Кофейная чашка. Выпей, расслабься, упокойся

Придя в себя спустя несколько минут, бедолага всё-таки взялся за работу, выкуривая сигарету за сигаретой. Одного глотка хватило, чтобы за толстой стенкой лба проснулось солнце, и на поверхности бархатного мозга запорхали бабочки-мысли, а по железной дороге центральной нервной системы поехал паровозик-трудоголик. Гремучая смесь работала, хоть и могла убить!

Если ты – летучая мышь, то тебе следует помнить о том, что твоя жизнь на прямую зависит от осмотрительности и внимательности под пурпурным покровом ночи и обманщицей луной. Тебе не следует забывать о том, на что ты охотишься и ешь, и в каком количестве. Но, все мы – люди, и мы воспринимаем ночь – как день, когда ведём её образ жизни. Иными словами, трудоголики путаются в пространстве и теряют бдительность и осторожность, напоминая ту летучую мышь, которая сошла с ума и выбрала для охоты день, поедая при этом всё подряд, даже мелкие камни…

Если бы хоть кто-нибудь оставил записку с этим текстом у Джареда на кухне! Будь то – Ненси, или покинувшая его Дрю! Да хоть даже если бы тараканы умели писать и сделали бы это, тут, прямо рядом со столом, то одной из самых его глупых ошибок было бы не суждено случиться.

Предвкушение хорошего результата работы и скорой похвалы от руководства напрочь притупило чувство самосохранения и забыв о большой концентрации пряностей в чашке, Джаред сделал очередной глоток – побольше предыдущего.

Если бы тараканы умели смеяться, то даже они бы этого не сделали, увидев одуревшее лицо парня, и стали бы звать на помощь. Они лишь по-прежнему толпились кучкой в стороне и почти не шевелились. Кто знает, что они тогда задумывали? Может ожидали, что со стола упадёт какой-нибудь кусочек еды, а может всё происходящее для них было подобным театру, в котором на данный момент разыгрывалась трагедия в лице одного актёра…

В тот самый момент, когда парень делал второй глоток, дьявол, наверное, потирал руки предвкушая скоро заполучить свежую душу самоубийцы. Трудно сказать, что началось первым – асфиксия или аспирация? Или же первым, что случилось в тот момент, было началом просмотра всей прожитой жизни? С уверенностью можно сказать, что по жилам молодого человека лавиной хлынул адреналин в таком количестве, что он смог бы сбегать в ближайший круглосуточный магазин за новым кофе за пару минут, если бы, конечно, не последовавшие следом за глотком дикий шок и полный паралич сознания.

Джаред упал на пол, сбил ногами стулья и сжался всем телом так, будто у него начался приступ эпилепсии. Перечная лава пошла по жилам. Белая пена и слюна пошли по губам и подбородку, а слёзы из глаз – мученическим маршем по ушным раковинам. Воздух едва просачивался сквозь слюни и пену, и едва попадал в отёкшие бронхи, а оттуда – в изголодавшиеся по нему, за несколько минут, сжатые лёгкие.

Наконец-то, пробка из блевотины и пенной смегмы прорвалась благодаря дикому кашлю. Без пяти минут назад бордовое лицо сменило свой цвет на бледно-синие, и в миг – наоборот – оно начало розоветь, после того как чуть было не стало молочно-белым. Казалось, что воздух входил в лёгкие со свистом урагана. Казалось, что он попадал туда не только через нос и рот, а ещё через уши и гайморовы пазухи глазниц, через поры на коже шеи и груди, и через отверстие в заднице…

Джаред ещё лежал на полу, восстанавливая дыхание. Будучи в шаге от удушения, лишь непонятное чудо помогло ему его избежать. Мозг прокручивал произошедшее и не мог найти в фрагментах вспышек ничего такого, что парень сделал бы для собственного спасения. Напрашивался один единственный вывод – повезло!

По мере того, как сознание, и вместе с ним – зрение, становились всё чётче, стрессующий мозг, испытавший на себе адреналиновый «приход» и кислородное голодание с сотрясением от удара головой об пол, выдавал неадекватные решения.

