Иркутская сага. Воспоминания о прожитом. Том 3

Так и случилось. Я отдал ему свой старый автомобиль. Гараж поставили во дворе на бульваре Гагарина у Наташи Сухаревской. Жизнь продолжалась, дед с удовольствием возился с этим конструктором на колесах, чудом советского автомобилестроения – «Москвичом-412». Для него это было важно. Ремонт и техобслуживание машины были хорошей отдушиной для профессионального шофера, он вышел на заслуженный отдых, пенсионером он был уже давно.

После тяжелой операции Георгий Семенович прожил еще около пяти лет. Умер он от сердечного приступа 11 апреля 2001 года. На похоронах было немного людей. Его друзья ветераны и коллеги по работе ушли в мир иной раньше. Но от автоколонны №1880 были представители, были также представители от ветеранов войны. После похорон мы приехали домой, дома спал маленький Сережа, правнук Георгия Семеновича, с которым он успел немного понянчиться.

Серега родился 31 марта 2000 года и прадеда Гошу помнит только по фотографиям. А вот Леша, рожденный 14 августа 1997 года, прадеда помнит хорошо. Они очень любили разговаривать по телефону, а нас веселили до слез их короткие диалоги. Леша научился сам набирать номер домашнего телефона прадеда, и когда на него нападала потребность общения с ним, он тут же ее реализовывал. Происходить это могло спонтанно. Лешка подбегал к телефонному аппарату, по-быстрому набирал номер и звонким голосом произносил: «Здорово, Гоша! Как дела? Бабка где»? И даже не выслушав ответа, бросал трубку и бежал дальше по своим очень важным делам. А сейчас он спрашивал, вернувшись с кладбища: «А какой номер сотового телефона у Гоши? Я ему буду звонить, чтобы он не скучал». Он не понимал тогда, что люди умирают и уходят навсегда, оставаясь жить в нашей памяти. Позвонить им и поговорить уже не получится. Это была первая утрата в его жизни. После уже будут другие, и он уже будет это осознавать.

Баба Аля, как ее называли мои внуки, перенесла эту боль, но сердцем не отпустила. Лена старалась растормошить свою маму, оказывала ей постоянное внимание, заботу и помощь. Но, как мне кажется, рана на сердце мамы, Ангелины-ангелочка, не зарастала. Дополнительная и не очень обоснованная зарубка появилась чуть позже. Что из-за железяки-то убиваться, переживать… На дне рождения нашего внука Алеши 14 августа 2002 года, как обычно, собралась наша дружная, большая компания – много взрослых и детей. Все веселились, к детям приходили заботливо заказанные мамой Олей клоуны. Они веселили ребятню, те от восторга визжали. Взрослые попивали водочку, шампанское и вино, кто что хотел. Ничего не предвещало беды. Алеша Дулин, который стал почти моим сыном, они и сейчас работают вместе с мамой Леной (так уж сложилось, что он стал называть так мою жену), расположился ночевать со своей супругой Викой Соломонюк. Вика училась с моей дочей Олей на юриста после школы. Их машина-иномарка осталась на улице возле нашей калитки, она там ночевала много-много раз. А когда утром мы проснулись, машины уже не было. Угнали ее жулики. Найти потом машину не представилось возможным. В Иркутске, вообще, это было проблемой. Угонщики часто работали под ментовской крышей. Их периодически отлавливали или отстреливали. Но проблема оставалась.

У нас на руках были туристические путевки. Мы собирались ехать на Желтое море в Китай. Баба Аля тоже. Билеты куплены, у всех имелись загранпаспорта. Но не получилось. У бабы Али заболело сердце. Она, как жена профессионального шофера, чувствовала боль утраты автомобиля особенно остро. Она сильно переживала за ставшего родным Леху Дулина.

Думаю, что эта боль, эта вторая зарубка на сердце, стала пусковым механизмом ее очень тяжелой и продолжительной болезни. Болезни сердца, болезни телесной и умственной. Как будто душа уже отправилась в небеса к мужу Георгию и сыну Саше. А тело осталось на земле увядать без душевной энергии и душевного тепла создателя. Мы окружали ее вниманием и заботой.

