жизни вообще.

На улице начало темнеть, как и в моей душе, когда я вышел из гостеприимного дома. Снова рой тяж?лых мыслей налетел на мои седые извилины. Снова чёрный полог безысходности начал обволакивать меня с ног до головы. Поэтично и страшно. Неотвратимо.

> 2 или 3 ноября.

Полное равнодушие ко всему. Даже к самому себе. Сложно заставить себя даже дышать, всё через силу. Именно в такие моменты проявляется характер, воля. Чёрная тина депрессии засасывает всё твоё существо. Иду по улицам непонятно куда, непонятно зачем, непонятно кто. Так выглядит абсолютный штиль. Никаких волнений, никаких доминант. Никаких смыслов, никаких иллюзий, никаких планов, никаких эмоций. Это уже не человек, а нейросеть в тленной оболочке. Никому не желаю испытывать подобные чувства. Наверное, так себя и чувствуют наркозависимые люди без дозы. Только я не наркоман, а действительно больной человек. Это разные вещи. У меня не было выбора. Не было иного пути. Единственный выход, что я смог найти – писательство. Хотя, вряд ли меня будет кто-то читать, обсуждать, звать на интервью. Когда-то я верил и в это. Но потом понял, что это нужно лишь мне одному. Это мой личный разговор с Богом. Моя исповедь. Моя психотерапия длиною в жизнь. Моя сублимированная боль и тоска. Моя страсть. Моя любовь. Моя отчаянная борьба с безумием. Так что плевать, если никто не будет вникать в мои каракули. Мне не нужна слава, не нужны большие деньги, признание публики. Мне не нужны любовницы, лицемерные прихвостни, поклонники, я не боюсь одиночества. Немногие меня поймут. Только такие же поломанные и одинокие. Эти строки для вас, друзья.

Поглощ?нный внутренним диалогом я дохожу до набережной. Смотрю на тёмную воду. Думаю об утопленниках. Странно, но я никогда не думал о самоубийстве как о способе решения своих проблем. Хоть и не верю в грех, в страшный суд после смерти. Значит, не всё ещё потеряно. Значит, я всё же боюсь умирать. Боюсь исчезнуть, раствориться в омуте небытия. Страх. Вот главный двигатель всего. Страх смерти, голода, боли, одиночества. Страх – основа любой совести, морали, религии. Без страхов человек становится неуправляемым, опасным для общества, нежелательным элементом системы. Долго стою и смотрю на воду. Уже совсем стемнело. Снова появился голод. Почему нельзя прогнать и его? Почему нельзя стать автономным, аморфным существом? Закономерный вопрос: почему у меня нет денег? Есть такое понятие – сокращение. Иногда людей сокращают, как дроби. Нехватка бюджета. Меньше людей, меньше расходов. Отличная логика. Да здравствует капитализм! У каждого человека есть масса возможностей заработать деньги! Можно купить абсолютно всё, что угодно! Просто рай на земле! Вот только не для старых, поломанных и необщительных людей без связей и богатых родственников. Первое время я пытался найти нормальную работу. Нормальную, это значит, чтобы денег хватало на выживание. Поначалу даже получалось. За те годы я даже написал несколько неплохих романов. А потом всё закончилось. В один день.

Второй закономерный вопрос: что же случилось в тот день? Отвечу также одним словом – саркома. В тот день я узнал это красивое и страшное слово. Это случилось днём, после скудного обеда. Головокружение, тошнота, ломота в теле. Тогда я списал всё на похмелье, хотя пил и немного. Ещё подумал о реакции на смену погоды. Я же метеозависимый. Но, когда я позорно упал в обморок прямо на рабочем месте, появился страх. Вызвали скорую помощь, увезли на обследование по настоятельной просьбе врача. Долгие часы неопределённости. Анализы. Вопросы. Томография. Приговор был коротким: рак головного мозга, осталось полгода. Как часто я шутил про эту болезнь, подозревал её у себя не всерьёз. Дошутился, как говорится. Понятное дело, на работу с больничного я тогда не вышел. В тот раз меня сократила болезнь. Деньги быстро поглотил алкоголь. И зачем деньги на смертном одре? Те взяток не берут.

