Оценить:
 Рейтинг: 0

Клиника «Божий дом»

Серия
Год написания книги
1978
Теги
<< 1 2 3 4 5 6 7 ... 19 >>
На страницу:
3 из 19
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
О Жемчужине ходили легенды даже в ЛМИ. Когда-то шеф-резидент, в погоне за налом он бросил академическую карьеру и украл практику у своего старшего партнера, пока тот был в отпуске во Флориде. Благодаря успешному внедрению компьютерных технологий, позволивших полностью автоматизировать офис, Жемчужина занял первое место среди богатейших частников Дома. Гастроэнтеролог, в кабинете которого стоял собственный рентгеновский аппарат, он обслуживал самые состоятельные кишки города. Он был почетным доктором семейства Зока, крыло которого заставит нас выкинуть стетоскопы. Ухоженный, в модном костюме, в запонках с драгоценными камнями, умеющий вертеть людьми. Через минуту все мы были в его руках.

– Каждый интерн совершает ошибки. Самое главное – не совершать одну и ту же ошибку дважды и не делать кучу ошибок одновременно. Когда я проходил интернатуру здесь, в Доме, у одного из моих коллег-интернов, стремившегося сделать научную карьеру, умер пациент – и его семья не дала согласия на вскрытие. Глубокой ночью он отвез тело в морг и сам провел аутопсию. Это стало известно, его жестоко наказали и сослали далеко на Юг, где он по сей день работает в полной безвестности. Так вот, запомните: нельзя позволить вашей страсти к медицине затмить ваши чувства к людям. Этот год может оказаться прекрасным. Я начинал так же – и это открыло мне путь к тому, кем я стал сегодня. Я буду счастлив работать с каждым из вас. Удачи, парни, удачи!

С учетом отвращения, которое я испытывал к мертвецам, предостерегать меня от таких вещей было излишним. Но некоторые думали по-другому. Сидящий рядом со мной Хупер, гиперактивный интерн, мой бывший однокурсник по ЛМИ, кажется, был в восторге от идеи самостоятельно провести аутопсию. Его глаза светились, он раскачивался в кресле и только что не подпрыгивал. «Да уж, – подумал я, – что только людей не заводит…»

После окончания торжественных речей Рыба раздал нам наши графики на год. Потом юная девица с большой грудью вышла вперед, чтобы помочь нам пройти через бюрократический лабиринт. Она поведала нам «о главной проблеме, с которой сталкиваются интерны – парковке», познакомила с несколькими сложными парковочными схемами, раздала парковочные талоны и сообщила: «Здесь эвакуируют машины, у нас любят это делать. Лучше приклейте талоны к внутренней стороне лобового стекла: строители крыла Зока срывают все талоны, до которых им удается добраться. И забудьте об идее ездить на работу на велосипеде. Местные подростковые банды каждую ночь наведываются сюда с ножницами для резки металла. Ни один велосипед не будет в безопасности. А теперь нужно заполнить бланки для получения зарплаты. Все принесли карандаши номер два?[10 - Карандаши, оставляющие специфический темно-серый след; именно такими надо было заполнять экзаменационные листы и официальные бланки.]»

Черт. Я снова забыл. Вся моя жизнь прошла в попытках не забыть принести эти несчастные карандаши. Не помню, удалось ли мне это хоть раз?! Но всегда кто-нибудь да приносил. Я заштриховал нужные кружочки.

Встреча закончилась, и Рыба предложил осмотреть отделения и познакомиться с пациентами, которые завтра станут нашими. Меня пробрал озноб: я все еще пытался отрицать существование всего этого. Но все же я встал и вслед за остальными вышел из зала. Плетясь сзади, я шел по длинному коридору четвертого этажа. Два пациента сидели в креслах-каталках метрах в десяти от начала коридора. Первой была женщина с ярко-желтой кожей: это явно свидетельствовало о серьезной болезни печени. Она сидела в свете флуоресцентных ламп, ее рот был приоткрыт, ноги расставлены, щиколотки отекли, а щеки ввалились. В волосах у нее был бант. Рядом с ней сидел изможденный старик с нелепой гривой седых волос на покрытом венами черепе, и он кричал снова и снова:

