Трио-Лит 1

Трио-Лит 1
Сергей Валентинович Литяжинский

Рассказы и повести. Археология душ ближних и дальних. Твёрдое дно и скользкие берега. Вчера и завтра. И как обычно ты опять один на один со своим вторым и третьим, и тридцать третьим Я.

Сергей Литяжинский

Трио-Лит 1

Трёхглавый Трио-Лит)))

На самом деле нас не трое, нас намного больше. Вероятно, нам тоже имя Легион. И у каждого свой букет мотивов «играть словами, как в бильярд» (с), водить их хороводом, выстраивать их в доказательные цепи, ограничивать их знаками препинания. Станем ли мы чемпионами в этой игре? Да и игра ли это? Хотелось бы написать, что это наша потребность, как пить или дышать. Но и честным хотелось бы оставаться. Я могу неделями ничего не писать, какое уж тут чемпионство. Тщеславие, бывало, все ноги отобьёт, пиная меня: «Вставай, пиши! Ты должен!» А я ему наивно отвечаю: «Мне всё простили! Все контракты разорваны». И тщеславие, как мифическая сирена, начинает терзать меня своим голосом:

–А я? А контракт со мной? Трабахо, нигер! Я изголодалось!

Искренне надеюсь, моих друзей Севастьяна и Сергея не мучит этот среднего рода зверёк. Сергей в переписке говорил, что знает способ приручить его. А Сева, смеясь, наверное, сказал: «Не буду против, если он меня приручит. Был бы толк».

Итак, авторов этой книги трое.

Я, Дмитрий Корчагин, пишу и думаю по-русски, москвич средних лет с одним незаконченным и одним законченным высшим образованием. Оба гуманитарные. Мне тесно в рамках этого мира, он предсказуем, т.е. скучен. Он вошёл в какой-то технократический штопор, и радиус спирали неумолимо сжимается. Может, в самом конце будет что-нибудь интересное, а пока только искусство может раздвинуть стены нашей обыденности. С детства много читаю, скитаюсь в параллельных, выдуманных мирах. Строю свои миры. Литература лучший инструмент для этого зодчества. Давно хотел открыть дверь в своё потусторонье кому-нибудь ещё.

Сергей Литяжинский – старше меня на десять лет. Житель средней полосы России. Заметно, что как личность сформировался на сломе эпох. Хорошо отрефлексированный, богатый жизненный опыт. Искренне верующий, православный. Прекрасный собеседник в случае, когда тема вопроса его заинтересовала. Литература давно должна была стать его спутницей, но как-то у него не складывалось. Считает, что автор должен быть очень аккуратным в своих суждениях. Однажды высказанное мнение, по его словам, может остаться нашим рабовладельцем до конца жизни. Так же, как и я и наш друг Сева, Сергей в своё время работал сомелье. Энология, собственно, и цементирует наш союз.

Севастьян Протопопов – младше меня лет на десять. Списались и сдружились с ним в ВК. Обсуждали современные проблемы виноторговли. Детство он провёл в Питере, сейчас живёт в самом западном городе РФ. Страдает клиповым мышлением. Пишет короткие рассказы, эссе, в которых часто пытается заглянуть в будущее. Но не далеко. Из нас троих меньше всех озабочен моральной стороной вопроса, любого. Оптимист, эгоист, провокатор и не прочь посмеяться как над другими, так и над нами. Если вы хотите услышать о себе правду, будьте уверены, от него вы услышите её в первую очередь. Кстати, это именно Сева предложил нам стать единым, но трёхликим автором, объединиться в литературное сообщество нового типа с гордым названием «Трио-Лит». Так сказать, сообразить на троих.

Данная книга наш печатный дебют. Немногочисленные публикации в интернете пока не вызывают ажиотажа. Конкретного автора того или иного рассказа или повести мы умышленно не называем. Это кто-то из нас троих, а двое других его соавторы. Тематика произведений, собранных в этой книге, не так уж и широка. Все они разбирают взаимодействие личности с обществом, с окружающим социумом. Правда, в разные времена. В период Гражданской Войны, в период ВОВ, в застойное время, сегодня и даже в ближайшее завтра.