Но… Она постепенно стала терять память. Болезнь с каждым годом прогрессировала. Какие только связи, какие только лекарства мы не перепробовали, ничего не помогало. Процесс был необратимым. И это было ужасно ощущать. Веселая, красивая, неравнодушная женщина стала угасать. Она стала безразличной ко всему. Ничего не требовала, не просила, ничем не интересовалась. Затем перестала узнавать родных, и уже не могла самостоятельно существовать. Мы нанимали сиделок. Большинство из них были с виду порядочными и приличными пожилыми женщинами, вроде бы с опытом работы с престарелыми и беспомощными людьми. Но на деле все оказывалось не так просто.

Одна все купленные для бабушки и пропитания сиделки на время ее дежурства продукты тут же передавала своей дочери. И та, с полными пакетами и свертками, ехала к себе в семью. Другая говорила, что нельзя бабушку навещать вечером, она, типа, перевозбудится от общения и будет плохо спать. Соседи снизу выказывали беспокойство, мол, что-то вечером валится на пол. Просили проявить бдительность. Однажды приезжаем, на улице уже стемнело. Потемнело и сознание нашей сиделки, она была в таком подпитии, что ее швыряло из стороны в сторону. Громыхая, она валилась на пол, поднималась и снова падала. Молодцы соседи, среагировали на шум.

Нечего сказать, заботливая сиделка. Мы погрузили ее пьяное тело в машину, при этом она собрала все свои вещи, ничего не забыла и не упустила. Тут ее сознание работало без сбоев. Передавая эту седую женщину ее дочери, мы услышали упреки той к своей непутевой матери. Опять нажралась, опять опозорилась. А ей было по барабану, увидев родные стены своей квартиры, она затянула «песняка». Какая пьянка без песен, понятное дело.

Помог случай. Оказывается, есть добрые и порядочные люди, которые могут взять на себя заботу о пожилом человеке. И осуществлять эту работу достойно и качественно, конечно, за определенную оплату. Ничего сейчас не делается бесплатно или почти ничего. В домах престарелых бывает, что стариков лупят, они ведь мало что соображают, сдачи не дадут, пожаловаться не смогут. Вот и терпят, и умирают безропотно, без шума. Разные дома престарелых бывают, хочется верить, что больше хороших.

Мне тяжело навещать нашу бабу Алю, без слез я не могу смотреть, как она угасает. Вглядываюсь в ее милое лицо, оно обрамлено белоснежными волосами, в которых при ярком освещении переливаются брызги серебряных нитей. Ее красивые глаза немного поменяли цвет. Они как бы выцвели и из карих стали сине-фиолетовыми. Глубокие морщины на ее лице олицетворяют мудрость и богатый опыт прожитых лет. Все жизненные эмоции и переживания уже давно отбурлили. Выражение ее лица внимательное и усталое, наполненное добротой. Когда она начинает улыбаться, я снова ощущаю ту мою любимую тещу, которая уделяла максимум внимания нашей с Леной молодой семье, заботилась вместе с мужем Георгием Семеновичем о своей внучке Оленьке. Она наш ангелочек. Сейчас баба Алла по-своему счастлива, у нее нет никаких забот. Нет никаких тревог. Она никого и ничего не помнит. Всегда в чистоте, опрятная и ухоженная. Ее в этом частном профилактории все любят, как любили всегда в прежней жизни за ее доброту. Она тоже выказывает любовь к сиделкам и персоналу. Она стирает или, скорее, делает вид, – она всегда очень любила возиться с водой. Она поправляет кровати, покрывала у себя и своих соседок по палате, кушает и спит. Между ними, пациентами, такими же, как она, происходит общение, понятное, наверное, только им одним.

Как-то Лена привозила ей куклу из дома, она заботливо за ней ухаживала. Укладывала спать, одевала. Потом разрешала другим старушкам тоже поиграть со своей куклой, своим ребенком. Как же устроена наша природа, сознание уже почти не работает, а инстинкт материнства живет. Он непобедим даже болезнью Альцгеймера. Настолько велик этот инстинкт, настолько он важен для сохранения жизни на нашей Земле.