– ПОГОДИ ДОК ПОГОДИ ДОК ПОГОДИ ДОК…

Из флакона в его вену вливалась желтая жидкость – и в то же время желтая жидкость вытекала из него по катетеру Фоули по покрытому пятнами марганцовки шлангу, который вился по его бедру как ручная змея. Толпа тернов-новичков пыталась пройти мимо этих несчастных, протискиваясь по одному. К тому времени, как я их догнал, в коридоре образовалась пробка, и мне пришлось остановиться. Черный терн и мотоциклист стояли рядом со мной. Старик (на его браслете с именем было написано «Гарри-Лошадь») продолжал:

– ПОГОДИ ДОК ПОГОДИ ДОК ПОГОДИ ДОК…

Я повернулся к женщине, браслет которой гласил: «Джейн Доу»[11 - Общепринятое обозначение пациенток, имя которых установить не удалось.]. Она издавала бессмысленный набор звуков, переходящих в визг:

– АААООООУУУУУУЕЕЕЕЕИИИИИИ…

Заметив, что мы смотрим на нее, Джейн подалась в нашу сторону – так, будто хотела дотронуться, и я мысленно закричал: «Нет! Не трогай меня!» Она не смогла дотянуться да нас, но зато мощно перднула. Я всегда плохо переносил дурные запахи, и когда эта вонь накрыла меня, меня затошнило. Нет, они не заставят меня прямо сейчас смотреть на моих будущих пациентов.

Я обернулся. Черный парень по имени Чак смотрел на меня.

– Что ты думаешь обо всем этом? – спросил я.

– Старик, это очень печально.

Гигант в мотоциклетном прикиде нависал над нами. Он снова надел свою черную косуху и сказал: «Мужики, в моем медицинском, в Калифорнии, я никогда не видел таких старых людей. Я пошел домой, к жене».

Он развернулся и пошел обратно, к лифту. Медные заклепки на спине его косухи складывались в надпись:

***

***ГЛОТАЙ МОЮ ПЫЛЬ***

***ЭДДИ***

***

Джейн Доу снова перднула.

– Ты женат? – спросил я Чака.

– Не-а.

– И я нет. Но я пока не готов все это видеть. Ни за что!

– Да, старик. Пойдем лучше выпьем.

Мы с Чаком влили в себя приличное количество пива и бурбона, и в итоге дошли до того, что начали смеяться над пердящей Джейн Доу и настойчивым Гарри-Лошадью, просившем нас «погодить». Для начала мы разделили наше отвращение, затем поделились страхами и наконец стали делиться прошлым. Чак вырос в Мемфисе в полной нищете. Я поинтересовался, как ему удалось вырваться оттуда и попасть в ЛМИ, этот чертог академической медицины, связанный с Божьим домом.

– Понимаешь, старик, это было так. Я оканчивал среднюю школу в Мемфисе, и однажды мне пришла открытка из Оберлинского колледжа: «ХОЧЕШЬ УЧИТЬСЯ В ОБЕРЛИНСКОМ КОЛЛЕДЖЕ? ЕСЛИ ДА, ЗАПОЛНИ АНКЕТУ И ОТПРАВЬ ОБРАТНО». Вот и все, старик, вот и все. Никаких экзаменов, никакого отбора, ничего такого. Ну я и заполнил. И что ты думаешь? Меня взяли, четыре года с полной стипендией. А белые пацаны из моей школы рвали задницу как сумасшедшие, чтобы поступить[12 - Пример действия «политики позитивной дискриминации» (affirmative action), подразумевавшей предоставление чернокожим разнообразных привилегий, в том числе прием в учебные заведения по квоте.]. А я в жизни не выезжал из Теннеси и не знал про этот Оберлин ни хрена. Спросил кое-кого, мне рассказали, что там есть музыкальный факультет.

