Позывной «Зенит»

– Ничего от вас, военных контрразведчиков, не скроешь.

– Неужели ты думаешь, что я поверю, что такой добывающий офицер, как ты, будет заниматься какой-то социологией или, не приведи господь, кибернетикой. Продажной девкой капитализма, как говаривал наш Генеральный секретарь.

– Ну что ж, товарищ Андропов разрешил вам все рассказать, потому что он вам доверяет.

Для Фадеева было приятно, что Председатель КГБ так его ценит. Во время венгерского мятежа 1956 года полковник Фадеев со своей группой имел персональный приказ обеспечить личную безопасность посла и, при необходимости, даже ценой своей жизни провести его эвакуацию при обострении ситуации. Послом в Будапеште тогда был как раз Юрий Андропов.

– По всем признакам наступает период обострения отношений с Западом. Нас будут проверять на прочность не только политически, но и в военном плане. Нападения, задержания, аресты, даже ликвидация наших людей должны показать, что Советский Союз уже не тот, он не может дать достойного ответа. Ваш 13-й отдел, пусть сейчас он называется отдел «В», отвечал на эти вызовы, и мы не боялись показывать, что это «рука Москвы». Сейчас другие времена, и для нас важно не только ответить, но и сделать так, чтобы прямых доказательств, что это мы, не существовало.

– Работа под «чужим флагом»?

– Не совсем. Американцы нашли для себя выход в таких ситуациях. Они просто нанимают третьих лиц и затем обрубают концы.

– Понятно. Это как с Кеннеди. Кто убил? Какой-то непонятный мужик, не выводящий ни на кого, и его застрелил еще один, непонятно кто и от кого.

– Не он один. Мы не работаем с помощью наемников, это не наш метод. Руководство предлагает проработать вариант использования для таких дел радикалов. Либо национальных, как ирландцы, курды, палестинцы. Либо политических, такие, как левые или правые. Они не должны знать, что это мы выбираем для них цель. Они должны думать, что это их решение.

– Вот для этого рядом с ними должны быть наши люди, – продолжил мысль генерал. – Причем нелегалы.

– Именно. Поэтому ваши ребята должны будут стать не просто нашими глазами и ушами, но и мозгом, который управляет руками.

– Чужими руками.

– Конечно. В этом и весь смысл. Все поймут, что это возмездие, но следа Москвы не будет. Моя задача – найти таких ребят, запустить их и быть рядом, чтобы вытащить в случае обострения.

– Как раз то, чем занимается ваш отдел. Отдел безопасности нелегальной разведки.

Север согласно кивнул:

– Это хорошо, что ты сам будешь контролировать их внедрение. Какое у тебя прикрытие в Германии?

– Уже несколько лет я коммерческий директор солидной берлинской фирмы по реализации столовых изделий. Документы надежные.

– Это важно. Ребята ведь пойдут молодые, считай, не обстрелянные. Важно, чтобы они не потеряли бдительность. – Генерал задумался и немного погодя продолжил: – В мае сорок второго я был старшим политруком пехотного полка. Наша часть располагалась недалеко от Гжатска. Тогда немец рвался к Сталинграду, а у нас на Западном фронте возникло затишье. Две недели стояла относительная тишина, бойцы, да и мы, командиры, расслабились. Немцы воспользовались этим. Впереди полка располагалось боевое охранение из 16 человек. Им как раз привезли сразу и обед, и ужин. Голодные бойцы набросились на еду, даже не выставив наблюдателей. Три группы немецких разведчиков скрытно приблизились на пистолетную дистанцию и забросали наших гранатами. Шестерых взяли в плен, в том числе и моего подчиненного, младшего политрука, двое смогли убежать, остальные погибли. За потерю бдительности и отсутствие надлежащей проверки за несением караульной службы мне и командиру полка объявили строгий выговор и предупреждение о неполном служебном соответствии. Повезло, могли и под трибунал отдать. Как думаешь, для чего я тебе это рассказал, Матвей Степанович?

– Для того, Иван Анисимович, что война для нас с вами не закончилась и в случае утери бдительности наши с вами бойцы будут расплачиваться жизнью.

– Вот именно.

Справка

Фадеев Иван Анисимович, 50 лет, русский, из крестьян Пензенской губернии. Член ВКП(б)\КПСС с 1939 года. После школы по комсомольскому набору направлен на учебу в Куйбышев в Государственный институт журналистики, где проявились его навыки партийного организатора и он был избран заместителем секретаря Куйбышевского обкома ВЛКСМ по пропаганде. Вскоре призван в ряды РККА. Фадеев получил звание политрука и назначен инструктором по пропаганде и агитации политотдела Чкаловского авиационного училища. С началом войны Иван Анисимович был назначен комиссаром 35-го бомбардировочного авиационного полка. Полк понес тяжелые потери и был отправлен на пополнение. Молодой политрук написал рапорт и был назначен заместителем начальника политотдела стрелковой дивизии в боях под Москвой, а потом подал рапорт и был утвержден комиссаром стрелкового полка той же дивизии. Лично принимал участие в боях, был ранен. В конце 1942 года институт комиссаров был упразднен, командных кадров не хватало, и после краткосрочных курсов, в 26 лет, Фадеев стал командиром гвардейского полка, а в гвардию направляли лучших. В 27 лет после второго ранения он уже командует дивизией.

