Девки гулящие 2

– Разорил я вас газеткой, по миру пустил побираться, – попытался отшутиться Ванька.

– Да про газетку я так, а за то, что сказала – уже почти на треть больше просят, чем весной. Картошка только немного и мясо подешевели. – махнула рукой Евдокия.

Ну, с картошкой – понятно. Выкопали все её, вот и много продают на рынке, а если предложение увеличилось, то цены вниз пошли. Про мясо – тоже объяснимо. Мужики, когда их в армию забирать стали, много скотинки по своим хозяйствам порезали. Бабам одним без них не управиться, вот и прибрали лишнюю…

– Ваши предложения? – уже серьёзно начал Ванька вести разговор с Евдокией.

– Мы тут с сестрами подумали – самим в деревне закупаться продуктами надо. Дешевле гораздо будет, а и нашим тоже лишняя копейка не помешает. Той же братанихе списочек оставим, а сами приезжать и забирать только будем. Ты и ездить будешь, заодно и с Дашенькой повидаешься. – допустила в конце своей речи Евдокия улыбочку. Не может Евдокия без этого, водится за ней такое – любит она подшучивать, но не зло…

– Молодцы. Сэкономленный рубль – то же самое, что рубль заработанный. Мария, наверное, опять всё придумала? – уточнил Ванька.

– Она. Куда без неё, – подтвердила Евдокия.

– Когда поедем? – взял быка за рога Ванька.

– Как скажешь – можно сегодня после обеда, а можно и завтра с утра, – на всё уже у Евдокии ответ готов.

– О как. Вы, смотрю, всё уже порешали. – совсем не удивился Ванька. Самостоятельные у него сестрицы. Многое сейчас ему просто утвердить остается, а у них всё уже продумано, по полочкам разложено.

– У нас даже списочек написан, что на ближайший месяц и на потом надо, – согласилась с ним Евдокия.

Поехали в деревню на следующий день с утра. По холодку, как Ванька выразился. До Бакулей довольно быстро докатили, братанихе в ворота не успели постучать – она сама навстречу вышла. Встретила дорогих гостей как положено, продуктом своего производства угостила. Переговорили о поставках муки, мяса, масла. Опять же с ней – мужа её ещё в июле мобилизовали, она сейчас на хозяйстве за старшую. Почти все мужики деревни сейчас на фронте. Слава Богу, пока никого не убили.

– Глафира, может тебе чем помочь? Денежек подкинуть? – Ванька по- родственному к братанихе обратился.

– Да что ты, Ванечка. Ничего не надо. Государство солдаткам теперь помогает. Некоторые бабы в деревне сейчас говорят, что подольше бы их мужики в армии были, но только чтобы там их не ранили и не убили. Целыми домой вернулись. С августа денежки нам за них дают. Когда мужиков забирали, волостной писарь нам всё хорошо рассказал. – отмахнулась братаниха.

– Велика ли подмога от властей вам за солдатиков? – поинтересовался Ванька у Глафиры.

– Писарь то волостной нам по родне дальней через дедушку Егора приходится, вот и всё рассказал, как и что сделать. Бумагу даже помог составить. За кормильца, если его в армию забрали, каждый месяц денежки положены на жену и детей солдата, а также его отцу, матери, деду, братьям и сестрам, если они содержались трудом мобилизованного. Продовольственное пособие это называется – деньгами дают в расчёте на покупку для каждого одного пуда двадцати восьми фунтов муки, десяти фунтов крупы, четырёх фунтов соли и одного фунта постного масла. Это на взрослого, а на ребенка – половину. Учти, Ваня, каждый месяц. Цена устанавливается как на базаре в Вятке. У нас то – избы свои, хлебушек и всё прочее тоже сами растим, а не покупаем как в городе. Бабы некоторые таких денег отродясь в руках не держали. Сразу себе ситца и другой мануфактуры накупили, стали рады-радешеньки. Сейчас, ты ещё все излишки в нашей деревне брать по хорошей цене будешь, а не перекупщикам нам дешево сдавать – заживём… Да, ещё говорил писарь, что пересчитывать пособие будут если цены увеличатся, – вывалила гору информации Глафира на Ваньку.

Братаниха не только своего не упустит, а ещё и чужого прихватит. Записала на своего мужика-кормильца явно пол деревни, а попробуй проверь. Писарь по родне, кому надо – сунула. Бой-баба. Такая не пропадет.

