Позывной «Зенит»

О произошедшем Юрий подробно, стараясь ничего не пропустить, рассказал на очередной встрече Северу. Майор молча выслушал рассказ, не проронив ни слова, только желваки на его лице выдавали его состояние.

– Как сам оцениваешь этот… – Матвей Степанович подбирал нужное слово, – инцидент.

– Я считаю, что поступил правильно. Теперь, после того как мне удалось отбить в церкви Дучке и вместе с Бодером отлупить банду фашистов, у меня появился определенный авторитет в интересующих нас кругах. Поэтому вероятность того, что ко мне обратятся за поддержкой при планировании острых операций, стала велика.

– А как я должен реагировать на твои действия?

– Как начальник, – молодой разведчик невольно вздохнул, – осудить и объявить взыскание. А как оперативник, думаю, поймете и поддержите.

– Будем считать, что я так и поступил, – оценил хитрый ход подчиненного руководитель операции. – Проехали. Давай попробуем сделать расклад сил. Как ты его видишь?

– Мы имеем несколько сотен, может быть даже тысяч, революционно настроенных студентов и примыкающей к ним молодежи. Плюс три важные ключевые фигуры в деле. Это Рудольф Дучке – трибун, оратор, очень энергичный идеолог, который не остановится ни перед чем и будет переть как танк. Молодежь его боготворит, а он преклоняется перед Че Геварой и Мао – лидерами национальных революций, победивших на своей земле и жаждущих развития этого движения в других странах.

– А как же Ленин и Сталин? Первая успешная революция ведь произошла в России?

– Сталин, в их понимании, ренегат. Он отказался от идеи всемирной революции, в отличии, кстати, от Троцкого, и решил строить социализм в одной отдельно взятой стране. Скатившись тем самым к уровню империалистов. В смысле, стал строить свою империю.

– Продолжай.

– Вторая фигура – это Хуберт Малер, руководитель Коллектива социалистов-адвокатов. Это талантливый организатор. Большая часть акций планировались и обеспечивались под его руководством. Он очень четко структурирует молодежное движение, при том что свободолюбивые студенты не хотят, чтобы ими управляли.

– Поясни.

– Помните, вы рассказывали нам о социальной психологии. Психология малых групп, психология толпы?

– Конечно, помню.

– Вы говорили, что эффективно управлять и контролировать можно лишь семь плюс-минус два человека. Это та группа, в которой сохраняется, как правило, один лидер. При большем количестве людей в группе она начинает делиться на подгруппы. Для того чтобы управлять большим количеством людей, надо четко выделять лидеров групп и управлять уже через них. У Малера это здорово получается. Он способствовал организации среди студентов всевозможных кружков, секций, в том числе нескольких политических студий. Он имеет оперативную связь с лидерами этих образований и может довольно быстро их мобилизовать. Его особенность – это стремление оказаться в тени. Хуберт всегда старается делать дела через кого-то, но не как диспетчер, а как безапелляционный диктатор.

– Интересный дядька, – задумчиво произнес Север. – Такой своеобразный серый кардинал.

– У него среди молодежи очень высокий авторитет. Он со своими ребятами, юристами, вытаскивал многих из полиции. Причем бесплатно.

– Ну, а третий это Бодер, – предположил опытный нелегал.

– Пока да.

– Что значит – пока?

– Есть и другие буйные, но самый политически агрессивно настроенный – это, конечно, Андреас. Он умен и хитер, рвется к власти, его не остановить на этом пути.

– Пока ты кулаками махал, Зенит собрал о нем кое-какую информацию. Начиная с Мюнхена, где он жил с матерью и теткой, за ним тянется богатый шлейф правонарушений. Сначала это были небольшие кражи, угоны велосипедов, мотоциклов. Затем пошли грабежи и хищения автомобилей, особенно дорогих спортивных марок. Когда его серьезно прихватили, он сбежал сюда, в Берлин. Всегда стильно одетый молодой человек с модной прической разительно отличался от своих сверстников, одетых во всевозможные балахоны, не следящих за своей внешностью. Поэтому на него всегда обращали внимание женщины. В конце концов, Андреас сблизился с модной художницей Элинор Мишель, работающей в стиле импрессионизма. Ради него она вытолкала за дверь законного мужа, открыла молодому парню свое сердце и кошелек.

– Почему же здесь его не арестовали за прошлые грехи? Бодер живет открыто, по своим документам.

– Косность современной полицейской системы. Запросы по почте идут неделями, скапливаются на столе у какого-нибудь инспектора, а у того своих дел по горло. Пока он ответит… Кроме того, невысокий образовательный уровень полицейских. Их нежелание связываться с политикой. Тронешь студента лишний раз дубинкой, могут обвинить и в превышении полномочий и, конечно, в покушении на свободу и демократию. Но полиция быстро учится. У них появляются современные средства связи, вводится систематизация и накопление информации. Слышал про современные вычислительные машины, их еще называют компьютеры?

– Конечно, – усмехнулся молодой человек. – Я же все-таки в университете учусь.

– Хорошо. Теперь расскажи мне, как там Голова, третий член твоей группы.

– Оформился, поселился в кампусе. Пару раз видел его на молодежных сходках. Пока все.

– Понятно. Пусть на встречи с ним ходит Зенит. У тебя своих дел достаточно.

Они прогуливались по парку. Накрапывал небольшой дождик, поэтому гуляющих было совсем мало. Лето уверенно шагало по Европе. Саблин обратил внимание, что молодого человека что-то тяготит.

– Что не так, Батый?