Ангелина Ивановна ушла от нас в мир иной 1 сентября 2019 года. Она ушла тихо и спокойно во сне 8 часов утра.

Слева направо, первый ряд: Баба Алла, баба Надя, дед Георгий; второй ряд: Лена, Сергей и внук и правнук Алеша 1999 год

Вспоминаются мне традиционные семейные мероприятия, когда мы молодые жили в квартире Щёкотовых на улице 5-й Армии. Начинало подмораживать. Прошли первые снегопады. Мы, как и подавляющее большинство россиян, готовили на зиму квашенную капусту. На кухне Георгий Семенович шинковал упругие кочаны, вручную нарезал морковку. Тогда еще не было электрических кухонных комбайнов. Ангелина Ивановна солила, укладывая будущее лакомство в бочонок. Три дня капусте надлежало кваситься в тепле. Потом бочонок перетаскивали на балкон. Чтобы достать витамины, надо будет нарубить смерзшуюся массу специальным приспособлением в виде колотушки. На столе дымилась вареная картошечка, нарезаны шматки сала, в тарелке соленые огурцы и помидоры, а квашеная капуста была аппетитным дополнением и украшением стола. А на закусь… А капустный рассол с похмелья – просто чудо! Он с глыкающими звуками проваливался в утробу по утрам и освежал уставший от вчерашнего организм. Большинству советских мужиков было знакомо это волшебное чувство выздоровления после праздников и иных поводов для выпивки.

А еще в ноябре всей семьей мы лепили пельмени. Тесть перекручивал на ручной мясорубке мясо говядины и свинины. Готовя фарш, солил его, пробовал сырым на вкус. Причмокивал, если все получалось удачно, а в холодильнике томилась в ожидании ужина бутылочка «огненной воды». Ангелина Ивановна, Лена и только начавшая ходить моя маленькая доченька Оля приступали к лепке – заключительной стадии изготовления пельменей. На заранее раскатанные листы теста, приготовленного по особой технологии, небольшой рюмкой наносились нажимы. При этом полотно размечалось на множество круглых заготовок. Их-то и использовали как оберточный материал для небольших кусочков сочного мясного фарша. Наша Оленька старалась больше всех. Пельмени у нее выходили не очень презентабельного вида, но мы хвалили ребенка и одновременно искренне радовались, что у нас подрастает такая хорошая помощница. Потом всю продукцию на противнях выносили на балкон, там пельмени подмораживались для дальнейшего складирования в матерчатые мешочки.

Потом мы с Олей любовались пургой, глядя в окно квартиры. Снежные вихри плясали за стеклом. Их хоровод разрушали порывы ветра. А снежинки в веселом порыве снова группировались в дружные озорные команды и продолжали свой задорный зимний танец. Вдруг порывом воздушного потока сорвало краешек полотенца, прикрывающего наши пельмени. Тут же к хороводу снежинок присоединились красавицы-синички. Они не стали выплясывать и выводить танцевальные кренделя, они живо заинтересовались содержимым пельменей. Под звуки мелодии пурги их клювы начали отбивать барабанную дробь, извлекая из пельменей свиные прожилки. Очень они любили сало. Оля начала переживать: «Как же так, мы старались, весь вечер лепили пельмени. Дедушка Гоша перед этим ездил на рынок. Он купил мясо, перекрутил его. Баба Алла готовила тесто. Потом мы все лепили… А эти хулиганки синички напали на все готовенькое и кушают?!»

А птички-синички, толкая друг друга и громко чирикая, продолжали свою трапезу. Они не обращали внимание на детские переживания.

