Усть-Илимские истории. В честь 100-летия ВЛКСМ

– Приезжай или будет хуже.

Я поехал в неизвестность в родной горком, где честно проработал более пяти лет. Лучше бы не ездил. Ни один нормальный человек не смог бы понять и тем более принять того, что далее происходило в стенах горкома.

Тогда я еще не мог себе представить, с какой мерзостью – «мёрзлостью» придется столкнуться. В моем кабинете уже сидел судмедэксперт с пробирками, руководил процессом А. Мёрзлый. Он потребовал, чтобы я дыхнул в трубку для медицинского освидетельствования степени опьянения. Я посмеялся над ними, поинтересовавшись о ДТП или другом подобном основании. Женщина-медичка ерзала на стуле, явно чувствуя себя не в своей тарелке. Я твердо сказал, что никуда дуть не собираюсь, и встал, чтобы уйти. Выход мне перегородили. Он бесконечно звонил по телефону, что-то докладывал, получал какие-то указания. Я смотрел на этих уже бывших коллег, и мне было противно. Больше всех старался инструктор горкома партии Володя Шелудько. За свою прическу он получил кличку «Перманент». Был он по своей натуре, как мне кажется, гнилым человеком. Бегал, заглядывал во все шкафы, выдвижные ящики столов, холодильник, сейфы. Искал компромат. Рвал когти, рыл, копал, стремился выслужиться. Его суетливая, угодническая манера напомнила мне шакала по кличке Табаки, гнусного заподлянщика из мультика «Маугли», который так же суетился и прогибался между всеми сильными и значимыми персонажами сказки Редьярда Киплинга.

В коридоре все это время толпились помощники, преданные шефу партийцы, их состав периодически менялся, но никто не сказал: «Что же это происходит, остановите это безумие!»

Партийная дисциплина и полная беспринципность. Потом, спустя время, в опалу попадал уже кто-то из них. Вытирая сопли и слезы, они покорялись силе и партийной дисциплине.

Немного отвлекусь от повествования. В своей жизни мне пришлось испытать на себе серьезные катаклизмы и потрясения эпохального значения для всей нашей страны СССР и России. Вспоминаю, как я с родными заходил в гастроном №1 на улице Карла Маркса в городе Иркутске в конце пятидесятых годов прошлого столетия. Все полки ломились от товаров. Я – пятилетний мальчишка очень любил бананы. Потом я узнал, что их поставляли из южного Китая и Вьетнама. Стоили они около одного рубля за килограмм, но я выбирал это лакомство, жертвуя возможностью съесть взамен бананов пять порций мороженого пломбир. Оно стоило 19 копеек за порцию. Еще мне очень запомнился вкус мяса крабов. Крабы, как и ананасы стоили 3 рубля 50 копеек за килограмм. Мясо говядины при этом в государственной торговле было по цене 1 рубль 60 копеек. В кооперативном магазине такое мясо стоило 2 рубля 20 копеек за килограмм. При этом надо учитывать, что в кооперативных магазинах и на рынке, который еще называли «базаром», ценообразование было с учетом затрат на производство товаров, а в госторговле цены были директивными, устанавливались сверху исходя из каких-то своих соображений.

Тут вот и грянула хрущёвская денежная реформа 1961 года. Надо полагать, что реформа проводилась наверняка с уверенностью в светлое будущее. И плюсов от нее было, наверное, не мало, однако и минусы были очень тяжелыми. Хотели, как лучше. Опыта построения социалистического государства в истории еще не было. Поэтому эксперимент ставился, скорее всего, исходя из научного (диалектического или иного какого-нибудь материалистического) обоснования необходимости именно такой реформы. А еще мы воплощали лозунг: «Догоним и перегоним Америку»! Вот и стремились это сделать как можно быстрее.

Только вот после этой денежной реформы в длительной перспективе произошли серьезные изменения, которые заложили в дальнейшем тенденцию к краху существующей тогда социалистической системы хозяйствования. Было принято считать тогда, что произошла простая деноминация рубля. С денежных купюр вроде как убрали один ноль. Что стоило десять рублей, стало стоить один рубль. Мы победили доллар, он стал стоить меньше рубля – 90 копеек, а стоил раньше 4 рубля. Но это было не пропорционально, не один к десяти. Так, по смыслу денежной реформы можно было предположить, что стоимость американского доллара будет составлять 49 копеек. При этом почему-то золотое содержание 1 рубля вместо 2,22 граммов золота получилось 0,987. Но народ ничего этого не замечал. Оборота валюты в стране не было. Биржевой торговли золотом тоже. А покупательная способность рубля снизилась в 2,25 раза из-за искусственной недооценки рубля.