Итак, предлагаю вашему вниманию нашу первую книгу «Трио-Лит I». Приятного чтения.

Прекрасный выбор

Покупатель медленно обернулся и теперь смотрел на Севастьяна Валентиновича, как на инопланетянина, едва сдерживая недоумение и, казалось, даже страх. Покупатель выглядел от рождения глухонемым, который только что услышал всё многообразие звуков нашего мира. И виновником этого чуда он однозначно считал Севастьяна Валентиновича. Последнему стало не по себе от такой реакции. Он попытался ещё раз завязать разговор:

– Месье, я могу вам помочь выбрать вино, лучшим образом соответствующее тому поводу, ради которого вы здесь.

Мудрый баритон с прононсом вопросительно стих, но покупатель как стоял вполоборота, так и остался стоять. Озадаченные глаза его вцепились в Севастьяна Валентиновича. Казалось, сделай тот малейшее движение, и покупатель бросится ниц. И Севастьян Валентинович замер, он боялся дышать, боялся моргнуть. Неприятная пауза распростёрла свои крылья над обоими участниками «диалога». И постороннему зрителю было бы не разобрать, кто из них боится больше и, главное, чего? Слава богу, за этой сценой наблюдала только Марина из-за кассы. Она тоже затаила дыхание, но, скорее всего, по другой причине. Она ещё никогда не видела, чтобы кто-то парковал свой электромобиль у винного бутика «Наполеон III».

У Севастьяна Валентиновича стало темнеть в глазах. Теперь ему казалось, что незнакомец смотрит на него, как на душевнобольного. Почему, чёрт побери?

Шарль Ознавур разрядил обстановку. Он прокашлялся где-то под потолком в спрятанных динамиках, и Севастьян Валентинович взял себя в руки. Он попробовал заговорить по-французски. Покупатель вздрогнул при первом же «тррррр», нахмурился и медленно опустил правую руку в карман плаща. «О-ля-ля, – подумал Севастьян Валентинович, – ещё не хватало». Пальцы незнакомца во что-то вцепились в кармане, и теперь рука медленно извлекала это что-то наружу.

– Эскезема, – зачем-то произнёс Севастьян Валентинович.

Ночным августовским небом в руке покупателя блеснул экран дорогого айфона. Севастьян Валентинович выдохнул. Незнакомец медленно поднёс трубку к уху и, делая вид, что отвечает на звонок, произнёс: «Да?» Он бескомпромиссно отвернулся и отправился в зал, стилизованный под винный погреб. Больше он не отнимал трубку от уха. Как только Севастьян Валентинович пытался советовать, он громко говорил в телефон «конечно» или «зачем», и советчик отступал. Дозревшие уже на полках этого магазина бутылки Бароло красовались в самом тёмном углу погреба. Безусловно, незнакомец искал именно их. Поднеся к глазам одну из бутылок, он остался доволен и задал Севастьяну Валентиновичу единственный вопрос:

– Пора? – но вопрос этот звучал, скорее, как утверждение, и поэтому, не дожидаясь ответа, он взял вторую бутылку и двинулся в сторону кассы.

– Конечно, пора! Десятый год после урожая!

– Прекрасный выбор, месье! – застрекотала на кассе Марина, – Вино королей!

Незнакомец, казалось, снова оглох. Он о чём-то задумался и, расплатившись картой, хотел было взять приготовленный Мариной пакет с вином, но… Одним словом, одну бутылку он разбил.

Марина вскрикнула и рот прикрыла ладонью. Пять тысяч девятьсот рублей со скидкой! Незнакомец не изменился в лице, но осанка его выдавала, самооценка потеряла несколько пунктов. Севастьян Валентинович удара не выдержал вовсе. Здание напротив магазина и колокольня чуть в стороне заходили ходуном. Стеклянный хруст в сердце, и тысячи мельчайших осколков выбрасываются в кровяное русло. Потом хлопок, как будто лопнула диафрагма, а не бутылка. Кирпично-красная лужа. И какой-то пугающий фенольный нюанс в запахе воздуха. Севастьян Валентинович, не в силах стоять, опустился на корточки. Если бы не сегодняшний безрукий покупатель, скорее всего, эта бутылка осталась бы в его коллекции.

