Зимний вечер

Лезвия мелодично стучали об лёд, будто задавали ритм льющейся из огромных динамиков композиции. Коньки, как пальцы басиста, выдавали важные ноты, а со стороны никто не подозревал, что именно на них опирались остальные музыканты.

Я растворялась в лёгком танце снежинок, кружащихся над головой, в тёплых лучах фонарей, в плавном скольжении. Хоть и не умела выделывать сложные трюки – каток всегда был моим любимым местом в зимнюю пору.

Лишь только на градуснике неделю держалась минусовая температура, я хватала любимую пару для катания с серебристой вышитой снежинкой на голенище и мчалась на Графскую площадь. Именно там, на окраине нашего городка, росли вековые сосны и ели, обступая старую мостовую и небольшой приземистый фонтан с лепниной в виде чудесных цветов, неведомых шишек и диковинных рыб. Брусчатку покрывали специальной плёнкой и заливали льдом. Между стволов появлялись уютные палатки с глинтвейном и пирожками, чаем и блинами, компотом и пряниками. Музыка звучала с утра до ночи. А мои ноги, раньше после учёбы, а теперь после работы – без устали наматывали широкие круги.

Нет, через час-другой они, безусловно, начинали гудеть. Требовали забраться под теплое одеялко и не вылезать из-под него до следующего утра. Но страх остаться одинокой затворницей в обнимку с зачитанными книжками разной степени потёртости – пересиливал. Ещё со школы я надеялась познакомиться с приличным парнем именно на катке. Ни одногруппники, ни коллеги по работе априори не рассматривались мной в качестве спутников жизни. А рядом со старинным фонтаном, в компании заснеженных деревьев мир превращался в волшебную сказку, где должны толпами скакать принцы с большой и горячей… Любовью к конькам, конечно же. А остальное – приложится.

Но не прилагалось. Да и скакали все мимо. Ни один скакун так ни разу и не подкатил познакомиться! Я ждала. Седьмой год.

Ноги ныли, как и моё исстрадавшееся сердце. Почему так долго? Неужели я не достойна простого человеческого счастья?

Лезвия всё так же стучали о лёд. А грустные мысли сворачивались зимней вьюгой в середине груди, кололи рёбра изнутри, сметали надежды. И я решила:

– Хватит! – крикнула в серое ночное небо, что сыпало крупными снежинками. – Больше не буду ждать! Достаточно терзаться…

Зубцы на лезвии зацепились за крупную борозду. Нога вильнула в сторону. Мир закружился. А лёд с молниеносной скоростью врезался мне в подбородок. Рот наполнился вкусом заветренных яблок с изрядной щепоткой соли. Воздух со свистом вышел через нос. Из глаз будто посыпались мелкие искристые льдинки. Колени превратились в охлажденную отбивную. А ладони, хоть и прятались в перчатках, но чувствовали каждый осколок на испещрённой коньками поверхности.

Я всхлипнула и повернула голову набок. Улеглась щекой на лёд и закрыла глаза в попытке выровнять дыхание. Музыка задорно ускорилась. Снежинки тоже – скоро устилали вторую щёку, таяли, стекали к подбородку.

Но долго валяться не получилось. Чьи-то грубые руки толкнули меня под локоть.

– Девушка? Всё в порядке? – неопределенный мужской голос притворялся сочувствующим.

– Нет, – буркнула я, язык отзывался саднящей болью – прикусила.

И как я могла быть «в порядке» лёжа на льду с закрытыми глазами и полным ртом крови? Последнего мужчина, наверное, не видел. Но во мне вскипала обида. На саму себя? На весь мир?

И не успела я возразить, как этот нахал рванул меня под мышки и ловко поставил на ноги. Вот так запросто! Моё обмякшее тело висело у него на руках, но коньки плавно скользили к фонтану в центре площади. Он усадил меня на низкий бортик, покрытый тоненькой корочкой прозрачного льда с морозными узорами в виде веток. Я залюбовалась и перевела взгляд в чашу, которая летом полнилась голубоватой, будто специально подкрашенной, водой. А теперь дно покрывала зеркальная поверхность, которая отражала фонари на кованных столбиках со спиральками и листочками на львиных когтистых лапах. Летом на них рос мох, сейчас с изящных деталей свисали блестящие сосульки.

