Матрёшка, или Побег из Москвы

– Но-но, давайте не переходить на личности!

– А я и не перехожу. И Ваши умственные способности вовсе не умаляю. Да и почему Вы решили, что во всем, что Вы перечислили, виноват Бог? Да, его именем прикрывались, когда совершали откровенное зло. Но если ребенок, придушив кошку, скажет, что это ему мама разрешила, в то время как она ему говорила, наоборот, не мучить животных, это мама виновата?

– Ну, мама его так воспитала, что он кошек душит. Значит, она виновата.

– Вы передергиваете. Почему именно он душит кошек, мы сейчас не выясняем. Вопрос в другом, и Вы это прекрасно понимаете: если я сваливаю вину на кого-то, это совсем не значит, что я не виноват.

– Нет Бога – не на кого и вину сваливать!

– То есть Он Сам виноват, что он есть? – улыбнулся ФАС, – забавная логика. Но самооправдание – это очень типично для человека. Кто это сказал: если бы Бога не было, его следовало бы придумать?

– Не помню такого.

– Вольтер, но это не так важно, на самом деле, в нашем споре. Вы просто не можете признать, что Ваши доводы очень слабые, и не убеждают даже Вас самих.

Офицер зло улыбнулся и процедил сквозь зубы:

– Пусть даже Бог есть, пусть это будет Вашей личной фантазией, есть Вам от этого легче будет умереть в мучениях. Но Вы мне лучше скажите, о какой вере в Бога говорят эти лживые двуличные священники, которых мы давим и выжигаем с тела нашей и так страдающей от внешних напастей Родины. Сегодня он пьет, гуляет и пристает к прихожанкам, а завтра читает проповеди про то, что надо избавляться от греха, вести праведный образ жизни и все в таком стиле. И Вы поддерживаете эту ложь, Вы это понимаете?

– Во-первых, Ваш пример – совсем не массовый. Вообще, о массовости говорить сейчас очень сложно, все священники все закона, и их становится все меньше. И, во-вторых, что гораздо важнее, Вы путаете веру в Бога с верой в то, что все батюшки – святые. Они – также же люди, как и мы с Вами, просто у них есть, скажем так, дополнительный талант. Талант не в смысле природной одаренности, а в смысле того, что им дано от Бога по сравнению с другими людьми – они прошли таинство священства и могут отпускать грехи именем Бога. И этим талантом, как в известной притче, можно распорядиться по-разному. Конечно, есть и были священники, которые растратили его, охладели к вере или пали. Но надо всегда помнить, что талант этот – это и бремя, причем бремя тяжелое. Носить его – нужны большие силы, и автоматической святости этот талант не дает. Возможно, даже с ним тяжелее, потому что нападки бесовские здесь могут быть во сто крат сильнее, чем на обычного человека, который и так уже в грехе валяется и даже не думает подниматься. Я не священник, мне сложно об этом рассуждать, я не знаю этого изнутри, но мне кажется, осуждать их – последнее дело.

– Красиво Вы все расписали, но, думаю, дискуссия наша ни к чему не приведет, давайте ее прекратим. Наоборот, она уводит нас от главного. Вы явно мне не все рассказываете про свои, хм, духовые поиски. Какую роль во всем этом сыграла М03022028АКА?

– Простите? Не понял.

– Вам она, видимо, известна как Анна.

В животе у ФАСа похолодело. Он не смог ничего ответить.

– Не советую Вам молчать. Это легкая забава со светом – только разминка. Вы нам в любом случае все расскажете. И от Вас зависит, в каком состоянии Вы дойдете до этой стадии полной откровенности. «1984 год» читали?

«Читал», – с грустью, сменяющейся ужасом, подумал ФАС, но вслух сказал другое.

– Мне нечего Вам про нее рассказать. Пусть она сама Вам расскажет, – он попытался вызвать голос на реакцию, чтобы понять, смогли ли они взять Анну.

– Конечно, расскажет. Вижу, Вы хотите, чтоб она страдала. Уже не любите ее?

