Оценить:
 Рейтинг: 4.5

Вышла из круга

Год написания книги
1922
<< 1 2 3 4 5 6 7 8 9 ... 14 >>
На страницу:
5 из 14
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля

– Зачем? – удивился Иван.

– Надо, – повторила она.

Она счастлива и оттого безмерно томится, оттого неспокойна и, может быть, несчастна… Куда-то рвется ее душа… Она вся еще в десяти заповедях и потому ее счастье – маленькое, неполное.

– А может быть, Иван, – произнесла она, – мое счастье – только прозябание, тогда оно мне не нужно. Пусть сменит его несчастье…

– Десять заповедей, Иван, – сказала она опять, все играя, – убили человека, сделали его жизнь тесной, мелкой, серой, превратили человечество в кучу муравьев. Может быть, Иван, вся человеческая история с самого начала пошла ложным путем, криво… Может быть, первые философы, основатели религий, виновны в нашей жизни, потому что, вместо ликований, вместо великих мечтаний, великих борений и дел, человечество, восприняв их учение, заковалось в своем эгоизме и осталось с одними идеалами всяческой сытости.

– Это не я говорю, – произнесла она, – это говорит Моцарт… Послушай, как он стыдит людей, стыдит меня, тебя, как плачет по великому…

– Я не понимаю, что тебя взволновало, – испуганно произнес Иван, взглянув Елене в глаза… – Ты всегда молчишь, и, может быть, я тебя и не знаю по-настоящему. Расскажи мне, что в твоей душе? Я ко всему глух, кроме тебя. Я никого и ничего не люблю, никем не интересуюсь, кроме тебя. В жизни я, как хорошая машина, работаю исправно, но и равнодушен я ко всему, как машина. Для меня весь мир, это – я и ты, – и никого в нем, кроме нас, не существует. Скажи мне, что в твоей душе?

– Не знаю.

Моцарт молчит… Они гуляют по комнате, обнявшись… Елена все еще как будто бы к чему-то прислушивается, необыкновенно взволнованная. Иван целует ее, ловит ее руки, целует, опять целует и говорит:

– Люблю тебя, люблю тебя.

Елена таинственно улыбается. Зрачки ее расширены…

* * *

Установилась весна, теплые солнечные дни, и каждому думалось, что за городом должно быть прекрасно… Из окон видно было, как с утра город погружался в солнечное золото и горел до самого заката. Над скромными зелеными куполами церквей целые дни летали голуби… По улицам ходили, толкались люди, по-весеннему одетые, передвигались коричневые тени, и Елене казалось, что если сесть в дрожки, то можно ехать, ехать без конца, до самой смерти.

Часов в пять, – уже солнце клонилось к закату, – неожиданно явился Глинский… В тот четверг он не приехал, как обещал, и когда горничная назвала Елене его имя, она вдруг подумала: «А ведь я все время его ждала», и покраснела от своей мысли.

Он вошел, свежий, в светло-сером, высокий, стройный, жизнерадостный, пахнувший воздухом и солнцем, как будто из другого мира. Руку он поцеловал ей выше кисти, и, не садясь, тотчас же, торопливо, чуждым этой квартире голосом, сказал:

– Я за вами, Елена Сергеевна. Поедем за город, первые ласточки появились.

О ласточках он сказал так, будто все дело было в том, чтобы поехать их смотреть, – и еще стал длинно объяснять, почему он не пришел в обещанный день.

– Что же мы будем за городом делать? – не дослушав его объяснений, спросила Елена.

– Как что, – странный вопрос! Буделл кататься, дышать воздухом…

– И я вдруг поеду? – будто с недоумением спросила Елена и вопросительно посмотрела на себя в зеркало.

– В этом-то и вся прелесть, Елена Сергеевна, именно вдруг… Здесь дети, муж, будни, кухарка, а вы шаловливо, назло, взяли да исчезли… Послушайте же, ласточки прилетели!

– Да… ласточки, это приятно, но если бы вы были женаты, то так не говорили бы, – возразила Елена.

– Елена Сергеевна, я никогда не женюсь, – солгал он. – Попробуйте оженить облачко. В жизни так много приятного, а мне и этот цветок хочется сорвать, и тот… Я, Елена Сергеевна, по правде говоря, и не понимаю, как могут мужчина и женщина сойтись серьезно навсегда.

– Вы странный человек, – отозвалась она, – и рассуждаете как ребенок.

