Матрёшка, или Побег из Москвы

– Спасибо!

– А Вы, кстати, знаете, как образовалось это слово – «Спасибо»?

– Нет, не знаю.

– Это сокращенное «Спаси Бог». Вот так. А мы все говорим, и даже не задумываемся над этим. Интересно, а власти наши об этом знают. «Воскресенье» ведь умудрились запретить, нечестивцы.

– Наверное, многие об этом просто не знают. Или есть те, кто знают, но молчат, за что им, опять же, спасибо!

– Да и на что они заменят-то его? «Благодарю»? Так и этот вариант их вряд ли устроит, ведь тут «благо даришь», «благодать даешь».

– Да, тоже очень сильный религиозный подтекст, хотя и не столь очевидный. Зная, как легко у нас вводятся разные искусственные слова, не удивлюсь, что и этим найдут замену. Как всегда, полезут в английский и выудят оттуда что-нибудь более-менее подходящее. Я, конечно, не против неологизмов, но только не когда они вводятся избыточно, заменяя уже существующие слова. Всевозможные «ресепшн», «хаускипер» – эти слова давно вошли в наш обиход и не воспринимаются как иностранные, а совсем недавно таких слов у нас просто не было. Была «приемная», «домохозяйка» – вполне адекватные слова. А «менеджер» – сегодня практически каждый специалист, который что-то продает или просто занимается так называемым умственным трудом, а не физическим, – это менеджер. Manage – это же переводится с английского «управлять». А чем управляет этот менеджер? Да ничем. Это просто «специалист». Специалист отдела продаж, специалист по закупкам, отдела по работе с персоналом и так далее. Скажете «специалист» – тоже иностранное слово. Не спорю. Но это слово очень давно вошло в обиход, и нет у него какого-то удобоваримого аналога, плюс, значение вполне подходит – специалист в чем-то да разбирается, специализируется. Да и не стоит, конечно, от всех слов иностранного происхождения отказываться. Просто не вводить их огульно, просто потому что это модно.

– Ну Вы прям целой речью разродились, молодой человек! – с улыбкой заметила тётя Люба, – но я с Вами согласна, если честно. Как советская власть пришла, они все сокращения всякие вводили – «главвоенмор», «ликбез», «командарм». Им на смену пришли «демократы» – те взялись за английский язык.

– Когда я должен вернуть книгу?

– Когда захотите!

На изучение Закона Божьего у ФАСа ушло гораздо больше времени, чем на Евангелие, что, в сущности, совсем не удивительно. Объем книги не испугал его, и он взахлеб прочитал ее два раза подряд. Многое открылось ему после прочтения, многое стало понятно, но жажда его не прекратилась. Ему очень захотелось попасть в храм, на богослужение, чтоб воочию увидеть все то, что он прочитал. Но возможности такой он не видел. Единственный шанс – как-то встретиться с Анной, и она сможет отвести его на домашнюю службу. Но где ее найти в огромном городе, эту девушку, столько внезапно появляющуюся в его жизни, и также внезапно исчезающую?

От безысходности он включил телевизор и стал бесцельно щелкать по каналам, в надежде наткнуться на что-то интересное. Иногда показывали старые художественные фильмы или иностранные документальные, где могли даже показать церковь (куда смотрит цензура) или рассказать что-то.

«…Да, если бы в картине-победителе, в этой прекрасной истории любви мы бы увидели отношения между людьми разного пола, фильм потерял бы свою художественную ценность, это же очевидно» – промелькнул отрывок интервью какого-то, видимо, члена жюри Каннского фестиваля. Щелк, и на экране появился человек с плакатом, громко скандирующий вместе с хором людей: «Оградим наших детей от бабулек, продающих натуральные продукты с огорода». Щелк. «Видите ли, попытки решения современных научных юридических проблем напоминает мне процесс вытягивания телеги из басни про лебедя, рака и щуку, где лебедь – наука, рак – законодательство, а щука – практика» – вещал худощавый мужчина в костюме, галстуке и очках в золотой оправе. Больше ФАС не выдержал, и выключил телевизор.

***

Анна, давно не видевшая отца Глеба, решила сходить к их общим знакомым. Они рассказали ей, что священника арестовали и на сегодняшний день судьба его неизвестна. Но в квартире у него не нашли ничего запрещенного, что казалось совершенно невозможным. Знакомые предположили, что у него был какой-то никому не известный тайник. Но какой смысл в тайнике, о котором вообще никто не знает, кроме его владельца? Они поинтересовались, не рассказывал ли отец Глеб Анне что-то об этом – где теперь лежат те бесценные вещи и книги, которые батюшка умудрился скрыть от рук спецслужб. Но ей ничего не было известно. Было несколько догадок, но она решила их не озвучивать: неизвестно, на чьей стороне теперь эти знакомые, да и в случае ареста им нечего будет рассказать.

Анна поставила перед собой цель – во что бы то ни стало найти вещи отца Глеба либо удостовериться в том, что они погибли или безвозвратно утеряны.