Это смогли испытать на себе все жители СССР. Как следствие, импорт неизбежно и резко подорожал и заграничные товары стали для советских людей практически недосягаемыми. При этом цены в государственной торговле снизились ровно в 10 раз, а на рынке – примерно в 4,5 раза. Рынок ведь обмануть невозможно. Если в 1960 году стоимость картофеля на рынке составляла от 75 копеек до 1 рубля 30 копеек, а в государственной торговле была установлена цена в 1 рубль, то в 1961 году в магазине цена на картошку стала 10 копеек, а на рынке 1 килограмм стал стоить 33 копейки. Если в 1960 году при средней зарплате в 783 рубля человек был способен купить более одной тонны картофеля, то в 1961 году при средней зарплате в 81,3 рубля лишь 246 килограмм. Продукты питания в магазинах начали исчезать. Появился всеобщий дефицит товаров. Экономика не могла эффективно развиваться, поскольку зачастую директивно установленные цены продажи в государственной торговле на производимые в СССР товары были ниже их себестоимости. Производить их без дотаций от государства было невозможно. Выручка от экспорта нефти и природного газа продолжала быть высокой и стала направляться на покрытие убытков, неизбежных в производстве при ценах, устанавливаемых директивно волюнтаристским образом. Что, естественно, не могло быть бесконечно долгим процессом. Когда рухнули мировые цены на нефть, начала сыпаться и вся экономика СССР.

В итоге хитрая деноминация 1961 года принесла стране две беды – зависимость от нефтегазового экспорта и хронический дефицит товаров народного потребления и продовольствия. Все это привело к росту коррупции во всех сферах, особенно в торговле. Появлялись спекулянты, фарцовщики и магнаты подпольных производств, так называемые цеховики. Они в противовес государству стали удовлетворять спрос населения на товары народного потребления, и сами стали рубить бабки. Тогда же садово-огородное движение приобрело для советских людей массовый характер. Бытовало мнение: как постоишь рачком на огороде (следует понимать наклон в контексте сельскохозяйственной позы над грядками), так и будешь кушать всю зиму!

Очереди в СССР

А еще надо помнить, что СССР, противостоя агрессивной политике США, был втянут в гонку вооружений. Это были неизбежные колоссальные затраты. Плюсом к этому были безвозмездные финансовые вливания в страны, позиционировавшие себя, как союзники СССР против империализма. Эти беды и стали впоследствии вместе с горбачёвской перестройкой одними из главных факторов, погубивших Советский Союз.

Я помню в 1961—62 годах пустые полки в магазинах. Осенью я первоклассник вместе со старшей сестренкой Галей и мамой по два раза отстаивали в длинной очереди в хлебный магазин. Потому что в одни руки давали только одну буханку хлеба, а мы брали с запасом. Мы уже жили без папы. Потом ситуация в стране немного стабилизировалась. Мы вошли в эпоху «развитого социализма». Так назвали этот период великие теоретики коммунистической партии.

Второе потрясение случилось 19 августа 1991 года в период горбачёвской «перестройки и гласности». Это был августовский путч. Экономика рушилась, народ был доведен до ручки. Тогда группой чиновников самого высокого уровня была предпринята попытка государственного переворота. В тот период высшим руководством СССР в крымском Форосе был блокирован президент СССР М. С. Горбачёв. В стране было введено чрезвычайное положение, а управление взято государственным комитетом по чрезвычайному положению (ГКЧП) под руководством вице-президента СССР Геннадия Ивановича Янаева. Он мне запомнился помятым с трясущимися руками во время пресс-конференции о введении чрезвычайного положения. При этом для устрашения населения, демонстрации силы и с целью удержания власти путчистами в Москву были введены войска. Но уже 22 августа 1991 года путчисты были арестованы. Союз Советских Социалистических республик в последствии распался. Народ устал от тяжелой жизни и действительно хотел перемен. Уровень жизни неумолимо падал, кризис охватил практически все сферы жизни в СССР. Однако, путчистов, декларировавших проведение реформ в рамках СССР, народ не поддержал, не поддержал и Горбачёва. Народ требовал перемен, перемен к лучшему. Болтовня и обещания надоели.

И вот с этого времени в России началось строительство капитализма. Подгоняемый американской метлой, наш кораблик сквозь бури и штормы искал свой фарватер для продвижения к светлому будущему. Трудно плыть без своего маяка, но мы плыли.

