Доля кузнеца (тяжёлая)

Позже мне стало известно ещё кое-что – Илизара смогла коротко рассказать о трагедии, потому как сына словно ветром сдуло из кузницы.

Старик Урслан ночью отправился к праотцам. И никто точно не знает— отравили его, или он сам счёл за милость освободить от своей персоны верхушку Сумрачного братства. Эта смерть вызвала много подозрений и недоверия среди братьев и сестёр.

Уходя, Илизара задержалась в дверях, что бы дать мне совет насчёт внешнего вида.

–Оденься по-приличнее! – сказала она.

–У меня нет парадной формы! – ответил я ехидно.

–Это не обязательно, – она не улыбнулась. – И в лоб старика тебе целовать не придётся. Я распорядилась, что бы его увезли, и предали земле, как можно скорей.

Смешанные чувства овладели мной. Вроде бы, старик был неприятной персоной, к тому же, он был ничем иным, как корнем зла тёмного культа. Но с другой… Это был человек. Чуточку, но мне было жаль его.

–А что, если он просто крепко уснул? – спохватился я, сам удивляясь своей доброте.

–С открытыми глазами много ли поспишь? – она качала головой. – Да и видел бы ты его лицо. Словно пять лимонов за раз съел.

–А что насчёт сердца? – допытывался я.

–Бельмонд! – Илизара упёрлась руками в бока. – Он мёртв.

–Ну, теперь-то точно, – я крутил пальцами усы, задумавшись, каково было бы живому человеку под двухметровым слоем земли. Должно быть, не очень.

Жена снова недовольно покачала головой, но вскоре смягчилась.

–Иди же, Бельмонд! – сказала она. – Я знаю лучше любого целителя, что в теле Урслана нет больше жизни.

–А была ли она там? – спросил я, но спохватился и добавил. – Иду-иду!

Я был в опасной близости от того, чтобы жена метнула в меня что-нибудь тяжёлое, за вовремя не придержанный мною язык. Но я-то что! У меня отменная реакция.

Под хмурый взгляд жены я зашёл в дом, и открыл шкаф с одеждой. Мои лучшие кожаные доспехи, вероятно, ждали именно этого дня. Что может быть нарядней изящной и крепкой чёрной кожи, что сидит на тебе, словно влитая?

В доспехах я походил на командира стражи, но того все знали в лицо, а моими услугами пользуется не каждый.

–Пригляди за кузницей! – попросил я Илизару. – Можешь пока вон ту штуку пошлифовать.

Проходя мимо, я указал на полуторный меч, что одиноко лежал теперь без дела и недовольно посверкивал в полумраке.

–Я что могу сделать?! – удивлённо крикнула она вдогонку. – Да ведь я…

И не дав ей возможности ответить, я выскочил из кузницы по направлению к проклятому храму.

Чья-то смерть всегда является поводом для грусти, но сегодня моё хорошее настроение не поколебала даже такая “утрата”. А что, всё ведь идёт по плану, не так ли?

Глава 16

“А что ещё я мог тогда сделать,

весь такой красивый и нарядный?”.

Из разговора с женой.

Что ж, жизнь старика оборвалась весьма непонятным образом. Был ли повинен в этом я, или же это просто случайность – такого рода вопросы занимали мою голову, пока я пробирался через невзрачные улочки Гонкоралла. Пахло скверно, а потому проходить их я привык быстро.

Насчёт смерти старика – чего уж греха таить. Мне хорошо помнится, что над парой-тройкой моих развязных шуточек в адрес Урслана хохотали почти все, и это немало значило для меня. Даже Илизара нет-нет, да прятала улыбку в ладонях, хотя она явно не поддерживала столь необычного вливания в “дружный коллектив”. По сему выходило, его там не только я недолюбливал.

Я отворил дверь, и зашёл внутрь. Сегодня братья удосужились зажечь куда больше свеч, поэтому в зале стало чуточку уютнее. Странно. Деньги в братстве водятся, и не малые, а свечек жалко! Я закрыл двери и огляделся.

Скамейки были забиты до отказа. Братья и сёстры стоя, распевали что-то вроде молитвы своему Богу, но выходило у них не складно. Тем не менее, смотрелось это весьма завораживающее.

Я немного постоял у дверей. Вскоре их песня окончилась, и они сели. На меня, словно на чужака, стали неуверенно озираться, и тихий шёпот побежал по рядам.

Зачем вообще я пришёл сюда? Пою я скверно, речь сказать я бы мог, но при воспоминании о морщинистой физиономии Урслана хотелось прикусить язык, чтобы не тревожить покойника своими ругательствами в его адрес. Тихо почтить память я мог бы и дома, никто бы не заметил моего отсутствия. Иногда Илизара любит усложнять то, что нужно упрощать!

Тем не менее, я решил остаться и просто понаблюдать за происходящим. Часть большой семьи я, в конце концов, или нет?

Я пригляделся, и заметил, что на импровизированном троне лежит некий предмет. Лежит и поблескивает в полумраке. Света было не достаточно, что бы понять, чем он являлся, а потому я решил подойти.

Я шёл между рядами братьев в сторону кресла, и странные чувства овладевали мною. Что-то тут было не так. Не снаружи, а внутри меня. Должно быть, мрачная обстановка и смерть старика вызвали у меня тревожные чувства, и такие же мысли.

Тем не менее, я продолжил свой путь. Дойдя до места, где раньше стоял стол, я уже понял, чем был этот предмет. Не было никакой нужды подниматься и убеждаться в своей зоркости, но я медленно и чинно стал вышагивать по ступеням, ведущим наверх. Клянусь всеми Богами, каких смог придумать Гонкоралл – все взгляды, что находились в храме (кроме моего собственного) устремились на мою спину. Я почти физически это ощущал, но продолжал своё шествие до кресла.

И вот, я подошёл к нему, и рукой еретика поднял предмет к глазам. Вещи покойника, как и его самого нельзя тревожить без сильной надобности, а я нарушил этот запрет, совершенно не понимая, зачем.

Это был венок старика. По какой-то причине теперь он лежал тут, а не на голове Урслана.

Пальцы пробежались по листьям, и вдруг я понял, зачем сюда пришёл. И все тревоги вмиг ушли. Я швырнул венок в сторону, а сам уселся в кресло, запрокинув ногу на ногу.

В зале воцарилась мёртвая изумлённая тишина.

Я обвёл взглядом зал, полный вытаращенных глаз, а затем низким басом произнёс:

–Вопросы есть?

Вопросов не нашлось. Как стадо баранов они сидели и таращились на меня. Умиротворение разлилось внутри меня. Я всё сделал правильно.

Одна фигура поднялась, но не для того, что бы возразить, а наоборот. Брат в фиолетовой мантии встал, и, сложа руки домиком, поклонился мне. Ещё одна фигура сделала то же самое, а затем ещё трое.

Они вставали один за другим и выражали свою преданность мне. Вскоре в зале не осталось ни единого человека, который бы не поднялся. Все, абсолютно все, стояли. Кроме меня.

Я удовлетворённо улыбнулся и встал. Мои руки сложились в форме домика, и я поклонился им, своим новоиспечённым сыновьям и дочерям.

Мне захотелось продлить это чувство победы хоть ненадолго, а потому я решил немного помедлить с тем, что бы немедленно пинками всех вышвырнуть из храма, да заколотить двери и окна.

Однако всё же побыть в одиночестве было не плохой идеей. Мне казалось, что мой внутренний голос просит сейчас именно об этом, а потому я сказал:

–Пока что это всё! Уходите!