Иных примет, чем осени и жизни, —
Как вдруг пронзило болью об Отчизне,
Хватив за сердце!
Замолчали мы.
Вот эти – куст и влажный запах мхов,
Настой смолы, поскрипыванье втулок
И – в памяти – негромкий переулок
Да палисадник, полный лопухов,
И то, что было прожито, и то,
Что проживём, переживём, осмыслим —
Мы Родиной отныне назовём —
…и лес, и звон на птичьем коромысле.
«В селе с названием «Кайсацкое…»
Николаю Кононову
В селе с названием «Кайсацкое»
Ты занят стрижкою овец.
…Бредёшь в степи походкой штатскою
И след от ножничных колец
Тревожит, вроде обручального…
А степь сжигает на ветру
Полотна неба цвета сального.
Раскаянье придёт к утру.
Как славно
душу наболевшую,
Ступая в ржавых сапогах,
Нести травой перегоревшею
И гарь услышать на губах!
И помнить кожею и жилами
Овец худые рамена,
Как отводил кривыми вилами
Ручьи горячего руна.
О, представлял ли эти мутные
И студенистые пласты
В отдохновения минутные
Тем золотом, что жгло персты?
Об этом ли мечта итакова?..
Но жижа свищет сквозь настил,
И овцы плачут одинаково,
Лишённые руна и сил.
Всем телом вздрагивают изредка.
…Переступая тяжело,
Июнь качает – вроде призрака —
В огнях и мареве село.
И утихает над кошарами
Волна обид сама собой,
И овцы, связанные парами,
Жуют губами вразнобой.
А ты – бредёшь путём дымящимся,
Рубаху стаскиваешь прочь,
Овечьим мускусом слоящимся
Царапая степную ночь.
А после, у канала мёртвого,
Лежишь, одетый в небеса,
И слушаешь до полчетвёртого
Гребцов ахейских голоса…
«По Успенской дороге – мы слышали – песню запели…»
Ю. Л. Болдыреву
По Успенской дороге – мы слышали – песню запели.
Косари возвращались? Или несколько баб, побросав
В колее телогрейки, дремали на жёсткой постели
И нестройно бубнили жестокий житейский устав?
Мы подкрались к опушке.
И там – за дорогой – на поле
Мы увидели тощих большеротых расслабленных баб
Да задохшийся трактор над кучей сиреневой соли,
Мужика на пригорке и скудный обеденный скарб.
Ветер спутал траву, и обрывки газетной обёртки
Разлетелись по полю. Ковыляли грачи в борозде
И косились на мятые вёдра, на жёсткие корки,
И не слушали плач, словно он – одинаков везде.
Кто-то слово забыл, и разлаженный хор – оборвался.
Солнце било безжалостно в чёрные скаты колёс.
Конопатый мужик – словно воин во ржи – разметался
И лениво бранился на жёлтые столбики ос.
Попримолкла Россия, с холмов обезлюдевших схлынув,
Зеленея под ряской, во рвах застоялась вода;
Исхудала земля, только ветер ерошит крушину
Да неброско цветёт, выбегая на топь, череда…
Акростих