Даже не смотря на то, что в таком случае пострадавшему нужно было немедленно вызвать себе скорую помощь, лютый гнев взял верх над рассудком и в тот час же обрушил терпение Джареда. Первое, что пришло ему на ум, это – встать с пола и разбить к чёртовой матери кружку с самодельной отравой. Поднявшись и подбежав к чашке с адской смесью он хотел было со всей силой швырнуть её о стену, но плёнка из специй и пряностей вопреки законам физики забурлила, будто начала снова закипать. От неожиданности и внезапности мозг скомандовал немедленно разжать руку и отскочить от чашки, но банальное любопытство, порождаемое в таких случаях мягким местом у копчика, прельстило бедолагу остаться и немного понаблюдать за происходящим в сосуде с опасной для жизни жижей.

Если представить судьбу кинорежиссёром, то помимо полнометражных сюжетов об отдельных жизнях, она, с присущим ей порой и понятным только для неё самой юмором, переводит объектив камеры на такие ироничные и грустные, сомнительные комедийные ситуации, как эта. Она, скорее всего, делает это для того, что бы по-быстрому заснять короткометражный сюжет и оставить его для просмотра на досуге, отдыхая от нареканий жалующихся на неё людей. Всё, что происходило за последние несколько минут можно было бы с лёгкостью заснять в формате какого-нибудь скетч-шоу в жанре чёрного юмора.

Пока Высшие Силы делали ставки на то, чем может закончится любопытство юноши, сам же он, делал ставки на сами Высшие Силы, не понимая, светлые ли, или же тёмные в этот самый момент шутили над ним.

Едва Джаред уставился на странный процесс и успел сообразить, что лучше держаться от него подальше, из адского пойла, прямо из шипящей пены, со свистом вылетела струя кофейного суррогата и покрыла лицо парня кипящей жидкой массой, а затем и ожогами. Адская боль «подрезала крылья» храбреца и его ноги подкосились, но при этом он упёрся руками о поверхность стола, прямо над чашкой, будто притягиваемый к ней магнитом. В чашку тут же закапали капли крови и через мгновение в неё стали падать частицы обугленной кожи вперемешку со свёрнутой от кипятка плотью. Мгновенно пропало зрение и ориентация в пространстве. Начал появляться пронзительный и нарастающий звон в ушах. Но боль от того, что позвоночник будто кто-то пронзал длинной и шершавой спицей, от копчика до самого черепа, не напоминала момент потери сознания, а скорее полного самосознания и обретения просветления в нечеловеческой агонии мук.

Когда в чашку выпали сразу оба глаза, Джаред почувствовал будто его начало всасывать в очень узкий, горячий и скользкий тоннель сразу вслед за ними. Его перекручивало так, будто он был куском мяса в электро-мясорубке и где-то, не известно где, он начинал выходить вязким сочащимся фаршем, падающим куда-то вниз.

Некоторое время он чувствовал что падает, при чём, ощущения были таковыми, что казалось падение происходило с огромной высоты – ветер освистывал и обжигал холодом части тела Джареда, как в прыжке с парашютом. Да, именно части тела! Ведь сам по себе необъяснимый вход и выход из чашки был – частичным. Лишь в полёте парень ощущал, как части его тела становятся ближе друг к другу и соединяются в падении. Разум тут же выдавал предположения происходящему. Версий было очень много и они все терялись одна в другой, как собственно сами мысли.

«Что происходит и куда меня втянуло?» – увы, на свой же вопрос не мог найти ответа испуганный Джаред. Лишь громкий и сильный хлопок, предположительно о воду, заставил парня перестать прокручивать этот вопрос в своей голове и потерять сознание.

Глава 2 «Отрубленная голова – твой лучший друг»

Зачастую, отношения между людьми называются «дружбой» или «ненавистью». То и другое может иметь обратные стороны медалей, или скажем… монет. Фальшивый человек подобен хрустящей новой дорогой валютной бумажке, часто меняющей курс, а старый добрый знакомый может показаться драгоценной копеечкой, сохраняющей наши сбережения. При этом, сколько монету не подбрасывай, купюрой она не станет. Но, при этом, сколько купюру не храни, со временем её ценность не увеличится, в отличии от монеты. Какой же из этого можно сделать вывод? Купюра не может существовать без монеты, иначе её ценность будет лицемерно и вероломно, несправедливо завышена. Монета держит на себе купюру и бережёт её, как в старой доброй поговорке… не справедливой поговорке.

