Перевоспиталовка

После долгой поездки и непривычно свежего воздуха клонило в сон. Федор еще раз с тоской оглядел койку, но все же решил, что привередливость – удел слабых, неспособных к перевоспитанию и раз выпала редкая возможность измениться, важничать не стал; но даже этих внезапных откровений не хватило чтобы спать без белья, матраса и подушки.

Охранник, а по совместительству дворник и гостиничный завхоз, слезно уверил что матрасы пока не доставили не все и нужно идти ругаться в службу размещения. Федор нехотя, но согласился. К куратору тем временем набралась очередь человек в десять, Федор под их суровые взгляды пробрался внутрь. Куратор, не дослушав, сразу послала к Гренкину.

Тот первым делом долго выспрашивал о компьютерах, с пониманием кивал на все замысловатые объяснения, а после оправил на склад, заверив что быстрей сходить самому нежели ждать пока принесут; если вообще собирались – ему во всяком случае никаких указаний в этом направлении не давали.

Склад нашелся неподалеку от проходной. Хозяйничала там Екатерина – женщина невысокая и шустрая несмотря на мягкие бока, приправленные лишним, но вполне уместным жирком. Лицом хоть и глубоко за тридцать, но румяная и миловидная, и как многие пышки общительная и склонная к шуточкам. Спальные принадлежности выдала без лишних вопросов, но тащить предложила самому, для того заботливо приспособила два куска веревки чтобы свернутый в рулон матрас можно было закинуть на плечи как рюкзак.

Федор «надел» матрас, прихватил в одну руку подушку, в другую комплект белья и побрел в гостиницу. Отдыхающие смотрели на него с нескрываемым интересом, иной советовал как лучше нести, другой предлагал найти тележку; особо докучающим вопросами, слоняющимся без дела старичкам, Федор отвечал что идет спать в лес и им того же советовал, мол, для здоровья полезно.

До гостиницы добрался уже без сил, зашел в номер, застелил койку и лег. Перед сном полистал кураторские распечатки. Распорядок дня перевоспитанника разнообразием не отличался: в девять подъем, завтрак по желанию (платный), до двух лекции, практические занятия или экзамены, затем час на обед, после два часа свободного времени (с припиской что лучше потратить их на самообразование, хотя на какое именно не уточнялось), до семи снова занятия и в десять отбой.

Будильник показывал полвторого – Федор решил, что неплохо бы перекусить перед сном, благо от гостиницы до столовой всего две минуты ходьбы.

* * *

Дверь «Столовой № 1» украшало броское объявление:

«Прибывшим на перевоспитание приходить строго в часы, обозначенные внутренним уставом санатория. Пришедшим на обед не в очередь, дотационное питание отпускаться не будет!!!»

Внутри просторного зала, обставленного по всем канонам доперестроичного общепита, под энергичную музыку навроде испанского фламенко немногочисленные посетители опустошали тарелки и отгоняли от них мух.

За прилавком суетились два повара в засаленных некогда белых передниках. Судя по сферическим животам сходного радиуса, одинаково широким носам и узеньким от пухлых щек глазкам, повара приходились друг другу родственниками, скорее всего братьями. Те кое-как протискивались по узкому коридорчику между прилавком и стеной с дверью, за которой виднелась кухня; то и дело задевали друг друга отчего постоянно переругивались.

Богатством ассортимента братцы не радовали, на первое: болотного цвета гороховый или жиденький борщ с тоненькими коричневыми жилками вместо мяса; морковный или капустный салаты; на второе: болезненно белое пюре или вымоченные в подсолнечном масле поджаренные макароны, к ним сомнительный бифштекс или низкосортные «бумажные» сосиски; на десерт сливовый кисель в граненых стаканах и небрежно слепленные пирожки размером чуть меньше артиллерийского снаряда.

Федор взял «комплексный» и подсел к шумной компании за длинным представительским столом. Самый болтливый едок поведал, что перевоспитанников в будущем предполагалось разделять на четыре группы по возрастанию тяжести проступков, но в первый экспериментальный заход прислали только четвертую – всего двадцать пять человек. Сгребали туда за офисный мордобой, пьянство, подрыв моральных устоев предприятия, злостное неуважение к начальству и все прочее в таком же духе. Несмотря на опасную статью, одногруппники показались вполне миролюбивыми и дружелюбными. Многим эта поездка пришлась по душе: всяко не работать, и от семьи отдохнуть. Один даже посетовал на нехватку женщин среди перевоспитанников и пообещал первым соблазнить непреступную на вид барышню-куратора, но, к его сожалению, выяснилось, что та вернулась в Москву сразу после расселения.