Те, с которыми я… Сергей Бондарчук

Те, с которыми я… Сергей Бондарчук
Сергей Александрович Соловьев

Те, с которыми я…
Имя Сергея Федоровича Бондарчука известно всем – советский и российский актер театра и кино, кинорежиссер, сценарист, педагог, Герой Социалистического Труда, народный артист СССР, лауреат Ленинской премии, Сталинской премии первой степени, Государственной премии СССР, Государственной премии РСФСР им. бр. Васильевых, лауреат премии Американской киноакадемии «Оскар». Книга известного кинорежиссера Сергея Александровича Соловьева, созданная по мотивам его фильма о Сергее Бондарчуке из цикла «Те, с которыми я…» для телеканала «Культура», пронизана трепетным отношением к выдающимся современникам, с которыми автора сводила судьба на съемочной площадке и за ее пределами. Его словесные портреты выдающихся мастеров экрана лишены банальных черт, общеизвестных фактов, они согреты неповторимой личностной интонацией автора, который рассказывает о своих коллегах по искусству свободно, раскованно, иронично, но и нежно, с массой ярких деталей и подробностей, известных только ему.

Сергей Соловьев

Те, с которыми я… Сергей Бондарчук

© Соловьев С.А., 2018

© Государственный центральный музей кино. Фото, 2018

© ОО ТД «Белый город», дизайн обложки и макет, 2018

От издательства

Мы не случайно начали этот большой проект в 2016 году, объявленном президентом Российской Федерации Годом российского кино. Золотой фонд советского и российского кино является одним из ключевых пластов в нашей истории и культуре. Даже в тяжелые для России времена, в военный период или в сложные годы перестройки, великие артисты, режиссеры, сценаристы, писатели и художники – деятели культуры, которыми так богата наша большая страна, продолжали создавать свои произведения, творить на благо нашей страны.

Коллектив издательства заинтересован в том, чтобы и современная аудитория, и наше будущее поколение могли бы знакомиться с жизнью и творчеством великих людей, которые внесли свой весомый вклад в русскую культуру и искусство.

Одним из ярких представителей кинематографических деятелей является Сергей Александрович Соловьев – не только выдающийся сценарист и кинорежиссер, фильмы которого стали классикой отечественного экрана, но и яркий просветитель-телеведущий, вдумчивый педагог. Наконец, он еще и самобытный «кинематографический писатель», памятливый мемуарист. Его авторский цикл «Те, с которыми я…» для телеканала «Культура» создан с подкупающей искренностью, он пронизан трепетным отношением к выдающимся современникам, с которыми Сергея Соловьева сводила судьба на съемочной площадке и за ее пределами. Его словесные портреты выдающихся мастеров экрана лишены банальных черт, общеизвестных фактов, они согреты неповторимой личностной интонацией автора, который рассказывает о своих коллегах по искусству (в большинстве случаев они являются его друзьями) свободно, раскованно, иронично, но и нежно, с массой ярких деталей и подробностей, которые известны только ему.

На страницах каждой книги этого проекта мы старались передать живую речь Сергея Александровича, отрывки из его диалогов с героями передач, его мысли и воспоминания о моментах, проведенных вместе с ними. Книги написаны ярко и необычно, они как бы пронизаны голосами автора и его героев, погружают читателя в полноценную беседу.

Наши соотечественники за рубежом, которые по стечению различных обстоятельств находятся вдали от своей родины, также любят и помнят прекрасных артистов, на фильмах которых они выросли и которые пересматривают до сих пор. Мы уверены, что этот цикл книг будет востребован у наших соотечественников, у молодого поколения, проживающего в разных странах, которые (что вполне возможно) про некоторых деятелей культуры и искусства могут узнать впервые из этого проекта.

Мы надеемся, что эти блестяще написанные книги сохранят память обо всех ныне живущих и тех, кто, к сожалению, уже ушел в другой мир. Память об этих людях— наше бесценное духовное наследие и богатство.

Сергей Соловьев о Сергее Бондарчуке

* * *

Геннадий Федорович Шпаликов, выдающийся русский поэт и киносценарист, рассказывал мне такую историю про Сергея Федоровича Бондарчука, с которым они собирались писать сценарий. И вот они собирались, собирались и все никак не могли начать писать. И по этой причине Сергей Федорович попросил Гену проводить его в аэропорт. Он куда-то летел за рубеж. И вернулся Гена после этих проводов на следующий день слегка помятый. Я говорю: «Ген, ты где был?» Он говорит: «Да я провожал Сергея Федоровича». – «А что такое?» – «Ну, и мы выпили немножко коньяку, потом еще выпили немножко коньяку, потом отложили самолет, мы уже немножко больше выпили коньяку. И, – говорит, – как-то о сценарии мы не очень поговорили». Я говорю: «А чего же вы делали?» – «Понимаешь, в чем дело? Вот все, что у меня осталось от проводов Сергея Федоровича», – и он достал из кармана куртки мятую салфетку, и на салфетке были нарисованы земной шар и облака. А Сергей Федорович очень хорошо рисовал. Я говорю: «А что это такое, Гена?» Он говорит: «Это замысел сценария». Я говорю: «Все? И других каких-то уточнений не было?» Он говорит: «Да нет, ему как-то этого достаточно».