Ей виделось несколько вариантов. Первый – что вещи были постепенно выброшены священником. В этом случае найти их было совершенно невозможно, и достоверно узнать, что они выброшены – тоже. Второй вариант – у отца Глеба есть какой-то тайник. Здесь тоже все было очень сложно, так как никакой информации о нем у нее не было. И последний вариант – батюшка успел отдать вещи кому-то, кому он доверял. Этот вариант был единственный, который можно было считать перспективным: отец Глеб почти ни с кем не общался.

Анна не была знакома с тётей Любой лично, но знала, что они общались с отцом Глебом. Он часто рассказывал Анне свои детские воспоминания, связанные с продавщицей в магазине. Больше идти было некуда.

Примерно неделю Анна собиралась с духом. Идти было страшно: а вдруг слежка, засада, арест?

Но вот настал день, когда все страхи были отброшены. Анна без труда нашла магазинчик – таких оставалось совсем немного в округе. Зайдя, она сразу узнала тётю Любу, как ее описывал отец Глеб: невысокого роста, полноватая, с благостным лицом, искрящимся добротой, и абсолютно седыми волосами, замысловато уложенными.

– Здравствуйте! Меня зовут Анна. Не знаю, рассказывал ли Вам обо мне отец Глеб.

– Да, да, конечно, рассказывал, дитятко! Даже фотографию твою показывал. Знал, наверное, что ты придешь когда-нибудь.

– Я должна Вам задать один вопрос, очень важный…

– Он мне все передал! Все, что у него было. Успел до ареста.

– Откуда Вы узнали, что я хочу спросить?

– Да и узнавать нечего, и так все ясно. Но у меня больше нет ничего.

– Как так? Куда все пропало?

– Я поняла, что не могу это больше у себя хранить. Да и тебе, наверное, приходить не стоило. Чувствую я, что за мной наблюдают.

– Вы уверены?

– Если бы я была уверена, то мы бы с тобой вообще не разговаривали.

– Так где теперь все, что Вам передал отец Глеб.

– У одного молодого человека. Да ты его знаешь. Он тебя с отцом Глебом у себя приютил, спас вас, можно сказать. Жаль, батюшке это не на долго помогло.

– ФАС? А Вы откуда его знаете?

– Случайно познакомились, – и тётя Люба рассказала Анне про плохо прикрытое Евангелие, и что из этого вышло.

– Почему Вы решили именно ему все отдать?

– Сначала он взял почитать Евангелие, потом я дала ему Закон Божий. Он очень заинтересовался этими книгами. Говорил, что у него много вопросов возникло. Примерно тогда же я начинала подозревать, что меня могут арестовать, и тогда весь труд отца Глеба будет проделан зря. Не могу сказать, что я совершенно доверяла ему, но никого другого просто не было.

– Но там же очень много всего, как Вы умудрились, не привлекая внимание, все это ему отдать?

– Мы договорились, что я буду в определенные дни, в определенное время и в разных местах оставлять пакеты или свертки, а он – забирать их. Способ, конечно, рискованный. Но ничего лучше нам в голову не пришло.

– Вы давно с ним виделись? – взволнованно спросила Анна.

– После передачи всего, что у меня было, мы решили не общаться, чтоб не подвергать друг друга ненужному риску.

– Понятно… Спасибо, тётя Люба! Пойду я, наверное…

– Иди с Богом, милая! Может, свидимся еще!

Анна была потрясена услышанным. ФАС снова появился в ее жизни, как всегда, неожиданно и спасительно. Зачем этот человек опять пошел на риск, в этот раз ради малознакомой продавщицы? Первым желанием было пойти к нему, но она побоялась. Но потом она вспомнила слышанное где-то выражение, что Бог не любит боязливых, и решила пойти домой к ФАСу. Как раз сегодня у нее был выходной. Но, несмотря на то, что был уже вечер, ФАСа не оказать дома – он работал, репетиции стали занимать очень много времени. На следующий день поздно вечером Анна пришла еще раз, и ФАС был дома. Посмотрев в «глазок» и узнав Анну, он, как ни в чем не бывало, открыл дверь, будто ждал ее прихода…

***

Все, что ФАС получил от тёти Любы, он смог уместить в свой сундук. Свободное время он проводил за чтением книг из той сокровищницы, которая ему досталась. Желание выходить на сцену с заранее утвержденными и согласованными со всем инстанциями шутками иссякало у него с каждым днем все больше. Он старался не подавать вида, усердно репетировал, выглядел и вел себя как всегда, но внутренний процесс отчуждения от его столь любимой ранее работы был уже необратим.

Порой он с тоской вспоминал Анну, вглядывался в лица проходящих по улице девушек, стараясь узнать в них ее, и даже один раз тронул за плечо одну, которая была похожа на Анну, но сразу понял, что обознался. Поэтому он совершенно не был удивлен, когда увидел ее перед дверью своей квартиры, хотя и подумал на мгновенье, что она ему привиделась.

– Здравствуйте. Проходите скорее. Рискованно было Вам сюда приходить, – ровным голосом произнес он.

– Здравствуйте! Извините, что побеспокоила Вас, – сказала она, заходя.

– Никаких беспокойств! Разувайтесь, вот сюда можете повесить куртку.

– Спасибо! Я пришла к Вам потому, что тётя Люба, продавщица из магазина «Родной» рассказала мне о Вас.