Александр Иванович Юношев

Погрузившись в размышления о временах минувших, звоню своему другу Александру Ивановичу Юношеву в Казань. Его я знаю как человека достойного, обладающего огромным интеллектуальным потенциалом. «Ходячая энциклопедия» говорят о таких людях. С ним можно разговаривать на любые темы. При этом всегда удивляешься его незаурядным способностям, глубокими познаниями в разных сферах жизни. Он высокорослый, крепкого телосложения, рано полысевший, с проницательными голубыми глазами мужчина.

– Саша, давай с тобой вернемся в прошлое. Расскажи о своих ощущениях в период путча в августе 1991 года. Я эти события по Усть-Илимску не помню. Как только в Москве грянул путч, я с дочерью и женой Еленой рванул в столицу. Случайно совпала по времени наша предполагаемая поездка в Варшаву. Туда меня пригласили польские партнеры по бизнесу. Однако на границе меня не пропустили, была какая-то неточность в оформлении визы. Лену и Олю я отправил в Польшу, а сам с видеокамерой бродил по революционной Москве. Видеокамер тогда у народа еще не было, только за редким исключением. Она стоила как автомобиль. Мне, предпринимателю, новая японочка от «Panasonic» была по плечу. Государственный переворот был достаточно быстро подавлен. Начало его было 21 августа, а финал уже 23 августа 1991 года. Вот с камерой на плече с 23 августа я знакомился с последствиями этого эпохального события. Москва

бурлила. Люди выходили на площади, митинговали.

ГКЧП август 1991 года, Геннадий Янаев в центре

Танки в Москве, август 1991 года

Протесты ГКЧП в августе 1991 года

Свой фильм по возвращению я передал тележурналистам, его показали по Усть-Илимскому телевидению. Зрелище, конечно, сильное, не для слабонервных. Удручали облитые краской и поруганные памятники ранее незыблемым столпам коммунистической идеологии и большевистским руководителям, которые нам представлялись в силу полученного ранее воспитания чуть ли не небожителями. Множество разномастных, колоритных людей и беседы с ними легли в основу моего фильма. При этом я осознавал неизбежность краха уже сгнившей политической системы, но радости и восторга от происходящих событий я не испытывал. Было неспокойно и немного тревожно. Позже, оцифровав видеоматериал, я разместил его на своем канале в Ютубе (YouTube https://www.youtube.com/watch?v=yPJSBinne0g). Грустная память и непростые впечатления об этом времени остались у меня навсегда. Вся правда жизни того периода, увиденная моими глазами непосредственно в гуще событий, была зафиксирована на магнитной пленке.

Нашлись и доброжелатели: «Серега, еще не все устаканилось, че ты со своей правдой высовываешься? Завтра опять придут к власти коммунисты, они всем инакомыслящим бошки поотрывают и тебе тоже».

Мне было неприятно такое слышать. Я никогда не кривил душой и не прогибался под силу, бояться мне нечего. Но сколько еще затаившихся в норах змей будет трусливо шипеть и ждать своего часа? «Ничего, дальше Сибири не сошлют»! – казалось мне.

– А как эти события пережил наш молодой сибирский город? – спрашиваю я у бывшего в тот период времени секретарем партийной организации (КПСС) аппарата Усть-Илимского горкома Александра Ивановича.

– Я тогда работал начальником Управления капитального строительства горисполкома (городского исполнительного комитета). Перешел на эту работу с должности генерального директора строящихся предприятий Усть-Илимского ЛПК. Социальная напряженность в городе зашкаливала. Вообще, этот период работы в горисполкоме в моей биографии был крайне тяжелым и самым сложным. Главным было не столько решать городские и социально-бытовые вопросы, сколько не допустить коллапса и не утратить управляемости происходящим, не допустить хаоса и анархии. Город устал от перестройки и социальной нестабильности. Шел 1991 год, время развала СССР. Покупательная способность населения была крайне низкой, товаров и продуктов питания не хватало. Из Германии в двух самолетах пришла гуманитарная помощь с мукой, сахаром и консервами. Но в добавок ко всему у населения города критически не хватало денежной массы. Шла павловская (названная так по фамилии премьер-министра СССР Валентина Сергеевича Павлова, занимавшего этот пост с 14 января по 28 августа 1991 года) денежная реформа. В горисполкоме организовали штаб по обмену денег. Мы принимали всех недовольных и тех, кто просрочил обмен денег, доставая их из «матраса». Это был кошмар! Мне удалось договориться с иркутским представительством центрального банка, они выслали в Усть-Илимск самолет с денежными купюрами. Я его встречал с усиленной вооруженной охраной. В этот период я уже был избран секретарем партийной организации горкома. В нее входили работники горисполкома, горкома КПСС, народного контроля и ряд приданных руководителей высшего звена. Всего на учете было членов партии более ста человек. Партийная дисциплина была низкой. Некоторые партийцы, выросшие в рамках партийной иерархии до высоких постов, на страницах местной газеты выступали с пафосной критикой партии и её политики. Иногда просто глумились, используя текущий момент слабости КПСС, взносы не платили, партсобрания игнорировали. Некоторые из них картинно написали заявления о выходе из состава партии. Но грянул ГКЧП, в столицу введены войска и бронетехника. Центральное телевидение блокировано. Никаких новостей – вакуум информации. Обстановка на грани гражданской войны. В исторической памяти у некоторых людей начали всплывать жуткие сцены кровавых репрессий. Многие затаились в ожидании исхода событий. Но у меня как секретаря партийной организации закипела работа. В мой горкомовский служебный кабинет выстроилась очередь. Все недисциплинированные партийцы, расталкивая друг друга, гурьбой несли деньги для уплаты партийных взносов, причем платили на полгода вперед. Некоторые просили вернуть им заявления о выходе из КПСС. Некоторые полностью поседели, превратившись из брюнетов в блондинов, – начал вспоминать Александр Юношев.

