Оценить:
 Рейтинг: 0

Штиль

Жанр
Год написания книги
2024
<< 1 2
На страницу:
2 из 2
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля

Он покинул свой обзорный пункт на старой кровле и, преодолев увитый диким виноградом небольшой забор, направился к берегу.

На душе становилось все гаже и гаже, желудок скручивали спазмы, мерный танец волн вызывал головокружение и тошноту, но Джон уверенно двигался к небольшому пляжу, физически ощущая, что туда его влечет какая-то необъяснимая и неведомая сила.

Наконец, он ступил на прохладный песок, прошел несколько метров и сел прямо у воды. От гнетущей его тоски, рвавшей сердце, Джон заплакал.

Накатила крупная волна, обдав пастора мелкими брызгами и буквально выбросив к его ногам бутылку. Темное стекло зловеще блеснуло в свете далекого маяка. Холодок почему-то пробежал по спине Джона, когда он заметил, что танцующая в настырно швырявших ее на берег волнах бутыль запечатана.

Влекомый почти незнакомым его сердцу предвкушением приключения, он поднял неожиданный дар моря.

Бутылка была темного непрозрачного стекла, без этикетки. Судя по весу, она была пуста.

На песчаном пляже, в полночь, быстро трезвеющий пастор тонким указательным пальцем вдавил пробку внутрь, перевернул бутылку, потряс, и, уверенный в том, что она пуста, отбросил ее в сторону. Уже боковым зрением он заметил выглянувший из горлышка край бумаги. Он стремительно вернулся к выброшенной находке, поднял ее и извлек на свет Божий небольшой сложенный вчетверо листок, развернул его и, напрягая зрение, начал читать.

Чем дальше продвигался он по написанным безукоризненным почерком строкам, тем больше холодел его затылок. Внезапно взвившийся к небу вой десятка собак за спиной Джона, будто по сигналу включившийся в спящем Дью, сжал сердце священника ледяными тисками. Оторопев от прочитанного, не слушающимися пальцами он затолкал записку обратно в бутылку, швырнул ее в море и бросился бежать, не разбирая дороги.

Сердце колотилось в горле, рот пересох, и Джон пришел в себя только в тот момент, когда едва не угодил под трамвай. Резкий зуммер трамвая и выплеск адреналина заставили его придти в себя. Он осознал, что находится почти в самом центре Дью, совсем недалеко от своей церкви.

Всю ночь Джон Нечего Стыдиться, стыдясь собственного малодушия и неотвязно думая о зловещих строках, явленных ему этим вечером, провел в горячей молитве и уже под утро провалился в обрывчатый, липкий сон у себя в комнатушке.

Несколько следующих дней он также неустанно молился и все-таки сумел заставить себя «забыть» произошедшее.

Однако, когда начался Штиль, Джон, единственный из всех, точно знал, что это не «климатическая аномалия». Штиль был предсказан. Да, в ту злосчастную ночь на пляже он прочитал своими глазами Пророчество, а потому теперь не сомневался, что Штиль – не игра ветров и течений, а проявление высших сил. И именно это знание послужило причиной и топливом для пыла, с которым он произнес тогда перед прихожанами Дью проповедь о грядущем Апокалипсисе.

Память снова и снова возвращала его в тот страшный вечер на берегу, когда море швырнуло ему под ноги запечатанное в бутылке послание. А однажды его вернула к той проклятой ночи его прихожанка, Анна, женщина, у которой сразу после смерти матери оказался на руках кроха Винд, пока Элиас Сандерс «оплакивал» по пивным свою Мону.

Анна подобрала выброшенную Джоном обратно в море бутылку через несколько недель после рождения Винда. Еще неделю она мучилась бессонницей, мигренью и суеверным страхом, а потом все же решила открыться приходскому священнику.

Взволнованная женщина принесла Джону клочок бумаги, на котором уже едва различимы от работы морской воды были страшные строчки. Строчки, предрекавшие «погрязшим в бесчувствии» горожанам живое воплощение их душевного состояния – вечное безветрие и медленный, но неотвратимый потоп. И, коль скоро пастор прочитал тогда проклятие до конца, ему было ясно, что избавления практически не было. «… Пока не родится среди вас Ветер, способный развеять морок, отделяющий вас от неба, и убить Дождь. И пока не придет к нему Тот, Кто Научит Убивать», – так гласила записка. Джон со всей отчетливостью вспомнил, как взвыли адским хором собаки, когда он прочитал слова «Тот, Кто Научит Убивать»! Он много думал об этом и понял одно: если избавлением должно стать пришествие «Учителя Смерти», то такое «искупление» не имеет никакого отношения к Живому, Всеблагому, Всемилостивому и Человеколюбивому Богу! Да, не иначе как игрой дьявольских сил, попущенных Господом на Дью за его грехи, видел пастор Джон посланный на их головы Штиль. И выбор был прост: или испить эту чашу до дна, или пойти на сделку чуть ли не с самим сатаной…

Смущаясь и путаясь, Анна напомнила священнику, что в Дью совсем недавно родился малыш, носящий имя Ветер.

– Святой отец, поговорите с Элиасом! Пусть бережет сына как зеницу ока! Я уж не знаю, что да как, и как может ребенок разогнать облака, но… Винд Сандерс – единственный, кто сможет избавить нас от этого проклятого дождя! – в глазах женщины стояли слезы.

Джон был раздавлен.

– Боже мой, Анна! Это ведь всего лишь чья-то дурацкая шутка! – попытался воззвать он к здравому смыслу срывающимся голосом. – Молиться нам надо и просить у Господа избавления, а не верить в идиотские проклятия! Нельзя, понимаешь, Анна, нельзя искать знаков в поступках портового сторожа, решившего пооригинальней назвать сына! – с этими словами Джон разорвал злосчастную записку.