Лёгкие волны безграничного моря, а может и океана, пытались пробудить бессознательное тело молодого человека, плывущего по ним на спине в неизвестном направлении. Вокруг него были обломки непонятного происхождения. То ли это были щепки потерпевшего крушение корабля, то ли это всё было похоже на разломанную мебельную фурнитуру его квартиры и кухонные принадлежности вперемешку с мусором. Всё было будто перебито на небольшие куски, части, которые трудно было идентифицировать. В двух словах, ссылаясь на картину водной глади, это явно был – не курорт.

Солёная вода попадала в пустые глазницы Джареда. Но, даже сильно щиплющие раны на лице, своей солью, морская вода не в силах была разбудить вымотанного стрессом и удушьем бедолагу. Если бы он был в сознании и хотя бы с одним глазом, то смог подготовить себя к тому, что никак нельзя было назвать нормальностью. Хотя, меньше видишь и понимаешь – мягче сойдёшь с ума, в данном случае.

Рядом с его телом плыли два выпавших глаза, один из которых на лету схватила, появившаяся будто из не от куда уродливая чайка. Гигантских размеров, с большим изогнутым несоразмерным телу клювом, напоминающая опаленную птицу слетевшую с кострища. Она, прогорлопанив что-то на своём птичьем, быстро, будто чувствуя неладное, устремилась ввысь со своей добычей лишь расправив два своих длинных, тощих и растрёпанных крыла. Второй глаз чудом был не схвачен и держался рядом с телом своего хозяина благодаря физике и поверхностному натяжению плотной солёной воды.

Щепки и мусор время от времени ударялись о Джареда, но он по прежнему не приходил в сознание. Чайка, взлетевшая вверх, ещё немного покружила над его телом, попыталась пару раз приземлиться на один из обломков, чтобы стащить ещё что-нибудь, но в один из моментов она испуганно шарахнулась и громко крича отлетела от парня подальше.

Вода начала вибрировать, будто вскипая, и волны стали сбиваться в пену. Одно мгновение и шипящая пена стала покрывать лицо Джареда. К счастью или несчастью, но парень был в отключке и не видел того, что происходит вокруг. Да и не смог бы понять что творилось, если бы даже оба глаза были на месте. Он только мог чувствовать сквозь сильную нервную дрожь, в своём бессознательном путешествии, усиливающееся волнение воды и поднимающиеся из глубин пузырьки воздуха, которые обволакивали его тело и конечности погружённые в воду.

Когда густая пена поднялась выше его тела, бедолага снова стал захлёбываться, но уже не от выходящего содержимого желудка, а от морской воды, от чего и очнулся.

К его великому ужасному удивлению он ничего не видел. Оно и понятно, ведь его лицо красовалось двумя розовыми пустыми глазницами. В сильном испуге, даже ещё толком не успев сообразить, что сам он находится в воде, парень стал ощупывать своё лицо, пытаясь тем самым объяснить себе свою слепоту. Вскоре пальцы попали в живые, свежие раны на лице и ногтями прошлись по ним терновыми колючками. Прозвучал всхлип и за ним – хлюпанье воды во рту.

Гримаса ужаса на лице стала проявляться в виде широко открывающего рта, наполняющегося водой.

«Что за чёрт? Где я? Что со мной? Почему я ослеп?» – в ужасе стал вопить парень, не обращая внимания на то, что вода вокруг него стала бурлить ещё больше и даже слепому это было бы очевидно.

Барахтаясь в взволнованном морском пространстве, он неумолимо и стремительно начал тонуть.

С высоты полёта, хотя бы той самой гигантской и уродливой чайки, которая наблюдала за происходящим, можно было бы рассмотреть, как ничтожный на фоне бескрайних вод человечек барахтался в огромном бурлящем потоке пены, из-под которой начинало вырисовываться огромное, по истине циклопическое бледно-синее лицо чудовища-младенца. Лоб этого монстра был иссечён подводными глубинными камнями, мелкими, но многочисленными шрамами от столкновений с ними и с другими, быть может менее крупными обитателями неизведанных морских глубин. Глаза этого Левиафана были едва видны и мерцали тусклой желтизной из-под опухших и отёкших тяжёлых век. Этот гротескный образ столь невообразимого чудовища парализовал бы страхом любого смельчака, даже если бы тот находился на самой безопасной высоте или расстоянии от него. Невиданный миру молох, необъятный и невообразимый, поднимался из бесконечных морских глубин, разрывая плотную толщу морской синевы, будто тысячи синих китов одной стаей решили совершить свой прыжок над бесконечной рябью волн, в попытке набрать свежего воздуха.

