Зомбосвят

Зиму он провел в глухой деревне, пустив на дрова несколько соседских домов. Запасенной пищи ему хватило впритык, под конец он вынужден был кормиться разведенными в кипятке бульонными кубиками и сухарями. А по весне, когда сошел снег, опять отправился в мир, чтобы искать еду и прятаться. Ничего другого не оставалось. Были у Павла мысли обустроить себе надежное логово, притащить туда парочку генераторов, запасти топлива, и попытаться жить по-людски, но он сомневался, что сумеет все это провернуть. Дело было слишком трудоемким и рискованным для одиночки. К тому же, он уже влился в новый ритм жизни, и не страдал от отсутствия столь привычных прежде электронных приборов. В свободное время читал какую-нибудь подобранную в ходе мародерства книжку или журнал, а если не удавалось ничего найти, то просто лежал в темноте, вспоминая прошлое. Кроме прошлого у него ничего не осталось.

Так он и жил, постепенно дичая и все чаще ведя с самим собой долгие разговоры на разные темы, пока однажды с ним не приключилась крупная неприятность. В ходе очередной вылазки ему улыбнулась удача – он добыл целую сумку мясных консервов. Предвкушая грядущий пир, он съехал с трассы, и разбил лагерь на краю небольшой рощицы. Место было вполне безопасное – здесь не стоило ожидать появления ни мертвецов, ни живых гостей. Павел развел костерок, разогрел сразу три банки, и хорошенько отужинал, заедая тушенку сухариками и запивая пивом.

Он так и не понял, какой именно продукт таил в себе неприятный сюрприз. Едва ли это могли быть сухари, да и пиво тоже не больно-то подходило на роль виновника. Судя по всему, подвела его тушенка. Вкус у нее был обычный, ничем таким от нее не пахло, однако, сытно отужинав и отойдя ко сну, Павел пробудился среди ночи от резкой боли в животе. До утра он восемь раз прогулялся до кустов, чувствуя себя все гаже и гаже с каждой минутой. Он надеялся, что испорченная пища вскоре выйдет из него естественным путем, и дело пойдет на лад, но просчитался.

К утру ситуация только ухудшилась. Он почувствовал себя реально больным, и настолько ослаб, что во время очередного кишечного спазма не смог не только доползти до кустов, но даже снять с себя штаны. Павел с ужасом осознал, чем все это рискует закончиться, и невольно заплакал. Ему казалось, что он приспособился к новой жизни, и научился успешно обходиться без всех благ цивилизации, но, как выяснилось, это была иллюзия. Одно благо, а конкретно квалифицированная медицинская помощь, ему бы сейчас очень пригодилось. Потому что постигшая его напасть не была обычной диареей. Походило на то, что он серьезно отравился, и если срочно не принять эффективные меры, все может закончиться самым печальным образом. Но в том-то и дело, что никаких мер Павел принять не мог. Он даже не мог снять с себя штаны, и гадил прямо в них.

Он корчился на земле, содрогаясь от резкой боли, которая накатывала волнами и скручивала все кишки в тугой узел. Несмотря на то, что его нынешняя жизнь была довольно бессмысленной, Павлу решительно расхотелось с ней расставаться. Он не желал умирать. Но ничего не мог поделать. Ему оставалось надеяться лишь на то, что его молодой и сильный организм сумеет справиться с недугом.

Ближе к вечеру ему стало совсем худо, и Павел понял, что все идет к неизбежному финалу. Ни молодость, ни сила ему не помогли. Он умирал. Более того, измученный за день сильной болью, он уже перестал воспринимать надвигающуюся гибель как некую катастрофу, и решил, что раз уж это неизбежно, то пускай оно скорее случится. Все лучше, чем провести еще несколько часов в бессмысленных муках. Будь у него силы, он бы дополз до своего рюкзака, рядом с которым лежал автомат, и сам избавил бы себя от всех проблем. Но сил не осталось даже на это. Их не осталось уже ни на что.

Шум двигателя он услышал в тот момент, когда на мир начали наползать сумерки. Вначале решил, что ему мерещится, но затем зазвучали человеческие голоса. К нему приближались живые люди, поскольку зомби не владели членораздельной речью, и могли только рычать да выть. Павел не видел этих людей, он лежал к ним спиной, а повернуться не мог – не было сил.

Они подошли к нему и остановились рядом. Он услышал их разговор.

– Как думаешь, живчик или дохляк? – спросила, судя по голосу, молодая женщина.

– Да кто же их, грязных да вонючих, разберет? – ответил ей парень, которому, похоже, было слегка за двадцать.

– Ну, проверить надо, да? – предложила женщина.

– Надо бы, – согласился с ней собеседник. – Только что-то мне его трогать не хочется.

Павел почувствовал, как что-то твердое, похожее на носок ботинка, ткнуло его в спину.

– Эй? – позвала девушка. – Эй, ты живой?

Павел собрал в кулак все оставшиеся силы, и чуть слышно прохрипел:

– Живой!

– Тебя укусили? – спросил парень.

– Нет. Я…. Отравился.

– Это бывает, – заметил парень, после чего обратился к девушке. – Черт, выглядит он скверно, а пахнет еще хуже. Долго не протянет. Стоит ли с ним возиться? Пока довезем до Цитадели, он гарантированно ласты склеит.

– Предлагаешь бросить? – спросила девушка осуждающим тоном. – Так нельзя. Ты ведь знаешь приказ князя – всех живых везти в Цитадель, и неважно, в каком они состоянии.

– Да знаю я, – раздраженно сказал парень. – Но ведь он, считай, покойник. Зачем труп-то катать?