– Но… – попыталась возразить Анна, подняла глаза и натолкнулась на почти безумный взгляд священника. Сжавшись, как пружина, она бросилась вон из церкви.

– Анна!.. – только и успел крикнуть ей вдогонку Джон.

А через несколько дней, толкаемый заставившим замолчать даже совесть священника желанием докопаться до истины и жаждой вернуть все, как было когда-то, Джон наведался к своему соседу, портовому сторожу Элиасу Сандерсу.

Предчувствуя тяжелый разговор с человеком, который открыто заявлял о том, что если бог и есть, то он порядочная свинья, коль скоро допускает столько несправедливости на белом свете, в частности, оставляет грудных детей без матерей, а любящих мужей без жен, и о том, что все священники, включая и их пастора, – жирующие от безделья греховодники и шарлатаны, Джон, тем не менее, уже понял, что не сможет спать спокойно, пока не поймет, является ли Винд Сандерс тем Ветром, о котором шла речь в пророчестве из бутылки. Уж слишком невероятным казалось, что строки о Ветре-избавителе и странный поступок соседа, выбравшего для своего сына имя совсем не из обычных, – простое совпадение…

Разговор не задался. Элиас был сильно пьян. Малыш Винд все время просыпался и жалобно скулил, периодически заливаясь тонким визгливым плачем. Джону довольно скоро пришлось уйти, чтобы не провоцировать и без того раздраженного Элиаса, но начало соседской дружбе, тем не менее, было положено.

Эта странная дружба – священника и циника-атеиста – привела в дальнейшем к тому, что после смерти Элиаса, отдавшего Богу душу от остановки сердца после очередного недельного запоя, именно Джон взял на себя заботу о семнадцатилетнем Винде, а Винд стал воспринимать пастора как наставника и отца.

Анна никогда не умела держать язык за зубами, и уже через несколько недель пастор вынужден был констатировать, что весь город считает Винда Сандерса местным мессией, призванным избавить Дью от Штиля.

Однако, горожане поговорили-поговорили о малыше-избавителе, да и успокоились. Прошли годы, и вся эта история почти забылась. Люди привыкли к дождю, к серому небу над головой насколько хватало глаз вокруг, город зажил своей обычной будничной жизнью – рождения, свадьбы, похороны.

Пастор Джон спустя несколько месяцев горячо покаялся в своем малодушии и тоже предпочел похоронить эту историю в самом дальнем уголке своей памяти.

Лишь на крестины Винда, в день его совершеннолетия, Анна и пастор еще раз вспомнили о «проклятии Дью». Когда Винд принимал первое причастие, дождь за окном усилился, и резкий порыв ветра вдруг ворвался в двери церкви и пробежал по проходу между скамьями. Отвыкшие от подобных атмосферных явлений прихожане взволновано зашумели, а пастор на минуту отвлекся от совершения таинства. Но дуновение также неожиданно растаяло в душном воздухе, как и возникло, а дождь за окном вернулся в свой обычный монотонный ритм. Прихожане разочарованно выдохнули, Джон продолжил совершение ритуала, и все снова пошло своим чередом.

Анна же, посчитавшая это знаком, подтверждающим избранность Винда Сандерса, еще несколько ночей провела во взволнованном ожидании чего-то, сама не зная, чего. Но и она через несколько недель уже совсем забыла о происшествии, особенно после того, как услышала на улице разговор двух обсуждавших случившееся на крестинах Винда прихожан, один из которых обстоятельно и толково разъяснял другому, что, даже чисто с научной точки зрения, дуновение можно объяснить зарождением тока воздуха из-за перепада температур, а его движение по проходу между скамьями – созданными для сквозняка условиями, ведь все двери и окна церкви в душный летний день были открыты настежь.

«Видно и правда, все, что нам остается – так это смириться и молить Господа о прощении!» – несколько разочарованно, но с успокоенным сердцем подумала Анна.

Да, Дью полностью свыкся со Штилем и даже перестал замечать его, но Джон иногда, нет-нет, да и вспоминал те дышащие дьявольщиной слова:

«… Пока не родится среди вас Ветер, способный развеять морок, отделяющий вас от неба, и убить Дождь. И пока не придет к нему Тот, Кто Научит Убивать».

Так было и в сегодняшний вечер.

Тяжелые мысли священника прервал осторожный стук в дверь.

– Кто? – спросил охрипшим от долгого молчания голосом Джон.

– Дядя Джон, это я, Винд! Откройте! Кто-то отравил Флинта!

3

Дождливый Джим сидел на деревянной скамейке автобусной станции и курил.

Свое «погоняло» он придумал себе сам. Когда ему было двадцать, он похоронил мать – последнего из оставшихся в живых близкого ему человека, – собрал свои нехитрые пожитки, закинул на плечо гитару и отправился странствовать.

Он появлялся в самых разных городках и деревушках, играл на свадьбах, на приемах в богатых домах, просто в тавернах и на сельских танцах. Блюз и бродяжничество стали для него профессией, образом жизни, а заодно – смыслом и навязчивой идеей.

Но, согласитесь, сложно прославиться на музыкальном поприще, если носишь имя Джим Браун.

Браунов в музыке вообще, а в блюзе – в особенности, уже было столько, что счет давно пошел на сотни. Чтобы как-то выделить себя из числа бесчисленных музыкальных героев с фамилией Браун, Джим решил прибегнуть к псевдониму. Так однажды солнечным майским утром миру явился новоиспеченный блюзмен Джим «Рэйни» (rainy (англ.) – дождливый) Браун, или попросту Дождливый Джим.


Вы ознакомились с фрагментом книги.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
<< 1 2
На страницу:
2 из 2

Другие электронные книги автора Сергей Гриненко