Попытка ФАСа не удалась, но он и не сильно надеялся: понимал, что такими детскими вопросами он ничего не выяснит. Но сам он тоже не хотел поддаваться и играть по правилам голоса.

– Страдать Вы ее заставите в любом случае, моя любовь тут не имеет значения.

– Все-то Вы знаете. Ну что ж. Как там старая пословица про вашего Бога: «Господь страдал, и нам велел»?

– Господь терпел, и нам велел.

– Вот-вот… Как раз узнаем, какой Вы терпеливый. Вам себя-то не жалко?

– Каждый достоин того, что с ним происходит – плохое или хорошее, не важно.

– Выводите!

ФАСа увели в комнату. Для себя он назвал ее комнатой пыток. И его действительно пытали. С перерывами на то, чтоб он пришел в себя. Пытали мастерски, изощренно и, конечно же, профессионально. Сначала он был уверен, что не продержится долго – к боли он не привык, но в какой-то момент он представил перед собой Анну. Она была как будто в дымке, виден был только обнаженный живот, какой он сейчас – большой, упругий, как шар для гимнастики. Она прикрывала грудь руками, ей помогала дымка. Волосы были распущены, а взгляд был умоляющим. Она молчала, даже губы ее не шевелились. Одной рукой она перекрестила его и растворилась в тумане. Это видение как будто придало ему силы. А точнее, помогло как был абстрагироваться от того, что с ним происходит. «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешного», – промелькнула у него мысль. Он ухватился за нее, как хватаются за ветку при падении. Ветка оказать крепкой. Он стал повторять раз за разом Иисусову молитву, и представлял себя взбирающимся по этой ветке обратно, где он был, а потом выше и выше.

– Что это ты бормочешь? – рявкнул один из истязателей.

Федор не ответил.

– Он молится, – Федор смог узнать голос, что разговаривал с ним, когда он был в камере, – пускай, это ему все равно не поможет, – добавил он уже не так уверенно.

Чёт был неправ. Помогло. Федор отлично понимал, что с ним происходит, чувствовал боль, которую причиняли ему всевозможными способами, и улыбался.

– Че ты лыбишься? – последовал очередной удар, Федор потерял сознание.

***

Он очнулся от окатившей его лицо холодной воды. Все тело ныло и болело.

– Вставай! – послышался знакомый голос, – Быстрее!

Чёт поднял его на ноги, подхватил так, что он оперся одной рукой на его плечи. Так они вышли из камеры.

– Куда мы? – с огромным трудом произнес ФАС.

– Молчи! – шикнул на него майор.

Молчать ему было гораздо проще, чем говорить.

Так они вышли из здания, где его содержали. Охраны в прежнем количестве не было, в стоящей неподалеку времянке горел огонь, слышались громкие голоса и музыка – был праздник, день ФСКР.

Майор подошел к двери, ему открыли. Он отдал честь кому-то в темноте, и они вышли за территорию.

– Умеешь ползти по-пластунски? – спросил неожиданный спаситель.

– В детстве умел, – неуверенно ответил ФАС.

– Вспоминай… Дальше я пойти не смогу – могут хватиться.

– Вы зачем мне помогли? Это опять какой-то прием? Я все равно вам ничего не скажу!

– Вы, наверное, знакомы с нотной грамотой. Знаете, диез иногда может быть бемолем, – с этими словами он повернулся к огороженной территории.

– И куда мне ползти? – с некоторым отчаянием спросил ФАС.

– Строго вперед и медленно. Пачками от сигарет обозначены мины – советую их обползать. Да, и последнее – мы ее не нашли.

Тут он быстрым шагом направился к двери, ему открыли, и он скрылся за ней.

Последняя фраза майора удесятерила силы Федора. «Она жива и она не у них – значит, есть надежда! Значит, не все еще потеряно! Пусть он не выберется – это не столь важно. Главное – она будет жить!». Теперь он знает, что все это не зря – надо просто выбраться отсюда.