– Понимаете, товарищ майор, чем больше я схожусь с этой группой, тем сильнее вероятность, что я нарушу закон и попадусь в руки полиции.

– Правильно рассуждаешь.

– Сейчас – стычки с полицией, с молодежными бандами фашистов. А дальше что?

– Все верно. Не стесняйся говорить. Поджоги, демонстративные взрывы, убийства сановников. Все это было в истории, и не раз. Народовольцы, эсеры, да и наши большевики грабили банки ради средств на революцию, убивали жандармов и губернаторов, бросали бомбы в царя-батюшку. С этой дороги не свернуть.

– Так, и что меня ждет?

– Как что? Тюрьма. – Саблин сделал паузу. – Если попадешься.

– Я не хочу в тюрьму.

– Так не попадайся, будь хитрее, умнее, осторожнее. Хотя и в немецкой тюрьме можно жить. Конечно, рано или поздно мы тебя вытащим.

– Вам легко говорить. – В голосе Юрия прозвучала обида. – Вы сами там бывали?

– Бывал, – коротко ответил Север. – И, как видишь, сейчас стою перед тобой. Юра, когда мы с тобой выбирали профессию, мы знали, что сделаем все, что потребуется для безопасности Родины. Некоторые наши коллеги на этом пути приняли мученическую смерть. Вот такая профессия.

Летом 1967 года бывшая столица Германского рейха готовилась к приезду шаха Ирана Мохаммеда Резы Пехлеви. Бургомистр Западного Берлина получил распоряжение от лидеров своей партии организовать встречу по высшему разряду.

Дружба с персидским шахом (Иран до 1935 года назывался Персией) дорогого стоила. Богатства императора были несметны. Вкладывать их в свою страну он не считал выгодным, поэтому много средств инвестировал за границей. Прежде всего это была Германия. Семья Пехлеви владела крупными пакетами акций германских ведущих автомобилестроительных, химических, торговых фирм. Бизнес давил на свои партии и правительство с целью оказания поддержки в формировании образа шаха как демократичного проевропейского политика.

На самом деле иранский правитель проводил политику откровенного внутригосударственного террора. Тысячи его внутренних противников, не сумевшие скрыться за пределами Ирана, были жестоко репрессированы и оказались в застенках тайной государственной полиции. САВАК являлся важнейшим инструментом государственного террора, на котором держалась власть восточного диктатора. Любое проявление инакомыслия каралось незамедлительно. Люди бесследно пропадали. Политзаключенные подвергались жесточайшим, по-восточному изощренным пыткам. Население страны жило в нищете. Вырваться из нее могли только счастливчики, попавшие на службу шаха. Тогда они получали деньги, дома, привилегии. Главным критерием отбора была верность правителю.

В САВАК регулярно проводились чистки рядов, нередко основанные на провокации, что соответствовало канонам восточной хитрости. Например, сотрудник появлялся среди коллег в состоянии алкогольного опьянения, это противоречило правилам. Те, кто сразу не донес о подозрительном инциденте, подвергались репрессиям. Их сажали в зинданы, подвергали пыткам как подозреваемых в государственной измене. Семьи изгонялись из домов, вместо них заселяли новых счастливцев. Этим достигалась фанатичная вера в правителя Ирана. Сотрудники САВАК готовы были выполнить любой приказ шаха беспрекословно.

Информация о прибытии в страну «восточного мучителя» вызвала бурную волну возмущения среди студентов. Члены «Социалистического немецкого студенческого союза», возглавляемого Дучке, стали активно раскручивать среди западных немцев мнение, что шахский режим ассоциируется с фашизмом, кровоточащей раной Германии, а его поддержка – с содействием современному фашизму.

Накануне визита студенты расклеили по всему Западному Берлину листовки о розыске и задержании опасного преступника – шаха Ирана Мохаммеда Резы Пехлеви – с заголовком «Убийца». Полиция и муниципальные власти города бросили все силы, чтобы очистить стены города от плакатов, однако белые следы на стенах сразу бросались в глаза и вызывали еще большее неприятие, чем если бы это были сами листовки.

Здесь срабатывает психологический феномен, известный под названием «эффекта Зейгарник». Эффект Зейгарник заключается в том, что человек лучше запоминает прерванные действия, чем завершенные, то есть в данном случае человек обращает внимание на то, что от него пытаются скрыть. Этот феномен, впервые описанный советским психологом Блюмой Вульфовной Зейгарник, активно изучала на примере больных шизофренией немецкий психолог Мария Овсянкина.

После обеда кортеж шаха с супругой прибыл в городскую ратушу, чтобы оттуда приветствовать жителей Западного Берлина. К этому времени там собралось примерно три или четыре тысячи демонстрантов, преимущественно студентов.

Правоохранители заблаговременно установили перед зданием два ряда металлических заграждений, чтобы не подпустить демонстрантов на опасное расстояние.

Перед приездом правителя Ирана возле ратуши остановились два автобуса, из которых вышли мужчины, одетые, как близнецы, в одинаковые темные костюмы. Особо бросалось в глаза, что у всех были темные солнцезащитные очки. Они быстро и организованно рассредоточились в узком коридоре между заграждениями и студентами, вытянулись в шеренгу по два-три человека и тем самым перекрыли кортеж шаха от встречающих. Это была охрана. Они быстро развернули заранее припасенные плакаты на деревянных палках, так чтобы дорогие гости не увидели оскорбительных плакатов от студентов. При приближении кортежа эти мужчины восточной внешности стали громко скандировать: «Шах», «Шах», «Шахиншах». Скандирование перекрыло грубые выкрики немецкой молодежи.