– Ты играешь на музыкальных инструментах?

– Издеваешься?! Мой старик всю жизнь сидел на посту ночного сторожа и читал вестерны, а маманя мыла полы. Я играл только в орлянку. В тот день, когда я отчалил в колледж, мой старик сказал: «Лучше б ты пошел в армию». И вот я сел на автобус до Кливленда, чтобы там пересесть на Оберлин, не зная даже, тот ли это Оберлин. Но увидел всех этих чуваков с инструментами, и понял: ага, кажется, это тот самый автобус. Пошел на начальное медицинское, потому что там не надо было ничего делать, только прочитать две книги: «Илиаду», в которую я не воткнул, и эту великую книгу о рыжих муравьях-убийцах. Знаешь? Там еще был чел, попавший в ловушку, и полчища рыжих муравьев-убийц, которые ползли и ползли. Офигенно.

– А почему ты потом пошел в мед?

– Та же фигня, старик, та же самая. На последнем курсе я получил открытку из университета Чикаго: «ХОЧЕШЬ ПОЙТИ В МЕДИЦИНСКИЙ В ЧИКАГО? ЕСЛИ ДА, ЗАПОЛНИ АНКЕТУ И ОТПРАВЬ ОБРАТНО». И все. Никаких вступительных, никаких собеседований, ни фига. Четыре года с полной стипендией. И вот я здесь.

– А Божий дом?

– Та же фигня, старик, та же самая. Последний курс, я получаю открытку: «ХОЧЕШЬ СТАТЬ ИНТЕРНОМ В БОЖЬЕМ ДОМЕ? ЕСЛИ ДА, ЗАПОЛНИ АНКЕТУ И ОТПРАВЬ ОБРАТНО. И все. Скажи, круто?

– Да уж, ты их сделал.

– Я раньше тоже так думал. А теперь смотрю на этих несчастных пациентов и все остальное – и мне кажется, что чуваки, присылавшие мне эти открытки, все время знали, что я хочу их поиметь. И в итоге поимели меня, все это предоставив. Мой старик был прав, мое падение началось с первой открытки. Надо было идти в армию.

– Ну, зато ты прочитал про муравьев-убийц.

– Не поспоришь. А как ты?

– Я? Да мое резюме гораздо круче меня. Три года после колледжа я учился в Англии по стипендии Родса[13 - Международная стипендия для обучения в Оксфордском университете. Присуждается как за академические успехи, так и за спортивные достижения, обычно на два года. Стипендия на третий год обучения предоставляется только тем, кто показывает высокие результаты.].

– Черт! Ты видать нехилый спортсмен? Чем ты занимался?

– Гольфом.

– Не гони! С этими крохотными белыми мячиками?

– Честно. Оксфорд уже был сыт по горло тупыми здоровяками со стипендией Родса, и как раз в год моего выпуска они погнались за мозгами. Среди видов спорта у нас был даже бридж.

– Сколько же тебе лет, старик?

– Четвертого июля стукнет тридцать.

– Черт возьми, да ты старше нас всех, ты стар как мир.

– Мне надо было думать головой, а не рваться в Дом. Всю жизнь я получал по мозгам за эти карандаши номер два. Можно подумать, хоть чему-то научился.

– Что ж, старик, ну вот я на самом деле хотел бы стать певцом. У меня отличный голос. Послушай!

Чак запел фальцетом, пританцовывая на месте: «На небе луна-ааа, оу-воу-а-а… Ты обнимаешь меня-яяяя, оу-воу-а-а…»

Песня была прекрасной, у Чака был прекрасный голос, и вообще все вокруг сейчас было прекрасным, что я ему и сообщил. В этот момент мы были в эйфории и, несмотря на то, что нас ожидало, чувствовали себя почти как влюбленные. Выпив еще по паре стопок, мы решили, что достаточно счастливы для того, чтобы уйти. Я полез за бумажником и наткнулся на записку от Берри.

<< 1 2 3 4 5 6 7 ... 19 >>
На страницу:
3 из 19