Синичка

Тост под пельмени. Стоит по центру Георгий Щёкотов, ниже по центру Анатолий Павлович Леонов, правее Ангелина Ивановна

– Доченька, не надо волноваться. У этих птичек есть маленькие детки, – начал придумывать я, – они тоже хотят кушать. Гнезда находятся на улице, а голодным в мороз выжить трудно. Вот они и клюют пельмени, чтобы покушать самим и принести в клювах еду для деток. Посмотри, Оленька, синички клюют только твои пельмени, которые ты сделала своими ручками. Значит, они самые красивые и самые вкусные. Птички всегда выбирают самое лучшее, они хорошо разбираются, где вкуснее, – на этой ноте я закончил свою выдумку.

В глазах у дочери заблестели искорки восторга. Они сменили туманную озабоченность ее взгляда. Оля радовалась за птичек. И, конечно, за себя. Ведь она хоть и маленькая еще, но уже отличный кулинар. Птички по достоинству оценили ее труд. Папа все правильно подметил, наверное, думала моя доча.

– Мама, мама, птички клюют мои пельмешки, которые я слепила сама! – зазвенел голос нашей дочери.

Он звучал, как родник, переливался, как колокольный перезвон. От этого в нашей квартире становилось светлее и теплее. Мне начинало казаться, что снежинки за окном хороводят уже под весенние мотивы. Что капель уже не за горами. А зима только начинала набирать свою силу.

О родственниках Георгия Семеновича Щёкотова мне почти ничего неизвестно. Знаю только, что он уроженец Кузбасса. Давненько, годах в шестидесятых, приезжал его брат. Но, напившись, он начал метать ножи в дверь кухни. Все радовались, когда он уезжал обратно домой.

Ангелина Ивановна в девичестве носила фамилию Сальникова. Отца и мать она не помнила. Когда ее родная мать трагически погибла в г. Улан-Удэ, на семейном совете трех сестер, урожденных Сальниковых, которые жили в Иркутске, было решено поручить воспитание малолетней девочки Ангелины ее тете Клавдии. Так и получилось.

Клавдия Васильевна Сальникова свою приемную дочь не очень любила. Ее родное дитя умерло в младенчестве. Клавдия была одинокой. Членство в партии коммунистов помогало ей работать начальником на разных постах. Последним был пост директора Курбатовской бани, что была возле старого моста через Ангару. Ангелину нередко лупила до потери сознания за провинности и шалости. Но Ангелина не помнила зла, тогда лупить детей было нормой – «чтобы выбить дурь из головы». Вот и выбивали, кто ремнем, кто палкой, иногда до смерти. Наверное, повторяли свой опыт побоев, полученный от родителей, перенося его уже на своих детей, родных или приемных. Времена были суровые и нравы тоже.

Клавдия Васильевна Сальникова (первая слева) с подругами

Я помню Клавдию Васильевну – она была грузной, шла и пыхтела, как паровоз. Глаза были уставшими, а взгляд – сердитым. Не выветривался с годами начальствующий дух. В квартире приемной дочери ее всегда усаживали за стол, предлагали покушать. Она отказывалась для приличия. А потом говорила, что мол попробовать немножко можно.

Кушала хорошо, отсутствием аппетита не страдала. Могла «попробовать» аж половину кастрюли супа, потом – котлеты с картофельным пюре, чай (большую кружку) и т. д. Мы любовались этим действом. Любви и ласки со стороны Ангелины Ивановны к своей второй маме я особо не замечал, но отношение было уважительным и заботливым. Не стало Клавдии Васильевны в марте 1976 года. Мы с Леной постоянно, бывая на кладбище в предместье Радищево у моих родных: папы, сестры Гали, Миши (ее мужа), бабы Веры и тети Иры Решетниковых, посещаем могилку Клавдии Васильевны, кладем цветы. Лена прибирается, наводит порядок.

Сестры Сальниковы

На работе Ангелина Щёкотова (вторая слева вверху)

У Клавдии Васильевны Сальниковой были еще две сестры.

Первая – Матрена Васильевна, в замужестве Лебедева. У нее был сын Николай, у него – две дочки, Марина и Елена, они учились в нашей 15-й школе, но дружбы мы почему-то не водили, да я и не мог знать, что в дальнейшем они станут моими родственниками по линии жены. У Марины, работающей врачом, есть сын Саша и дочь Юля. У Лены, она работала главным врачом поликлиники №11, есть два сына – Леша и Паша.