Я видела это через фонтан, поражаясь гладкости льда в каменной чаше. Заметила свои испуганные глаза, сияющие тёплыми огоньками. Облизала подкрашенные алым губы, но лишь сильнее размазала кровь. Нелепо улыбнулась и обнажила тоненькие остренькие клыки. Пошевелила мохнатыми ушками, что вытянулись к макушке. Наморщила носик, покрытый рыжеватой шёрсткой. Ну настоящая лисичка – прелесть!

– Антон, – вдруг представился мужчина, выдернув из наваждения. Его голос показался виолончелью в оркестре окружающих звуков. Я всегда любила музыку, и эта мне понравилась.

– Ида, – пролепетала распухшим языком, переводя взор на моего непрошенного спасителя. Вдруг и внешне ничего?

Его шапка с ушами по бокам сбилась набекрень, являя русую щетину и вьющиеся на висках волосы. По светлым глазам словно рассыпалась гранитная крошка, обрамляя тёмными крапинами радужку. Парка песочного цвета делала мужчину объёмным, съедала возраст. И я лишь тяжело вздохнула – опять никакой! Будто его уронили в растворитель, и вся индивидуальность слезла, как облупившаяся краска.

– У Вас зрачки, – начал Антон и остановился, уставившись мне в глаза.

– Надо полагать, – огрызнулась я. Желание разговаривать с подобным представителем противоположного пола пропало. – Голова на месте, ничего не отвалилось. В том числе и зрачки. Язык только прикусила…

– С языком, явно, порядок, – усмехнулся Антон. – Подбросить Вас в приёмный покой? У Вас кровь. И голову осмотрят.

Его тон казался дружелюбным, что никак не вязалось со смыслом.

– Голову? – я почувствовала, как вытянулось собственное лицо, захотелось стукнуть непрошенного помощника.

Повернулась к фонтану, желая убедиться, что с головой-то у меня как раз всё нормально. И обнаружила там кучки снега. Он до сих пор падал сверху, укрывая и землю, и деревья, и людей пушистым одеялом. Залетал и в старинный каменный фонтан, наряжая плавные изгибы в мерцающее платье, будто готовил к скорой встрече нового года.

– Только что ведь смотрела на отражение, – удивилась я и ощупала лицо.

– Я на машине, – напомнил о себе Антон.

– А?

Мне вдруг вспомнились подвижные уши, и я переместила пальцы к своим обыкновенным человеческим – на месте. Я недолюбливала шапки, и снег изрядно запорошил не только макушку, но и мысли.

– И почудится же такое! – выдохнула я вместе с облачком пара.

– Выпьем глинтвейна? – Антон внезапно переменил тактику.

– Если пообещаете не вспоминать о приёмном покое, – улыбнулась я впервые за вечер. – Предпочту компот из вишни с имбирем и корицей.

– Неплохой выбор.

– А Вы за рулем, – напомнила я. Мне показалось, что Антон похвалил компот только из вежливости.

Он помог мне встать. И, когда направились к палатке с напитками, придерживал под локоть. Мы скользили в ногу, как пары в танцах на льду. Музыка фоном оттеняла слаженные движения. Я растворялась в прелести момента.

А если бы рядом оказался другой мужчина, подходящий, тот самый, которого я ждала столько лет?!

Но стоило подумать об этом, как волшебство осыпалось ворохом колких снежинок.

– Размечталась, – почему-то сказала я вслух.

– Вы слышали, что, если загадать желание рядом с этим фонтаном – оно обязательно сбудется? – подхватил Антон, вручая мне обжигающий стаканчик с палочкой корицы и долькой апельсина.

– Вы это только что придумали, – укорила я, с вызовом разглядывая тёмные штрихи в его глазах.

– Правда, – усмехнулся он и посмотрел под ноги.

Точно врал!

– Я тут уже седьмой год круги наматываю, – поделилась я. – И прошу лишь об одном. Но не сбывается! Решила завязать.

– С кругами?

– С желаниями.

– Возможно, оно сбылось, но Вы и не заметили?

– Наверняка, – буркнула я. Навязчивый собеседник начал раздражать.

И чего бы он понимал в моих желаниях? Но грубить не хотелось. Я сморщилась, будто компот с первых же глотков набил оскомину.

– Ида, я не хотел Вас обидеть.

– Что Вы, Антон? Я не обиделась. Спасибо за заботу и компанию, – я отсалютовала ему стаканом и поехала к раздевалке.