– Нисколько… Подумайте, что выходит из прекрасной женщины после брака? Женщина-жена – женщина без тайны, то есть смерть самого ценного, что нам дорого в человеке…

– Почему же вы остановились? Говорите до конца…

– Послушайте, Елена Сергеевна, – сказал он каким-то другим голосом, заметив, что она побледнела и, как ему показалось, обиделась. – Ведь все, что я сказал, не относится к вам. Вы, может быть, единственная, которая не подходит под общее правило. – Эти слова он говорил всем женщинам и потому произносил их хорошо, с чувством, и в голосе его появилась убедительность… – Только на вас замужество не оказало никакого влияния. Вы свежи, как девушка, чисты, и не обидно будет, если я прибавлю, что непорочны. Вы точно ласточка. Как это случилось, – он с недоумением поднял высоко свои густейшие черные брови, – не постигаю, но чувствую, что вы полны тайны, девичьего обаяния, и я… я кружусь подле вас, как зачарованный.

Она слушала, не глядя на него. Руки у нее чуть дрожали, и когда он кончил, ей вдруг пришла мысль, что если бы Глинский снял манжеты, воротничок, галстук и светло-серый сюртучок с розой в петлице, то перед ней очутился бы высокий, с тонкой, длинной шеей и странными бровями незнакомый мужчина. – Она, наверно, от страха закричала бы. Но вот он одет… и ничего! Говорит Бог знает что, а она спокойно выслушивает… Как это странно!

И, подумав об этом, она про себя рассмеялась тому, что Глинский приезжает к ней, ухаживает, может быть, чего-то ждет от нее, между тем как в действительности она его презирает…

«Какой он не чуткий, – сказала она себе и улыбнулась, – и все-таки я поеду с ним, потому что мне это интересно, чего-то нужно, и я сама не знаю чего».

– Как понять вашу улыбку? – спрашивал Глинский, сделав наивные, как он полагал, нравящиеся женщинам, глаза.

– Угадайте…

– Едем же, едем, – скользя по гостиной, весело и громко сказал Глинский, с радостью почувствовав вдруг, что этой улыбкой она сказала ему все: что согласна с его взглядами на семейную жизнь, рада его приезду, будет сидеть тихо и покорно, когда он за городом обнимет ее, и что даст целовать свои свежие, розовые губы и пахучие руки.

– Я пойду одеваться, Константин Сергеевич, – сказала Елена. – Ждите меня терпеливо. Тут книги, только не курите много, – муж не курит, и ему будет неприятен запах табака. Вас это не стеснит?

– О, нисколько, – ответил он, идя за ней. Она скрылась в соседней комнате, плотно притворив дверь за собой, а он сел в кресло и тотчас же, как бы назло закурил.

Елена, очутившись в спальне, лихорадочно быстро начала одеваться… Перебирая платья, она вынула то, которое больше всего шло к ней, и удивилась.

«Какая я странная, – подумала она, – и сама я себя не понимаю… Ведь мне нисколько не интересно понравиться ему, а я все-таки выбрала платье, которое лучше всего идет мне. Состороны можно было бы подумать, что мне именно этого хочется. Какая неправда! Почему же я это делаю и почему мне не стыдно того, что делаю?»

На ее звонок пришла горничная крадущимися, неслышными шагами, очень довольная, что барыня уезжает с чужим барином, и стала застегивать платье на ее спине, улыбаясь своим мыслям. Елена же приоткрыла чуть-чуть дверь в гостиную и сказала громко:

– Вам еще не надоело ждать, Константин Сергеевич?

– Нет, нисколько, – ответил он, вставая; голос его издали показался ей незнакомым, некрасивым. – Забудьте о том, что я жду вас.

– Давайте разговаривать, – смеясь произнесла она… – через дверь.

– Давайте, – весело ответил он, делая усилие разглядеть ее в черную скважинку.

– Вы верите в Бога?

– Вот что вам интересно?.. В Бога? – переспросил он. – Пожалуй, верю, – подумав, сказал он.

– И живете по заповедям?

– Кажется, что так, – рассмеялся он… – Впрочем, не все исполняю свято.

«Как он далек от моей души», – вдруг в порыве тоски подумала она и, помимо своей воли, сказала откровенно:

– А я не верю ни в Бога, ни в заповеди.

– Серьезно?

– Серьезно…
<< 1 2 3 4 5 6 7 8 9 ... 14 >>
На страницу:
5 из 14

Другие электронные книги автора Семен Соломонович Юшкевич

Другие аудиокниги автора Семен Соломонович Юшкевич