Лихолетье

– Только что, монсеньор.

– Пусть войдет.

Немолодой седеющий монах вошел и склонил голову, ожидая благословения от первосвященника. Прошептав привычные слова, Перуджи перешел к главному:

– Я вижу, брат Юлиан, стены родной обители придали тебе сил. Всего несколько недель, а ты очень изменился.

– Монастырь в Альба Регии – лучшее место, какое только мне приходилось встречать в жизни, монсеньор. Молитвы с братией ко Всевышнему вернули мне силы.

– Да, милость Всевышнего беспредельна. Пусть даже не всем братьям он дарует почить в стенах обителей Христовых.

Епископ сделал паузу и многозначительно добавил:

– Пусть брат Герард покоится с миром на чужбине, а душа его пребудет в раю.

Оба осенили себя крестом.

– Готов ли ты, брат Юлиан, к новым свершениям во имя Господа?

– И тело, и душа моя принадлежат Всевышнему. Я со смирением и радостью исполню все, что будет поручено.

– Я знал, что истинные сыновья веры Христовой окружают меня… Слушай внимательно, брат.

Епископ разговаривал с монахом стоя. Теперь он вернулся к столу и, положив руку на стоящий на столе рядом с пергаментом ларец, произнес:

– Король Бэла много доволен услышанным от тебя. И я думаю, ты понял, что он разделяет тревогу церкви от такой зловещей опасности, которая может стать угрозой истинной вере Христовой… Пусть даже она еще так далека… В Риме вновь обеспокоены делами, творящимися на востоке. С твоих слов брат Герхард в Ватикане записал все, что ты узнал и достиг в иных землях. Ты говорил о неведомых воинственных людях покоривших многие народы к востоку от великой реки Эдэль, которые настоль дики и жестоки, что живут только войной и разорением других. Их нельзя оставлять без присмотра. Его святейшество папа Григорий Девятый желает направить еще одну миссию в далекую Русию.

Перуджи вскинул голову. Проговорил сурово:

– Я выбрал тебя, брат Юлиан… И со мной согласны в Риме. Готов ли ты вновь отправиться в Русию, чтобы суметь предупредить великую опасность, грозящую нам с востока… – тут он сделал жест рукой и добавил изменившимся голосом: – Не забывая, конечно, о слове Божием, обращенном к заблудшим душам.

– Я готов, монсеньор.

Рука первосвященника достала из такого же темного, как стол, ларца тугой кожаный кошель.

– Это серебро пригодится в дороге, брат Юлиан.

Следующим движением епископ выложил другой кошель. Ничуть не тощее.

– А это золото благочестиво даровал нам король Бэла, как и раньше не оставляющий богоугодные дела своей милостью.

Когда набитые монетами кожаные мешочки скрылись в одеяниях Юлиана, епископ еще раз взялся за колокольчик. Исчезнувший исполнять его волю, монах появился в сопровождении двух добротно одетых мирян.

– Это верные подданные венгерского короля и смиренные слуги Господни: Аржа и Кантор. С ними ты отправишься в путь и всегда можешь на них положиться. Все, что должна узнать святая церковь, должен знать и король.

Миряне стояли, склонив головы, но Юлиан успел хорошо разглядеть их лица.

Епископ продолжал:

– Спутника ты выберешь себе сам. Есть ли у тебя кто на примете?

– Я давно не был под сенью своей обители, монсеньор, но в монастыре есть новый брат – Афанасий. Он молод, и Всевышний наделил его разумом. Он легко внимает иные языки. Я хочу взять его с собой.

– Он отправится с тобой.

Не удовлетворившись сказанным, Перуджи передал в руки Юлиану два свитка из того же ларца и закончил словами:

– Это послание королю Лаудамерии[15 - Лаудамерия – Владимирское княжество.] от его святейшества папы и охранная грамота для тебя и твоего спутника. Время торопит нас. Вы должны отправиться через день. На рассвете.

Посланники

Юлиан уныло смотрел по сторонам. Хотелось слезть с лошади и пойти ногами. Да где там! Разве угонишься за обозом, хоть и идет еле-еле. На глаза ему попался Афанасий, которого ничто не томило в дороге. С нескрываемым интересом слушал он чужую речь, вглядывался в лица людей. Его интересовало все.

«Пройдет немного времени, и от этого интереса не останется и следа. Придет тоска и усталость. Останется только чувство долга перед Всевышним и наместником его на земле. А пока молодость пусть греет страсть к неведомой стране, да и чужой язык он схватывает на лету и скоро станет неплохим помощником», – думал Юлиан.

Он посмотрел на пожилого рыцаря, сопровождающего их вот уже третий день.