Смотрю на тёмную гладь воды. Вспоминаю свою бабушку, пожираемую раковыми клетками. Вспоминаю её высохшее, бледное тело, страшный взгляд её чёрных глаз. Вспоминаю, как мои родители ухаживали за ней в последние месяцы, недели, дни. А за мной точно никто не будет ухаживать, да, и не хочу я этого. Что может быть хуже? Быть обузой, быть жалким огрызком человека? Быть разлагающейся массой? Скоро ночь. Это лучшие мысли перед сном. Или перед бессонной пыткой? Устаю смотреть на воду. Вр?т эта поговорка про бесконечное гляденье. На деле всё оказывается ложью. Почти всё. Иду домой, непонятно для чего. Идти далеко. Тем лучше. Перебираю в голове десятки идей для своего последнего литературного шедевра. Возможно, меня станут читать после смерти? Было бы славно. Но, если честно, наплевать.

> 4 ноября.

Пришло время тратить все свои сбережения денег и сил, воплощать самые смелые замыслы, испробовать напоследок всё самое запретное! Вот только сбережений нет. И желания что-то пробовать тоже. Вероятно, эти зоны мозга уже мертвы. Всё-таки материя первична, по крайней мере, при жизни. А что будет после? Помр?м, увидим. Был бы сейчас у меня хотя бы миллион, хотя бы рублей! Эх! Прожечь последние недели жизни хотя бы суррогатом счастья! Но нет. Это удел богачей. Я же всегда был и остаюсь нищим. От этого осознания становится ещё паршивее. Литература – вот единственный лучик света в этом колодце агонии. Мой талант и проклятие. Моё спасение и моя погибель. Мой Бог и мой дьявол в одном лице.

Прихожу домой уставший, голодный, замёрзший. Медленно раздеваюсь. Смотрю в запл?ванное зеркало. Ещё похож на живого человека. Надо же. Как же надоела эта бессмысленная бесконечная рефлексия, эти бесплодные поиски себя под мишурой сложных органических соединений. По сути, ведь это же нытьё, оправдания собственного ничтожества. Ведь всегда можно найти выход. Однако часто выход выглядит не очень привлекательно. Всё же я болен. Я мазохист по природе. Страдания – вот мой вечный допинг и источник вдохновения. Лишь с одной оговоркой – страдания должны быть не фатальными. Должно быть стоп слово. А у саркомы стоп слова нет.

> 5 ноября.

В каком-то смысле мне даже повезло. Ведь меня никто и ничто не держит в этом мире, не заставляет бояться и жалеть о том, что я не успею сделать. Я достаточно написал стихов, рассказов, повестей, романов, достаточно. Осталось лишь подвести итог. Написать нечто монументальное. А ещё я могу не бояться, могу наплевать на все правила больших игроков, на законы, на моральные устои общества. Самоцензура больше не нужна. Летящий со скалы камень свободен, невесом. Падение неизбежно.

Нужно придумать форму, сюжетный скелет. Как же болит голова! Проклятие! Зачем столько боли?! Перед глазами бегут чёрные мошки. В ушах назойливый звон из далёкого т?много угла черепа. Хожу по квартире без остановки, говорю сам с собой. Двойник в зеркале нахально улыбается. Уже полночь. День и ночь существуют лишь для живых, для таких, как я, всё едино. Для таких людей, как я, существуют лишь разные оттенки тьмы. Может, написать про это?

> 7 ноября, кажется.

Или, быть может, излить на цифровую бумагу все свои внутренние диалоги? Это ли не бессмертие? Сделать слепок своего разума, своего эго? Возможно, кто-то узнает в этом себя, своих близких. Возможно, это будет полезно психиатрам для анализа. Ведь так редко встречается такое сочетание больного и здорового ума в одном существе! Хотя, если покопаться в каждом из нас, можно найти массу противоречий, двойных стандартов, норм и правил. Ведь нам приходиться постоянно бороться со своей звериной сущностью, от которой никуда не деться. Если бы не животное желание спариваться и размножаться, то на нашей планете было бы гораздо меньше людей. Да, и вообще, взаимодействие мужчин и женщин свелось бы к минимуму. Если бы не стремление к доминированию, то не было бы конкуренции, войн, развития технологий и цивилизаций. Мы недалеко ушли от приматов, мы просто их возглавили. Причём здесь это всё? Снова отвлёкся. Ищу смартфон. Кровь пульсирует в висках. Тёмные стены давят, словно тесный карцер. Как же прекрасна ночь, когда ты спишь! И как же она ужасна, когда сна нет!