Кстати, на пособия семьям нижних чинов за первые девять месяцев войны казна потратила более двухсот шестидесяти семи миллионов пока ещё не очень сильно обесценившихся рублей. Это примерно половина бюджета Военного министерства Российской империи в 1913 году…

На большую семью, особенно в Средне-Азиатском и Закавказском районах империи в месяц выходило до пятидесяти рубликов. Селяне таких денег, действительно, раньше и не зарабатывали, а вот в городах, где и семьи были поменьше, и покупать при постоянно увеличивающихся ценах всё надо было – мягко сказать – не шиковали.

Глава 10 Проблемы городового врача Ивана Афанасьевича

Иван Афанасьевич сегодня опять помогал коллегам в губернской земской больнице. Вел амбулаторный прием, оказывал неотложную помощь, а уж они стационарных больных лечили…

Как война началась, много врачей ушло на фронт. Примерно четверо из каждых десяти в армию было мобилизовано. Не так давно присутствовал Иван Афанасьевич на совещании в губернской земской управе, так там было сказано, что в Вятской губернии сейчас не замещено тридцать семь должностей врачей и восемьдесят семь фельдшерских вакансий имеется. Особенно плохая ситуация в Елабужском, Котельническом, Нолинском, Орловском и Сарапульском уездах. Да и в самой Вятке не сахар – Ивану Афанасьевичу постоянно предложения поступают о необходимости поработать, а у него ещё ежедневно освидетельствования, призываемых в армию и других дел полно по службе. Коллегам всё равно он помогает – в военное время люди болеть не перестали.

Амбулаторный прием сейчас без каких-то особенностей, если только мужчин меньше стало, а вот экстренность – очень много отравлений суррогатами алкоголя. Сегодня Иван Афанасьевич Николая Александровича не раз уже недобрым словом поминал вследствие этого, но только про себя. Вслух, по военному времени, это весьма чревато будет…

В прошлый раз, когда на войну с японцами мобилизацию объявили, из-за пьянства призванных все сроки данного мероприятия зачастую сильно сдвигались. Вот сейчас с началом мобилизации на охваченных ею территориях и ввели временное ограничение продажи спиртных напитков. Народ отреагировал волной винных погромов в Сибири, на Урале, Поволжье, в Центральной России. Вятчане тоже в стороне не остались. Котельнич хотя бы вспомнить.

Пьянство призванных, да к нему ещё и местные крестьяне зачастую присоединялись, напугало власти. Совет Министров продолжил до сентября запрет на продажу на вынос всех спиртных напитков кроме виноградного вина. Николай же Александрович двадцать второго августа взял и повелел продлить запрет на продажу спирта, вина и водочных изделий для местного потребления вплоть до окончания войны. Все так и ахнули.

Императора благодарственными письмами завалили, в газетах – статьи сплошь про внезапное отрезвление и оздоровление российского народа. Читал тут Иван Афанасьевич одну такую статью на днях. Некий Снегирев пишет, что деревня и город стали неузнаваемы, бабы, дети, скотина повеселели, ожили, оделись и стали по-человечески говорить, и хорошо есть, и чаек попивать. Что мужики тоже оделись, сапоги новые завели, сбрую справили и начали строиться. Что-то не видел Иван Афанасьевич на улицах Вятки веселую одетую и говорящую по-человечески скотину, сытую и чайку, напившуюся. Новое строительство мужики в сапогах тоже нигде не ведут, а вот пьяных хватает. Недавно младший персонал психиатрического отделения на рабочих местах весьма прилично на грудь принял и пациентов обижать принялся, да ещё и каждый день теперь травленных суррогатами алкоголя спасать приходится. В августе было вроде тише, а с сентября травленных опять всё больше и больше становится.

Вместо казенки ханжу пить стали. Ханжа – это разбавленный денатурированный спирт. Чем только умельцы денатурат не очищают – варят с корочками хлеба, разбавляют квасом или клюквенным морсом, молоком. Добавляют соли для образования осадка, который потом убирают, а оставшееся пьют. Для вкуса ещё перец или чеснок в денатурат сыплют.

На втором месте по популярности сейчас стоит политура. До войны ею деревянные изделия полировали, а сейчас её перегоняют и пьют, а потом и к Ивану Афанасьевичу попадают.

Самые неприятные пациенты – после приема внутрь древесного спита метанола. Не помрут, так ослепнут. Для потери зрения десяти миллилитров хватает.

