Братьев своих ищи…

– Ты уверен?!

– Когда ты последний раз ей в любви признавался?

– Не помню уже. Давно.

– Признавайся ей в любви, сейчас самое время.

И что вы думаете? Давид уперся головой в стенку и начал признаваться ей в любви.

Он бормотал что-то, разводил руками, похоже забыл, как это делается.

На пятом часу ожидания их позвали к хирургу.

Еще через полчаса они вышли, сияющие.

– Операция закончилась, – сообщил Йоси. – Пока к ним не дают входить. Теперь надо молиться.

– Надо выпить, – сказал Давид. Он уже не мог терпеть. – Очень прошу выпить вместе со мной.

Выпивали мы в аргентинском ресторане.

Закуска была отличная, но Давида развезло сразу.

И он вдруг спросил Йоси:

– Вот почему ты такой?.. Почему?!

– А я тебе скажу, – отвечал Йоси, это было после пятой рюмки. – Я такой, потому что у меня такие друзья, – показал на нас с Ариком.

– Я этого знаю, – указал Давид на Арика. – Прости, Арик, я не думал, что ты хороший человек…

– Надо, чтобы тебя настоящие люди окружали, – сказал Йоси. – Тогда и ты таким станешь. Вот тебя кто окружает?

– Меня окружают сотрудники, – ответил Давид. – Они бы легкое не отдали. Они бы его лучше съели, чтобы никому не доставалось.

Сказал и замолчал.

Вдруг прибавил испуганно:

– Я ведь завтра проснусь и в упор вас не буду видеть. Что же мне делать?

– Дружить, – сказал Йоси и поднял вверх палец. – Дружить, это значит, радоваться, когда другому хорошо.

Давид задумался.

– Это невозможно, – сказал он.

– Вот поэтому ты завтра проснешься и о нас не вспомнишь, – сказал Йоси.

– Я всех уволю, – вдруг произнес Давид. – А вас возьму.

Через два часа я как-то развез их по домам.

Давид божился, что теперь знает, что такое дружба.

Но на следующий день он позвонил Арику, узнать, не наговорил ли чего-нибудь лишнего. Не обещал ли кому-нибудь денег.

Арик сказал ему, что он вел себя корректно, денег не обещал, вообще был такой же сволочью, как и обычно.

Давида это успокоило. Больше он не звонил.

Мама Йоси умерла через две недели. Легкое не прижилось.

Она все спрашивала про Номи, как та?

Номи горевала, конечно. Но у Давида много денег. Они вдвоем сейчас где-то путешествуют.

А мы с Ариком и Йоси так и продолжаем мечтать о том, когда все будет по-другому. Когда человек будет радоваться тому, что другому хорошо.

Вот таких мы ищем. И знаем, так будет.

/ на пустыре с ножом у горла /

В Эрэц Исраэль, в начале двадцатых, вокруг Бааль Сулама собралась горстка учеников. Тех, кто распознал в нем величайшего каббалиста. Они прилепились к нему душой и телом, и ночные уроки с ним стали их жизнью.

И вдруг Бааль Сулам сообщает им, что вынужден перехать в Гиват-Шауль, далекую окраину Иерусалима. Все знали, что ходьбы до Гиват Шауля час по пустырю, без огня, ночью живым туда не дойдешь. Банды и дикие звери поджидали свою добычу… Но урок никто не отменял. Они знали, что в час ночи, как всегда, зажжется лампа в комнате Бааль Сулама и начнется урок. С ними или без них. И поэтому не было у них вопроса – идти или не идти.

Ночью в единственном доме Гиват-Шауля горел свет.

Качался огонек в керосиновой лампе. Она стояла на подоконнике в комнате рава Ашлага.

Как свет маяка, она указывала путникам дорогу, звала прийти, погреться и приобщиться к великой мудрости.

Рав Ашлаг налил кофе в большую чашку. Дымилась папироса в забитой окурками пепельнице. Под столом стоял таз. Худые ноги рава Ашлага были опущены в холодную воду.

Все было как всегда.

Он работал и ждал учеников.

Они все не шли.

Моше и Шимон стояли за последними домами Иерусалима.

Перед ними было огромное пространство, отделяющее город от Гиват-Шауля. Ждали Хаима.

Узкая дорожка исчезала в черноте пустыря.

Они не решались ступить на нее.