Размеры морского монстра были невероятно внушительны. Одна только его морда была гигантской настолько, что за ней не было видно туловища, не говоря уже за хвост, скрывающийся где-то очень глубоко в мрачнеющей воде. По мере того, как его голова приближалась к поверхности, вода океана волновалась всё больше и больше, раскатываясь большими волнами, которые сносили обломки мусор, будто расчищая место для пасти. Каким-то образом, ничего не понимающий Джаред оставался в самом центре, не поддаваясь волнам.

Постепенно волнение воды начало превращаться в гигантский водоворот – в зеленовато-синей воде показалась приоткрытая пасть монстра с бесчисленными рядами мелких и огромных жёлто-серых зубов. Лик морского зверя затмила его собственная невероятно гигантская пасть, неестественная в пропорциях с головой и спрятанным в толще воды туловищем, в которую с лёгкостью вместился бы целый портовый город. Челюсти этой пасти начали тяжело и медленно открываться издавая глухой хруст и щёлканье.

Раздался сильнейший рёв и поднялся жуткий смрад, в момент когда потоки многотонных водных масс вместе с Джаредом начали поглощаться ртом-впадиной. В нос била жуткая вонь, но это не мешало парню бороться за спасение, ведь всеми оставшимися обострившимися чувствами он понимал, что становится проглатываемой жертвой неизвестного существа. Не смотря на то, что рёв почти оглушил его и это послужило ещё большим подавлением всех оставшихся четырёх чувств, от чего ориентироваться стало почти невозможно. Джаред пытался бороться за жизнь и вслепую бил руками по воде в поисках предмета, за который можно было бы зацепиться и остаться на плаву.

Даже огромное обилие мелких зубов не послужило для него надёжным выступом чтобы зацепиться при неизбежном входе в пасть. Зубы были мелкие, ветхие и пористые, с лёгкостью вырывались рукой, поэтому Джаред не удержался и на последнем, и провалился вместе с ним в глотку монстра. Он поглощался им минуя иные ряды бетонных высоток-зубов, монолитов-пластин, возглавляемых первенство по количеству в челюсти, за которые никак нельзя было хорошенько уцепиться.

Одновременно с бранью и молитвами к Богу, Джаред погружался в утробу Левиафана невообразимых размеров. Безнадёжно продолжая пытаться, вслепую, зацепиться за что-нибудь ещё, он быстро оказался на скользком покрытом наростами языке чудовища. Холодный, пульсирующий и скользкий на ощупь, он не вызывал никакого сомнения в том, что за него нельзя зацепиться и выиграть время, пока мозг Джареда пытался сгенерировать какой-нибудь план на спасение вслепую. Наросты на языке отламывались, оставляя порезы на руках и парень погружался в глотку всё стремительнее.

Наконец-то, спустя несколько минут бурного погружения в пасть, поток, вначале глотки твари, сузился в небольшую воронку, подобно той, что бывает при морском водовороте. Джареда начало медленно затягивать, снова испытывать нехватку воздуха, захлёбываться в жиже из слюны и морской пены. Вслед за ним, последними в очереди, погружались частично зацепленные потоком воды обломки и мусор, а едва свет покинул полость закрывающейся пасти, в его тусклых лучах промелькнула взъерошенная чайка.

Пасть омерзительного глубинного титана сомкнулась с грохотом и скрипом зубов-клыков. Его образ начал медленно и уверенно исчезать под толщей воды, сменяя морду на бок туловища. В конце погружения, над водой, показался очень большой несуразный костяной хвост, напоминающий картёжную масть пик. Который тут же уходя под воду, разнёс, вслед за собой, оглушающим хлопком высокие пенные волны на несколько километров.