А ему действительно этого было достаточно. И Сергей Федорович вот так мыслил. И это не то чтобы он как- то искусственно охмурял или будоражил творческую фантазию Геннадия Шпаликова, в чем тот, надо сказать, никогда не нуждался. Нет, он не хотел произвести впечатление, он просто так думал. Это был естественный «дом» его мыслей, естественный «дом» его сознания, то, чего так долго никто не хотел понять. Я первый раз столкнулся с Сергеем Федоровичем, когда был еще маленький. Лет десять мне было.

* * *

Мой папа в Петербурге, еще в Ленинграде тогда, повел в Дом кино, и я там смотрел ленту про какого-то украинского поэта, которому не давали писать стихи и всячески издевались. И поэт был с очень хорошими, добрыми глазами, какая-то у него была очень располагающая внешность. Он хотел писать стихи и даже красиво читал те, которые успел написать на украинском языке. А его все мучили и не давали этих стихов писать. А я и не знал, что это за поэт, но потом выяснилось, что это был Тарас Шевченко, которого играл Сергей Федорович Бондарчук.

Тарас Шевченко

А я тогда ничего не понимал ни про Шевченко, ни про Бондарчука, ничего. Но мне было этого поэта ужасно жалко. Это чувство сердечной жалости к человеку, который ничего дурного не хочет сделать, а хочет писать стихи. Зачем же его так за это мучить? Вот это чувство оставалось у меня долгое время. Я могу сказать, что я до сих пор могу с легкостью восстановить в себе это чувство. И наверное, это же чувство в это же время испытывал Иосиф Виссарионович Сталин, потому что жизнь Бондарчука овеяна невиданным количеством легенд. И вы знаете, очень многим легендам я верю, потому что они удивительно похожи на правду.

Кавалер Золотой Звезды

И вот существует такая легенда, но я думаю, что это не легенда, а правда, что Сталин, наверное, чуть раньше, чем я с папой, смотрел у себя в Кремле эту картину про Шевченко, и, чем черт не шутит, но, может быть, в сердце этого, по меньшей мере странного, человека зародилось чувство, похожее на мое. Вроде, как ему стало жалко этого поэта. А Сталин не любил титры, он ненавидел, когда указывают, кто кого играет, кто что поет, – эти буквы он терпеть не мог. И ему титры всегда отрезали. И в случае с картиной про Шевченко ему тоже титры отрезали.

Закончилась картина. Сталин встал. А Сергей Федорович только-только ВГИК закончил, совсем молодой артист был. Сталин встал, пошел к выходу, потом остановился и спросил у министра кинематографии, который сопровождал всегда эти просмотры: «А кто играет Шевченко?» Тот и говорит: «Артист Бондарчук, Иосиф Виссарионович». Тот так подумал и сказал: «Народный артист Бондарчук», и ушел. На следующий день в газетах появился указ Президиума Верховного Совета о присвоении Сергею Федоровичу Бондарчуку звания народного артиста СССР.

Бондарчук никогда не был заслуженным работником культуры. То есть не проходил все эти «от лейтенанта до генерала», он как бы сразу стал маршалом. Народный артист СССР, дальше не было ничего.

* * *

Еще одно воспоминание для меня тоже очень важное. Я тогда уже был постарше. Был такой журнал «Советский экран». И вдруг я нарвался на какую-то статью о том, что какой-то артист Бондарчук женился на какой-то женщине, портрет которой там тоже был напечатан. Таких женщин я в жизни не видывал! Это был ангел, чистый ангел во плоти, может быть, первый раз в жизни я понял, что в некоторых женщинах изначально существует такое некое ангельское начало. Это прекраснейший ангел! И там, в этой статье, утверждалось, что какой-то артист на этом ангеле женился. Я ко всем приставал: «Ну, не может такого быть, почему на таких ангелах женятся какие-то непонятные артисты. Что это такое?» Мне объяснили: все правильно, это не «какой- то» артист, а народный артист СССР Бондарчук, он знает, на ком жениться.

Он действительно знал, на ком жениться, потому что Скобцева была ему искренним другом, вернейшим человеком, это во-первых. Во-вторых, она родила ему чудесных детей, а в-третьих, была необыкновенно преданным ему человеком, что совсем не просто было. Человек он был очень непростой, но она стала ангелом-хранителем Сергею Федоровичу. И он это прекрасно понимал. И вот что еще интересно, Бондарчуку всю жизнь так сильно завидовали, что ему просто жить не хотелось от этой тяжкой, невыносимой зависти.