Елена Николаевна Лебедева, 2018 год

Марина Николаевна Новопашина (Лебедева), 2018 год

У сына Гоши с супругой Марией был сын Савельев Виктор, у него тоже был сын.

Слева направо: Георгий Щёкотов, Мария Савельева, Ангелина Щёкотова, Виктор Савельев (сын Марии)

Вторая сестра – Полина Васильевна в замужестве Беспалова. У нее было четверо детей: Виталий, Валерий, Ангелина и Евгений (все Федоровичи), еще трое детей умерли в младенчестве.

У младшего Евгения – дочь Юля, у нее есть сын Максим.

У Валерия – дочь Оксана, у нее две дочки двойняшки: Елизавета и Елена и сын Евгений, у него сын Никита, сын Саша умер в 35 лет.

У Виталия был сын Женя, он умер молодым в 35 лет, сын Володя жил в Братске, у него были дочери-двойняшки. Из всех их детей лично знаю только дочь Ангелины Беспаловой – Ирину Судакову, она замужем, у нее есть сын Вячеслав и дочь Алина. Они иногда с мужем Сергеем и детьми приезжают к нам в гости. Ирина и помогла мне составить этот список родственников моей жены по ветви Сальниковых.

Справа Ангелина – двоюродная сестра Ангелины Щёкотовой с дочерью Иришкой, затем Ангелина, Савельевы Гоша и Мария

Семья Судаковых: Ирина (внучка Полины Васильевны), Сергей, дети Слава и Алина

Очень хорошо помню и не смогу забыть я родного брата моей жены Елены, звали его Александр Щёкотов, он 1947 года рождения. Мы с ним подружились. Был он невысокого роста, в отца. А глаза большие, выразительные, карие, как у мамы. По своей натуре он был внимательным и ласковым. После службы в армии всю трудовую жизнь работал на релейном заводе. Был передовиком производства, числился на хорошем счету.

Жизнь пошла не так, как ему хотелось. От этого глаза у него были грустными, иногда печальными. Но он никогда, ни при каких обстоятельствах не падал духом. Всегда мурлыкал себе под нос какую-нибудь песенку. Когда приходило время расставаться, он неизменно произносил: «Ладно, поп@здили, пока не отп@здили или пох@ярили, пока не отх@ярили». Прикольный был парень и хозяйственный – все в семью.

Свадьба Александра Щёкотова. Мы с Леной в верхнем ряду слева

Справа налево: Оля Решетникова, Дима и Оля Щёкотовы

Как-то раз приезжает к нам, в свой родительский дом, с женой Надеждой и просит меня втихаря «затырить» бутылочку водки, да так, чтобы можно было выпить и нас не застукали. Он любил после работы накатить, но супруга, заботясь о его здоровье, пресекала на корню эти привычки. А выпить-то все равно было охота. Я достал свою, вторую бутылку и заправил ими двумя сифон. Решив, что под видом газированной воды, мы спокойно «нахлобучим» всю дозу.

Расставили на доске шахматные фигуры, сели на диван друг против друга, делаем вид, что играем. А женщины на кухне занимаются своими делами и не обращают на гроссмейстеров должного внимания. Нет ничего страшнее газированной водки, алкоголь сразу попадает в кровь, вызывая быстрое опьянение. Через час мы уже были как зюзики. Язык ворочался плохо, глаза слипались от усталости. Видимо, шахматная партия была очень тяжелой. Пока женщины искали, где спрятана водка, лазили под диван, в сливной бачок унитаза, мы продолжали прикладываться к сифону. Подозрений это не вызывало, на улице была сильная летняя жара. Потом, спустя какое-то время, наши жены догадались обнюхать стаканы, стоящие рядом с сифоном. Все наши коварные планы тут же были раскрыты, а заговорщики-шахматисты разоблачены. Но было поздно, не успели борцы с пьянством, сифон был пуст. Нам ничего не оставалось делать, как завалиться спать.