Перевоспиталовка

– Не верю.

– А жене позвонить? О детишках справиться?

– Придется потерпеть. В крайнем случае можете оставить заявку на использование служебного телефона в фойе администрации, но учтите он может прослушиваться. А если жена захочет связаться, вас оповестят. За использование незаконных средств связи – штраф. Вероятно, на период учебных мероприятий включат устройства глушения сигнала. Также не забывайте, что посещения знакомых и родственников на весь период пребывания в санатории запрещены.

– Конспирация у вас как на ракетной базе.

– Санаторий режимный. Но это для вашей же пользы – ничего не должно отвлекать от занятий. Также у нас запрет на покидание территории санатория, а с десяти вечера до восьми утра комендантский час. И сухой закон! – добавила куратор, окинув Федора ледяным взглядом.

– Забирайте раз так, жене только напишу, что какое-то время не на связи буду.

Федор отправил ей сообщение, подписал все бумаги и вместе с мобильником передал куратору.

Та сложила все в небольшой прозрачный пакетик, убрала в шкаф, заперла на ключ, после чего, пощелкав мышкой, запустила печать.

– Взамен возьмите бейджик с вашем ФИО и индивидуальным номером. Его нужно носить всегда если вы за пределами гостиничного корпуса. Также блокнот с ручкой и будильник, если нет собственных. На тренинги, лекции и экзамены опаздывать строго запрещено. Ознакомьтесь с индивидуальной программой перевоспитания, – повелела куратор и протянула распечатанные листы.

– Почитаю на досуге.

– Не затягивайте – завтра утром начинаете. Изучите расписание курса, распорядок дня. В конце исполнительный лист.

– Что за лист?

– Чтобы вам засчитали курс перевоспитания нужно получить положительные оценки от всех преподавателей. В течении двух недель вы обязаны посетить все без исключения занятия, затем на основании записей о явках, общей успеваемости и наконец квалификационных экзаменов, преподаватели ставят итоговые отметки в ваш лист.

– А если не получу ото всех? Вдруг предмет какой заковыристый попадется? Я, например, термех в универе раз пять сдавал.

– Лучше сдать вовремя, иначе согласно новому закону вас уволят. После этого будете перевоспитываться пока не получите. Положительные результаты экзаменов действительны в течении трех месяцев. Новый работодатель вправе снизить вам зарплату до МРОТА пока не пройдете курс полностью, но уже за свой счет. Все ясно?

– Сурово… Скажите лучше: сауна у вас хорошая? Не сильно жаркая? Мне лишняя температура по здоровью не подходит.

– Думаю, что жаркая в пределах нормы; но вам она все равно не положена.

– И помыться как следует не дадут?

– Общей душевой пользуйтесь, а для перевоспитания сауна не требуется.

– Баловство хотите сказать? Пожалуй. А, скажем, начальников присылают? Этим уж точно привилегии полагаются – не станет такой с простолюдином в одной душевой золотой зад мочалить. Вот у нас на фабрике директор по производству работал – так он в командировках в одну служебную машину садиться брезговал с тем, кто рангом ниже. Пусть тот хоть тридцать километров пешком чешет – не переубедить.

– Всяких присылают: и директоров, и кандидатов наук. А привилегий у нас нет – всё строго по закону.

– И кандидаты бузят?

– Не без этого. Есть еще вопросы?

– А Проныркин ваш, что за фрукт? По мне как – прохиндей порядочный.

– По существу есть вопросы? – по-судейски строго отрезала куратор.

– Есть! Лекций чего так много? Я на столько не наговорил. Зачем мне история обуви от древнейших времен до современности? Да и чего там изучать? Лапти, сапоги да кеды вот и вся история.

– Вы на обувной фабрике работаете – матчасть обязаны знать. Это по требованию работодателя. Остальное согласно рекомендации Минтруда: новейшее программное обеспечение на основе степени тяжести ваших нарушений составило индивидуальный курс перевоспитания.

– А если сбоит софт? Это ж госбюджет! Выбили миллиард – дружно пропили, а за неделю до сдачи на коленке копеечную поделку накодили. Точно говорю сбоит!