Отелло

Отелло

* * *

Но были у него также друзья, с которыми он начинал жизнь, которые никогда не завидовали, а очень радовались за Бондарчука. И вот Георгий Николаевич Данелия, замечательный режиссер, друг Сергея Федоровича, у которого Бондарчук снимался когда-то в картине «Сережа» вместе со Скобцевой, он в их картине, которую вместе со Шпаликовым они делали, «Я шагаю по Москве», снял маленький эпизод о прекрасной женщине. И этой прекрасной женщиной была Скобцева. Жизнь Сергея Федоровича в России и его существование среди нас и в советском кинематографе носили очень странный характер невероятного и всеобщего исключения из каких бы то ни было правил. Правила своей художественной жизни он устанавливал для себя сам и сам решал, по каким правилам он будет жить.

И есть такая русская пословица про таких особенно удачливых людей. Говорят, что «он родился в рубашке».

Про Сергея Федоровича говорили не так. Про Сергея Федоровича говорили: «Он родился в дубленке». А дубленка по тем временам обозначала что-то вроде, скажем, собольей шубы сегодня. Почему? Потому что во времена всеобщего ужаса, страха, мучительных комплексов на тему – что делать дальше? – он жил какой- то совершенно немыслимой жизнью. В частности, где-то в начале 1950-х годов он, например, снимался в Италии у режиссера Росселлини.

А у режиссера Росселлини вторым режиссером был другой режиссер – Феллини. А Росселлини и Феллини – это величайшие фигуры мирового кинематографа. И Бондарчук у них снимался в роли какого-то русского партизана, и они его боготворили, потому что, общаясь с ним, понимали, что русские – это никакой не ужас и не русский жупел, а поразительные люди, удивительный народ, если у них такие партизаны, как Бондарчук. И эти свои, исключительно человеческие связи с самыми надежными, одаренными и лучшими кинематографистами мира Бондарчук естественным образом, совершенно для этого ничего не делая, сохранял всю жизнь.

* * *

Его очень любили, его обожали и, что самое главное, уважали. Он внушал уважение. И вот, представьте, эта салфетка с земным шаром, с облаками вовсе не помешала ему стать одним из самых тонких, трогательных, человечных режиссеров. Когда он снял «Судьбу человека», она вышла почти вместе с великой картиной «Летят журавли», все стали говорить: «Да, конечно, много хорошего сейчас снимается советского кино, но, оно все, конечно, не на уровне "Судьбы человека"». А «Судьба человека», между прочим, была его режиссерским дебютом!

Судьба человека

Судьба человека

Все сразу обалдели и поняли, что это какой-то невероятно высокий режиссерский уровень, планка поднята невероятно высоко. Человеческие чувства, человеческое сердце, человеческое сострадание, этот колоссальный космос – открыл и воплотил Бондарчук. Он сделал космос человеческой души – «Судьбу человека».

* * *

И потом началась эта невиданная, невероятная жизнь, огромный кусок жизни Сергея Федоровича. Это была такая жизнь, что трудно даже себе представить.

Никита Сергеевич Хрущев съездил в Америку и посмотрел там очень хорошую по-своему картину – американскую «Войну и мир» Толстого с замечательной Одри Хепберн. Очень хорошая картина! Он ее посмотрел и сказал: «Это не дело, что у американцев есть "Война и мир", а у нас "Войны и мира" нет. Она наша». И он, вернувшись из Америки, объявил: «Мы должны догнать и перегнать Америку по мясу, молоку и по фильму "Война и мир"». Он объявил всеобщий всероссийский напряг по съемкам кинокартины «Война и мир».

И за это взялся Сергей Федорович Бондарчук. Взялся не потому, что он был карьерист или человек, который хотел делать что-то такое, что остальные не могут. Это все ерунда. Салфетку помните? Там был нарисован земной шар и ползущие облака. Он вдруг понял, что это его картина. По его душевному масштабу, по его пониманию белого света и устройства жизни. И началась невероятная беспримерная история. Легенды тогда были невероятные. Говорили: «А чего вы хотите? На Бондарчука работают восемь или двенадцать заводов. Что делают заводы? Заводы льют пушки. Какие пушки? 1912 года. Пушки на лафетах льют. А остальные что делают? А остальные шьют формы. Какие формы? Французской армии, русской армии, генеральские формы. А шитье мундиров осуществляют золотошвейки». Меня тогда на «Мосфильме» еще не было. Но то, что я вижу на экране… Вот я, например, снял двадцать картин, но ни в одной из них у меня нет даже малой толики того, что было сделано в этой картине. Причем масштаб этого дела соразмерный масштабу души Сергея Федоровича, в этом весь номер. Соразмерный, а не выдуманный! Он, конечно, был невероятным. Как невероятными были и несчастья, которые сыпались на него на этой картине в таком изобилии.