В 1949 году после окончания Военной академии им. Фрунзе полковник Фадеев был переведен на работу во внешнюю разведку КГБ СССР. С 1950 по 1954 год на разных должностях в Германии. Затем центральный аппарат ПГУ КГБ СССР. В сорок лет возглавил 13-й отдел. Это подразделение занималось подготовкой и проведением прямых действий за рубежом. Диверсии, саботаж. Здесь же стал генералом. С 1961 по 1966 год в руководстве 3-го Управления КГБ, то есть военная контрразведка. Присвоено звание генерал-лейтенанта. С 1966 года Уполномоченный КГБ по координации и связи с МГБ ГДР в Берлине.

Награжден тремя орденами Красного Знамени, Красной Звезды, орденом Александра Невского, нагрудным знаком «Почетный сотрудник госбезопасности», медалями.

Глава 2

Для встречи с кандидатами Саблину выделили конспиративную квартиру недалеко от Берлинского университета имени Гумбольдта.

Первым Матвей попросил прислать парня, которого хотел забраковать Юзбашьян.

«Юрий Цыганков отличается взбалмошным характером, плохо управляем. Немецкий у него, конечно, хороший, но дисциплины никакой. Взять хотя бы последний его номер. С немецким дружком выпили пива и поехали кататься по ночному Берлину. Их пытались остановить немецкие полицейские, но они на своем «Трабанте» сначала водили их по всему городу, потом скрылись. Планирую поставить перед начальством вопрос о досрочной отправке Цыганкова в Союз», – такую характеристику дал своему стажеру начальник отдела.

Юрий появился на пороге квартиры ровно в назначенный час. Черные как смоль волосы, прическа каре. Среднего телосложения, европейский тип лица, очень живые подвижные глаза. Модная, но не дорогая пестрая рубаха, текстильная куртка на молнии. Вполне современный молодой человек.

Север сразу перевел разговор на немецкий язык. У гостя это получилось легко, без напряжения. Майор не стал ничего объяснять и перешел к расспросам:

– Расскажи о себе. Где учился, как сюда попал.

– Родился я в Киргизии, в Ферганской долине, недалеко от города Ош. Там мама оказалась в эвакуации. После войны отец остался в армии, его направили служить в Таджикистан. В гарнизоне и прошло мое детство. Мне было четырнадцать, когда он вышел на пенсию, и мы переехали в Калинин. После школы я поступил в московский иняз имени Мориса Тореза. По окончании предложили пойти в КГБ. Я согласился. Вот и вся биография.

– Не прибедняйся. Ты же знаешь, что чертик прячется в мелочах. У тебя хороший немецкий. Откуда?

– У меня мама учительница английского языка. Член партии. Поэтому при дефиците кадров мужчин ее еще в Таджикистане назначили директором школы. Во время войны она приютила у нас молодую женщину с ребенком. Тетя Маша была из репрессированных немцев Поволжья. Они сдружились. Ее сын Генрих, чуть старше меня, мы с ним были как братья. Мать под свою ответственность взяла ее учительницей немецкого языка и пения. Поэтому английский у меня – классический, от мамы, а немецкий разговорный – от тети Маши. Она была очень хорошей учительницей. От нее я знаю много пословиц, поговорок, скороговорок, народных песен. Когда мы переехали в Таджикистан, мать и там стала директором школы и перетянула к нам Марию.

– Так, может, ты и таджикский знаешь?

– Знаю хорошо.

– Как же ты смог поступить в московский институт?

– У отца однополчанин служил в областном военкомате, он договорился, и мне дали персональное направление на учебу от обкома ВЛКСМ. Но больше помог спектакль, который у меня произошел в приемной комиссии, – с гордостью, чуть хвастливо заявил молодой человек. – У меня же в аттестате официально записан английский, а немецкий как бы домашний. В приемной комиссии сидел представитель комитета ВЛКСМ, чтобы ставить абитуриентов на комсомольский учет, студент третьего курса. Услышав мое блеяние по-английски, проворчал, что для поступления в легендарный вуз надо иметь более серьезные знания по языку, а желательно – по двум.

– И ты не стерпел, – предположил Саблин.

– Конечно, – не стал скрывать Цыганков. – Попробуй повторить, говорю я ему, и начал сыпать немецкими скороговорками. Он и притух. Зато женщина, которая принимала документы, включилась, видимо, рутинная работа по сверке паспортных данных ее утомила. Мы с ней устроили блицтурнир по знанию немецких поговорок. Пришлось звать секретаря комиссии, чтобы решить, ставить ли мне экзамен по немецкому, если он не подтвержден документально.

– Но на этом спектакль не закончился, – предположил Матвей, видя, что это еще не финал.

– Конечно. Комсомолец, на свою беду, заявил, что он изучает три языка. Тогда я встаю. – В эмоциональном порыве молодой сотрудник встал и, театрально вскинув правую руку, стал читать стихи на таджикском.

– Омар Хайям?

– Точно. Вы знаете таджикский?

– Нет. Догадался, что это его рубаи.

– А этот балбес рот открыл и спрашивает, на каком это языке. Я говорю: на норвежском. Он понимающе кивает, а вся приемная комиссия покатывается со смеху.

– И на этой хохме тебя взяли в столичный иняз?

– По сути, да. По результатам экзаменов я, конечно, не добрал баллы, меня должны были отчислить, но секретарь комиссии, хороший дядька, настоял, и меня взяли сверх набора с испытательным сроком.

– Что ты пообещал им за это?

– Что буду ходить на факультатив арабского языка.