В закрытой пасти монстра наступил кромешный мрак. Сжатое пространство внезапно вздрогнуло и завибрировало. Молодому человеку стало понятно, что существо только что сглотнуло и тут же отправило его в своё брюхо по очень узкой и тесной глотке. Переворачиваясь и извиваясь, юноша ощущал, как его тело скользит по слизкому проходу, цепляясь за прихваченные вслед за ним острые обломки. Под таким давлением и от такого кручения голова практически ничего не соображала. Мозг посылал панические импульсы во все части тела и лишь рот мог воспроизводить их чётче других органов. Но крик тут же превращался во что-то булькающее и нечленораздельное.

Борьба за жизнь продолжалась. Джаред не переставал пытаться зацепиться во мраке за что-либо руками, скользя по зловонному горлу зверя. Пусть в его голове была паника, в груди всё сжималось и горело, а ноги не слушались вообще, что-то ещё оставалось в нём, что помогало пытаться бороться за собственное спасение. Скорее всего, это было обычное отрицание происходящего ужаса, а борьба происходила основываясь исключительно на рефлексах и инстинктах.

В миг пространство вокруг Джареда перестало быть сильно тесным и удушливым, и он снова смог более-менее нормально дышать, перехватывая воздух между потоками воды. Упав в какую-то нишу, или даже впадину, его стремительное поглощение прервалось. Даже если бы его глаза были на своих местах, из-за густого мрака он бы всё равно ничего не смог рассмотреть. Но, у него оставались уши и они помогли расслышать немного удивлённый и испуганный голос.

«Здесь кто-то есть? Бога ради, кто бы ты ни был, достань меня из этой чёртовой лужи! Я едва дышу!» – раздалось в душной и сырой тьме.

Джаред, будто сочувствуя страдальцу в его положении, начал идти на голос, вместо того, чтобы в случившейся паузе ужасных событий попытаться оценить своё состояние и попытаться помочь себе самому. Для него было привычным отзываться даже на обычную просьбу, не говоря уже о криках помощи. Он шёл на голос вслепую, лишь на ощупь, пренебрегая мерами предосторожности и собственной безопасностью, хотя не так давно он резал руки о наросты в пасти глубинного монстра.

Незрячим щенком он продолжал ползти на голос незнакомца, который постепенно становился всё ближе и ближе. Вода под ним вязалась в непонятную клейкую субстанцию. Было довольно трудно передвигаться на четвереньках, так как полость, предварительно огромного зоба, постоянно вибрировала от мышечных сокращений и спазмов сожравшей его твари. К тому же, кожа на руках и ногах постепенно начинала зудеть и печь местами. Джаред ещё не понимал, что такой эффект объясняется началом переваривания пищи…

«Я тут! Ты что, застрял там где-то? Скорее, помоги мне! Мне осточертело уже быть подобно жабе в болоте и захлёбываться в слизи, всякий раз пытаясь нормально вздохнуть! Ведь у тебя же есть ноги и руки? Не так ли? Что тебе мешает помочь мне сейчас?» – взволнованно прокричал голос незнакомца, где-то уже совсем близко.

Рука парня нащупала вязкую лужу, а в ней, по всей видимости – торчащую голову, зовущего на помощь, увязшего в ней человека.

«Тяни меня! Только аккуратно, не выдави мне глаза и постарайся не оторвать мне уши! И, прошу, будь аккуратнее с моей челюстью!» – снова прокричал утопающий, на этот раз не скрывая волнения в голосе.

«Сейчас, сейчас! Подожди немного. Я пытаюсь понять, как тебя вытащить из этой трясины. Знаешь… тебе придётся немного помочь и мне – уж слишком сильно она тебя затянула и крепко держит!» – ответил Джаред и начал тянуть голову за волосы.

«Пошевелись там как-нибудь, постарайся освободить плечи, а за ними – свои руки» – добавил он, поднатужившись и потянув за волосы как следует.

«Что ты творишь?! Ты мне сейчас скальп снимешь, придурок! Возьми меня за подбородок… обеими руками, и тащи! Какие плечи и какие на фиг тут руки?» – сквозь боль и смущение прокричал незнакомец.

Джаред, будто не обращая внимания на эти всхлипы, продолжил прилагать усилия и, почувствовав продвижение, как следует упёрся ногами в слизкий пол для финального рывка.