– Я не в претензии, не стоит так… – заговорил первым покупатель. Поморщившись, он попросил принести ещё одну бутылку на замену.

– Этого винтажа больше нет, месье. Другие бутылки моложе. – Севастьян Валентинович еле выдавливал из себя слова.

Покупатель отмахнулся от этих слов.

–Несите.

Оставив Марину в торговом зале одну, Севастьян Валентинович ушёл в свой маленький кабинет. Взяв с полки книгу знаменитого японского сомелье, он стал искать в ней главу о Пьемонте, а значит, и о Бароло. Каждая глава в той книге заканчивалась оригинальным авторским хокку. «Что там будет о Бароло написано?» – подумал Севастьян Валентинович и, найдя то, что искал, прочитал:

Заплакав, на корточки сел

Старый виноторговец

Над разбитой бутылкой Бароло.

Созвездие Близнецов

Эпоха перемен в зените.

– Гражданин Забелин?

В ответ растерянное:

– Да?

* * *

Большой город в европейской части России в конце девяностых. Асфальт на городских тротуарах, положенный десяток лет назад, непоправимо стёрся. Ночного уличного освещения почти нет. Троллейбусов и трамваев, старых и грязных, так мало, что большинство горожан предпочитают ходить пешком. В недостатке прохожих улицы старого города нужды не испытывали даже тогда. Бесплодная суета. Завтрашнего дня боялись все. С сегодняшним все мирились.

Кроме суеты, а бизнес тоже был суетой, мало у кого были другие рецепты избегнуть висельной депрессии. Митинги отшумели, рок-н-ролл мёртв. Ни хлеба, ни зрелищ. Край треснувшего духовного корыта. Как обрести под ногами почву? Наш герой искал её в церкви. Он всё ещё инженерил на оборонном предприятии, худо-бедно, но сводил концы с концами и совсем не собирался окончательно расставаться с реальностью. Только чуть от неё отстранился. И только-только стал обретать новый смысл…

Как вдруг гром среди ясного неба:

– Вы задержаны по подозрению в двойном убийстве.

Так несколько замкнутого, но в целом адекватного человека, чуть старше тридцати лет, с широким кругозором и мировоззрением христианина неофита, арестовали. Убиты его жена и её любовник. Мотив явный, алиби шаткое. После показаний нового свидетеля, который видел его в день убийства недалеко от места преступления, Сергея Забелина сажают. На суде даже адвокат был уверен, что он играет в несознанку. Никто не обратил серьёзного внимания на его категорический отказ писать явку с повинной.

* * *

Строгая зона для отморозков, на которых не хватило доказательной базы до пожизненного заключения. Минимальный срок здесь двадцать лет. По УДО отсюда пока ещё никто не уходил. Наш герой здесь уже долгие годы. Христианские склонности давно стали убеждениями и продолжают крепнуть. Апелляций и ходатайств о помиловании он никогда не писал, с администрацией не сотрудничал. С сокамерниками также он почти не общается. В своём положении видит Божий промысел и даже находит своего рода гармонию.

В начале своего срока прилежнее других выкладывался на постройке часовни, переосвящённой впоследствии в храм. Следить в нём за чистотой и порядком – его дополнительная обязанность. По большим праздникам в храме служит литургии отец Игорь. Другие священнослужители в зоне не появляются. Батюшка суров, знает цену раскаянья урок. Никогда не улыбается. Одни сидельцы говорят, что он сам сидел по малолетству, другие – что служил во внутренних войсках, ещё в советские времена. И что после срочной службы ещё на несколько лет оставался охранять зону. У самого священника почти о каждом заключённом была точная информация из личных дел: за что, который раз, на сколько и сколько уже.

Подкупал свою паству отец Игорь яркими, захватывающими проповедями. На исповеди же он очень редко вступал в разговоры с заключёнными. Старался выслушать их рефлексию молча. Ограничивался фразами: «Зачем врёшь?» и «Бог судья». Тем удивительнее было его обращение к нашему герою на восьмом уже году его заключения: «Долго будешь молчать о главном, Сергий?»