Одеколон и тот пьют. Тоже очень опасное это дело. С началом войны для экономии его производители вместо этанола метанол начали использовать. Был на днях у Ивана Афанасьевича пациент – не пил одеколон, а только лицо им сбрызнул. Лечил Иван Афанасьевич ему ожоги на этой части тела. Парикмахеры одеколон сейчас со столиков своих убрали и в шкафчиках запирают – чуть отвернись, а пузырька уже нет – украли.

Знакомые у Ивана Афанасьевича теперь ещё рецепты в аптеку на спирт стали выпрашивать. Вроде как в шутку. В городе, слышал он, даже уже такса у некоторых докторов сложилась – два рубля за рецепт на двести миллилитров спирта, три – за рецепт на четыреста.

Появилась ещё и новая технология опьянения – дрожжи есть. Намажут их толстым слоем на хлеб и едят. До чего только народ не додумывается!

Самогон теперь – самое безопасное питьё. Его сейчас только ленивый не гонит.

Инородцы кумышкой пробавляются. Для крепости её на курином помете настаивают или извести добавляют. Как мухи после такого питья выздоравливают…

Много нового узнал Иван Афанасьевич спасая своих пациентов военного времени. Даже переводить ему уже не надо было если говорили, что отравленный «красненький» пил. Значит – денатурат. Правда, с февраля следующего года, его синим производить будут, но страдальцы у продавцов всё равно красненький ещё спрашивали. Он де повкуснее будет…

Ванька Воробьев в своих заведениях народ политурой не травил и самогоном не угощал. Запрещено это было, но квас под запрет не попадал и братаниха ему особый квасок варила. Крепостью до десяти градусов. Был у неё такой бабушкин ещё рецептик. Вот и вспомнить его пришлось при нынешних обстоятельствах. Посетители за такой напиток Ваньке в ножки кланялись и ещё налить просили. Почему бы не налить – любая причуда за ваши деньги…

Глава 11 Кавалерист-девицы

Война войной, а Вятка продолжала жить своей размеренной жизнью…

В электро-театре «Одеон» демонстрировалась картина «Жизнь Л.Н.Толстого». Особенно нравился вятчанам момент, когда довольно бодрый ещё старичок прибывает на вокзал станции Курск. Здесь его встречает огромная толпа народа. Ничего и удивительного – жители Вятки тоже толпами к поезду бежали, если приезжала или хотя бы следовала мимо какая-нибудь знаменитость. Будь то старец Григорий Ефимович Распутин или ученый с мировым именем.

Вятская уездная земская управа устроила выставку работ своих учебно-кустарных мастерских. Ванька с сестрами и здесь побывали. Хорошо хоть на открытие бесплатного детского сада на Морозовской они его не смогли с Хлыновки вытащить. Сумел отбиться.

В городе продолжалась запись в добровольцы. Записывались семинаристы, чиновники, телеграфисты, ремесленники, рабочие. Много было учащихся моложе восемнадцати лет, но их не брали…

Утром Александра с вытаращенными глазами к Ваньке прибежала.

– Ванечка, беда! Мои бабы всем составом на фронт собрались! – чуть не плачет, а Ваньку удивить сумела.

– Сядь. Успокойся. Это что, опять новая народная инициатива – передвижной публичный дом? Что-то такого я ещё не слышал, – попытался Ванька сестрицу в чувство привести. Хватит её ещё удар – лечи потом.

– Если бы. Воевать с оружием в руках собрались на фронтах Второй Отечественной. – голос у Александры дрожит, слёзы вот-вот из глаз брызнут.

– Ну, тут только личное распоряжение императора Николая Александровича им помочь может, а так баб на фронт не берут, даже добровольцами. Ты им это обскажи, они, наверное, не в курсе, – продолжил Ванька сестру успокаивать. Что она так расстроилась? Раньше за ней ничего такого замечено не было. Довели девку сучки. Надо им мозги на место вправить.

– Александра, а придумали то они на фронт идти после чего? Кто их на это надоумил? – начал Ванька сестру расспрашивать.

Та постепенно в норму приходить стала – кисти рук уже не трясутся и лицо менее красным стало…

– Газет они начитались. Про кавалерист-девицу. Они де развратничают за деньги тут под моим началом, а могли бы и Родину спасать… – опять всхлипывать задумала Александра. Лицо как красный кумач у нее стало.

Вон что сестрицу расстроило. Род её деятельности. Кто-то сейчас геройствует, а она распутству способствует. Да, дела…