Никому не доверяй! Четвёртая часть

– Вот стал. ДПСников на него нет.

– Он большой. Ему можно, – бросает Аркаша.

Саша объезжает КамАЗ и увеличивает скорость на прямой дороге.

31

КамАЗ ревет мотором и двигается следом за ними, оставив лежать в кювете, связанного по рукам и ногам молодого человека, который что-то мычит заклеенным скотчем ртом.

32

В кабине КамАЗа за рулём Петр, а рядом с ним Никита.

– Вот теперь не уйдут, – произносит Петр.

Никита, молча, кивает.

33

Ступив на твёрдую почву, Шустрый падает и со слезами на глазах принимается гладить мокрую траву и целовать землю.

– Спасибо тебе, Всевышний, – говорит Шустрый, – что вывел блудного сына из проклятого места. Честное пионерское, пойду в церковь и три свечки поставлю.

За его спиной кто-то ехидно хихикает. Шустрый оборачивается и видит Егорыча.

– Что, сынок, страшно было?

Шустрый садится.

– А тебе какое дело, старый, страшно мне или нет? Это мои проблемы, и я их решил. У тебя, между прочим, помощи не попросил.

– Ну, как знаешь, сынок, – произносит старик, – Извини, ежели я ни туда встрял. Бывай.

Егорыч закидывает на спину рюкзачок, берёт в руки слегу и входит в воду. Через мгновение он исчезает в камышах.

– Тоже мне, капитан Немо, – бросает ему вслед Шустрый, затем встает, снимает с ног мокроступы и зашвыривает их подальше в воду, – Прощайте!

Поднимает слегу и разламывает её о колено пополам.

– Чтоб я больше когда-нибудь залез в болото! Пусть у меня руки и ноги лучше отвалятся.

Две половинки слеги отправляются вслед за мокроступами. Шустрый плюет в воду и идёт в подальше от берега.

Через несколько метров он снова выходит к воде. Он проходит вправо по берегу и выходит на место, где разговаривал со стариком.

– Ой, ё!

Он бежит в другую сторону и снова попадает на тоже место.

– Ой, ё!

Он садится на землю и начинает плакать.

34

Вера Федоровна сидит за столом, Савельев на стуле у двери, а Никифоров разгуливает по кабинету, заложив руки за спину.

– Неужели ваша дочь не понимает, что она грубо нарушает законодательство нашей страны.

– Не понимает, – вставляет Вера Федоровна.

– Она не только не помогает следствию, она ему вредит. Можно подумать, что она замешана в этом убийстве.

– Она боится, товарищ прокурор, – объясняет мать.

– Кого боится?

– Вас боится, – объясняет мать

– Меня? Чего меня боятся? Я такой страшный.

Вера Федоровна подыскивает слова, чтобы не обидеть Никифорова, но не находит.

– Ну, что я могу сделать? Если бы я её увидела, то обязательно уговорила отдать эти документы.

– Как же! Она бы вас сразу послушала! Верится с трудом.

– Я бы постаралась, – предлагает Вера Федоровна.

– Где теперь её искать? Вы случайно не знаете?

Она растеряно смотрит на Никифорова и отрицательно вертит головой:

– Не знаю. Родственников у нас нет, где бы она могла спрятаться. Вы её, наверное, очень напугали…

Никифоров удивленно вскидывает брови:

– Я её не пугал. Ты посмотри, какая она пугливая! Это вы её такой воспитали.

– Простите. Я – виновата…

– Её же пристрелят и на этом всё кончится. Вы этого хотите?

Вера Федоровна всплескивает руками:

– О, господи! Что же делать?

– Всё, что я вас попрошу, – советует Никифоров.