«Конца нет этой дороге. Скоро месяц, как мы в пути, но, слава Отцу Небесному, все когда-то кончается, и этот путь подходит к концу».

Сам рыцарь ехал впереди. Только толмач[16 - Толмач – переводчик.] постоянно находился рядом с ними, да двое воинов завершали процессию.

Присутствие толмача смущало.

«Надо быть осторожным. Не в первый раз приходится бывать в Русии, но так далеко впервые. Его святейшество папа не зря видит в этой далекой стране препятствие для продвижения истинной веры Господней. Много ли церквей пришлось встретить на пути… Только в городах в них нет недостатка… И людей не назовешь набожными. В далекие времена князь Владимир насаждал христианскую веру здесь с благословения Константинопольского патриарха. Но ничто не могло вразумить здешний люд – ни слово Божие, ни личный пример. – Монах тяжело вздохнул. – Как далеко это от того, к чему призывал Спаситель… Все в этой стране связано с властью… и если не власть и принуждение, не обретет здесь Римская церковь своей паствы».

«Как вера тесно здесь сплетается с мирскими делами… А разве где-то иначе? – Юлиан силился прервать поток своих мыслей, понимая, что еще немного – и они доведут его до богохульства. – Видит Бог, я готов до конца своих дней оставаться в этом краю и нести слово Божие людям… Будь на то воля Всевышнего и его святейшества папы».

За день лошади устали и шли тихо, размеренным шагом. Кое-кто из седоков начинал дремать, а упрямые мысли не давали Юлиану покоя. Трудный путь, проделанный им вместе с братом Герардом в поисках Великой Венгрии, снова возникал в утомленном длительной ездой сознании.

Тот день, когда они покинули стены родной обители в первый раз, был солнечным, как и теперь. Их было четверо братьев ордена святого Доминика, пустившихся в далекий и опасный путь. Добравшись до Константинополя, они плыли много дней вдоль побережья. Пока не достигли Матрики[17 - Матрика – город и местность на побережье Кавказа.]. Оттуда начались их скитания.

Вначале все складывалось удачно. В землях, проходимых ими, находилось много язычников, принявших веру Господню. У них были гостеприимные обычаи. Но идти дальше становилось все труднее. Менялись земли, менялись люди. Пройдя через великую пустыню, они оказались в большом разноязыком городе, с множеством сарацинов. Холодная зима встала преградой на их пути. Они перебивались милостыней и стараниями брата Герарда, мастерившего ложки из дерева. Когда подступившая нужда дошла до крайности, решено было двоим самым молодым идти в рабство, чтобы остальные могли продолжить путь, но не нашлось ни одного желающего купить ничего не умеющих делать рабов. Волей случая их отправили обратно. А для Юлиана с Герардом тогда наступили новые испытания. Они голодали и изнывали от жажды в сухих степях, но не это оказалось самым опасным. Язычники, с которыми они отправились в путь, чуть не убили их, думая, что они имеют золото.

Юлиан невольно осенил себя крестом.

Только волей Всевышнего они остались живы и смогли добраться до людей. Брат Герард тогда тяжело заболел. Новый город был негостеприимным. Сжалившись над ними, их приютил в своем доме сердобольный сарацин, где и почил брат Герард, утомленный многими трудами.

В памяти остались его слова. В последний день своей жизни слабеющей рукой Герард взял руку Юлиана и произнес: «У тебя много сил. Ты сумеешь найти».

И ангелы унесли его душу.

От тяжести воспоминаний Юлиана бросило в жар. На лбу выступили капельки пота. Он поерзал на седле и украдкой смахнул их со лба.

После было еще много лишений, но слова Герарда остались в душе Юлиана, и он выдержал. Нашел далекую прародину и выполнил свое послушание.

В стране башкордов его приняли с уважением. Ему был понятен их язык, а они понимали его. Для него были открыты и их жилища, и их души, несмотря на то что все они были язычниками. Жизнь их была суровой. Они не пахали земли и не сеяли хлеба, но имели много скота. Этим и жили. Ели мясо и пили конское молоко и кровь животных. Искусно владели оружием и немало воевали.

Но в недобрый час нашел он землю предков. Большая беда пришла издалека. Воинственный и злой народ, называвший себя татарами, покорил все земли вокруг. Стремился захватить земли башкордов, но не сумел. И поспешил заручиться их поддержкой. Юлиан видел татарского посла и даже говорил с ним. Тогда он понял, какая опасность для всего христианского мира исходит от этого кочевого народа, не знающего страха Божьего и милосердия, и поспешил вернуться в Венгрию…