– Помрет по дороге – выбросим на обочину, – рассудила девушка. – Это недолго и нетрудно. Но приказ надо выполнять.

Парень какое-то время молчал, явно раздумывая, а затем принял решение.

– Ладно, – произнес он, – иди, свяжись с группой. Пусть пришлют сюда автобус. Заберем этого доходягу.

Микроавтобус подъехал минут через пятнадцать. Свободного места в нем оказалось немного, поскольку весь он был забит мешками и коробками с добычей. Павла перекатили на брезент, подняли и поместили в автобус. Водитель автобуса, мужик лет сорока, невысокий и мрачный, как грозовая туча, окинул его неодобрительным взглядом, и обратился к парочке, которая обнаружила Павла.

– И ради этого вы меня сюда вызвали? – проворчал он. – Да ведь этот тип с минуты на минуту ласты склеит. И охота вам было с ним возиться?

– Ну, ведь есть же приказ, – виноватым тоном напомнила девушка.

– Приказ, – презрительно передразнил ее водитель, и захлопнул заднюю дверь микроавтобуса.

Затем его долго куда-то везли. Павел чувствовал себя погано, несколько раз терял сознание, но для себя решил, что не умрет назло всему, вопреки прозвучавшим прогнозам. О том, куда его везут, он не думал. Это не имело значения. Хуже, чем сейчас, ему уже не станет, даже если новые знакомые решат по прибытию на место просто прикончить его. Но был шанс, что ему помогут. Нужно было только стиснуть зубы, и дожить до этой помощи.

В Цитадель они вернулись уже глубокой ночью, так что когда Павла выгрузили из автобуса и куда-то понесли на брезенте, он ничего не сумел рассмотреть. А потом в глаза ему ударил яркий свет, и он понял, что лежит на холодном металлическом столе, а чьи-то руки стаскивают с него одежду. Павел разглядел высокого худощавого человека в белом больничном халате, и услышал его громкий властный голос.

– Он что-нибудь говорил? – спросил мужчина. – Говорил, что с ним?

– Сказал, что отравился, – ответила девушка, которая обнаружила Павла.

– Ясно. Поверните его задом кверху. Хочу осмотреть на предмет укусов.

Павла начали кантовать, перекатывая с бока на бок.

– Чисто, – сказал мужчина в белом халате.

– Так он чего, выживет или нет? – спросил доставивший его парень. – Обидно, если зазря тащили.

– Видно будет, – ответил высокий мужчина в больничном халате. – Все, свободны. Идите отсюда.

А затем Павлу устроили промывание всего нутра. Мыли передом и задом, так основательно, что он почувствовал себя аквариумом. Судя по ощущениям, через его многострадальный организм прошло в разных направлениях не менее трех тонн воды. А когда процедура завершилась, и его уложили на кровать, он тут же провалился в такой глубокий сон, что тот показался ему смертью.

На следующее утро, а точнее в следующий полдень, он открыл глаза, и с удивлением понял, что все еще жив. Более того, он чувствовал себя заметно лучше. Живот больше не скручивали спазмы боли, а вместо них во всем организме чувствовалась полная опустошенность. В ходе водных процедур из него вымыли все, что только смогли, будто сквозь пищеварительную систему пронеслась бурная горная река.

Он лежал на кровати. На настоящей кровати. Его голова покоилась на настоящей подушке. Тело было укрыто настоящим одеялом. Рядом с кроватью стоял штатив с капельницей, от которой к руке Павла тянулась полая прозрачная трубка. По этой трубке некая жидкость поступала в его кровеносную систему.

Он оглядел помещение, в котором пребывал. То выглядело как типичная больничная палата, не самого высокого, но и не самого низкого класса. Из окон, сквозь полупрозрачные занавески, в палату падал солнечный свет.

В палате было восемь коек, по четыре в ряд, разделенные широким проходом. На одной из коек лежала молодая девушка лет семнадцати с загипсованной ногой и деловито тыкала пальцами по экрану телефона. Павел, увидев это, дернулся так сильно, что едва не вырвал иглу из вены. Телефон! Откуда, черт возьми, у этой девчонки мог взяться телефон?

Еще одну койку занимал обильно покрытый бинтами мужик. Его левая рука была плотно зафиксирована, а в правой конечности он сжимал какую-то книгу в мягком переплете.

Павел растерянно захлопал глазами. Он не мог понять, что происходит? Он точно помнил, что еще вчера находился в погибшем мире, роясь, как крыса, на трупе почившей цивилизации. В том мире не осталось ни больничных палат, ни медицины, ни телефонов. То есть, телефоны-то остались, но их аккумуляторы негде было зарядить.

Его голову молнией пронзила дикая мысль – а что, если никакого зомби-апокалипсиса и вовсе не было? Что, если все это ему просто приснилось? Да, сон вышел очень долгим, но ведь известно, что во снах время течет иначе. Вдруг с ним приключился какой-нибудь несчастный случай, попал, к примеру, в аварию, или вроде того, и вот, лежа без сознания, он увидел дикое и страшное сновидение. А теперь вот очнулся, и выяснил, что не было конца света, не было всего привидевшегося ему ужаса, и с минуты на минуту в палату войдет пришедшая навестить его Ирина.

Но вместо невесты в палату вошел уже знакомый ему мужчина в белом халате. Он приблизился к койке Павла, посмотрел на количество жидкости в капельнице, а затем опустил взгляд на пациента.

– Очнулся? – спросил он.

– Да, – тихо ответил Павел.

– Как самочувствие?

– Бывало и лучше. А вы доктор, да?