Куратор нахмурилась, посмотрела на Федора как на сумасшедшего, устало тряхнула головой и ответила:

– Программа работает как следует. В любом случае курс проверяется человеком и после этого пересмотру не подлежит.

– Человеком ли? – глубокомысленно переспросил Федор.

– Если вопросов больше нет, идите заселяться. Пятый корпус, второй этаж, номер двести десять. Возьмите, – куратор открыла ящик в столе, недолго порылась и выложила ключ с пластмассовой биркой.

– Гостиница приличная хоть? Люкс?

– Вы сюда не отдыхать приехали. Номер – двухместный стандарт-комфорт – согласно анкете.

– А как бы в одноместный попасть? – Федор медленно пододвинул ключ поближе к куратору.

– Никак! – отрезала куратор и вернула ключ на место, – работодатель уже оплатил ваши койко-дни, все остальное за счет государства. Еще раз напомню: любые мешающие занятиям развлечения, в том числе сауна, под запретом. Вы можете бесплатно пообедать в столовой; свободно гулять, но только в южной части санатория, при этом вести себя следует сдержанно и не приставать к персоналу и отдыхающим. Все ясно?

– Предельно. Ну а как тут, скажем, с медициной?

– Вы больны?

– Пока нет.

– Не беспокойтесь, заболеете вылечат бесплатно – если случай не слишком тяжелый, разумеется.

– И на том спасибо. Завтра, говорите, начало?

– Читайте, там все указано!

Федор убрал ключ в карман, закинул в рюкзак выданный куратором инвентарь и отправился заселяться.

* * *

Пятый корпус укрылся отдельно от остальных: на другом конце санатория, неподалеку от озера. Путь к нему оказался неблизким, но ностальгически приятным – зарытый в городскую суматоху Федор, уже позабыл, что есть на планете места, избавленные от автомобилей и людей; все вокруг будто спало, убаюканное ласковым лесным звоном, и в этом царстве сна и покоя он шел не торопясь, вдоволь наслаждаясь вновь обретенным умиротворением, с которым через две недели волей-неволей придется расстаться.

Трехэтажное здание гостиницы больше походило на полузаброшенную сельскую больницу, один в один, о которой писали в новостях, что после закрытия ее облюбовали бездомные и хулиганы; на посеревшем кирпичном фасаде кое-где встречались следы свежей штукатурки и краски – отчего-то розовой; вместо стекол на одном из окон в верхнем этаже трепыхалась черная пленка; возле крыльца пристроились стулья, лавочка и перевернутый шкаф с рассыпанной на нем колодой карт. Внутри гостиница и впрямь оказалась бывшим медкорпусом, пока еще на пути перерождения в жилой. Федор поднялся по лестнице на второй этаж, перекинулся парой слов с другими перевоспитанниками; те, как и он в происходящем пока понимали слабо. Ключ от номера хоть и подошел, но замок поддался не сразу: после нескольких неудачных попыток выяснилось, что на дверь сперва нужно посильнее надавить.

Как столичный пижон, избалованный просторной квартирой со свежим ремонтом, гигантской кроватью и раздельным санузлом, он оглядел номер с недоверием, граничащим с брезгливостью. Облупленные сине-белые стены, две железные больничные койки, раковина, шкаф, штативы для капельниц вместо вешалок, и громоздкий медицинский прибор на колесиках в углу.

Пока не заселился сосед, Федор выбрал койку получше – хотя выглядели они почти одинаково, но даже иллюзия выбора всегда приятна; забросил вещи в шкаф, попытался умыться, но раковина лишь порычала недолго, пустила черную струйку и иссохла.

Душевая в коридоре хоть и работала, но табличка на двери с надписью «инфекционное отделение» немало смутила. Вылезший из душа перевоспитанник поведал что в далекие ковидные времена корпус временно принимал местных больных, и заверил что вся зараза уже давным-давно выветрилась и в подтверждение слов без опаски выпил воды из-под крана.

* * *