– Сань, и много ли было таких хамелеонов из числа руководящего состава? – переспрашиваю я.

– Ой, много, неожиданно для меня много, – Саша начал перечислять знакомые мне имена и фамилии.

Я их в этой книге перечислять не буду. Много чести! Да и зачем ворошить старое. Тем более, что некоторые уже ушли в мир иной. А о покойных либо хорошо, либо никак. Да и их детям вряд ли будет приятно узнать такую горькую правду о поступках своих родителях в этот трудный период жизни нашей родины. А тогда им подобные коммуняки, коммунистами их называть нельзя, развалили Советский Союз. А потом они начали строить капитализм под руководством вашингтонского обкома. Многие секретари парткомов, партийных организаций и рядовые члены КПСС были в своем подавляющем большинстве честными и глубоко порядочными людьми, вот только с вождями не повезло. Имея такой огромный потенциал и, прежде всего, партийную дисциплину, мы могли бы без всякого сомнения построить рыночную социально ориентируемую экономику во благо всего народа. Все люди в самой богатой ресурсами стране имели бы возможность жить счастливо. Если бы в тот период не слабаки и предатели из числа руководителей разного уровня власти, то СССР мог бы, преобразившись, процветать.

Взять, к примеру, наших соседей – Китай. Там остались коммунистические идеалы. Но экономическая реформа с начала 90-х годов проводилось на основе рыночных отношений, вписывающихся в социалистические принципы с ясной и яркой целью – для повышения благосостояния страны и её народа, конечно, под руководством Коммунистической партии Китая. Результаты, которые были достигнуты ошеломляют всех.

– Мы ведь с тобой, Саша, видели раньше серый и угрюмый Китай середины 80-х годов и процветающий, индустриально мощный и красивый сегодня, – продолжаю разговор я.

– А у нас под диктовку америкосов во главу угла была поставлена прибыль. Вот и вместе с подлявой, трусостью у наших уже современных российских чиновников от министра, губернатора до мэров и т. п. повсеместно укоренились такие явления, как хапужничество и воровство, взятки и откаты. Вернее, они стали главенствующими ориентирами и инструментами для себя любимых. Потом, правда, кого-то начали ловить и сажать на нары. Жить стало свободнее и веселей. Но система не изменилась. В результате такой экономической политики появился класс богачей, которым наплевать на родину. Зарабатывают они в России, эксплуатируя промышленность, построенную при СССР, природные ресурсы Родины, а сами с отпрысками живут на западе, развивая экономику враждебных России государств на выкачанные из России деньги. Подсчитано, что всего за период с 90-х годов до настоящего времени в США из России утекло более двух триллионов долларов, а также и огромное количество ученых и специалистов. Наконец-то, общественность страны начала понимать, что существующий олигархический строй ни к чему хорошему нас не приведет. Примером или скорее антипримером, могут служить другие наши соседи – Украина. Там уже третий год идет гражданская война, экономика развалена, простые люди бедствуют. Хорошо, что пока наш действующий президент удерживает обстановку в стране под контролем. Но пора уже кардинально менять вектор развития в пользу социальной справедливости. Люди в самой богатой стране мира должны жить достойно. В России должны происходить перемены к лучшему. Безусловно, под мудрые социалистические, проверенные временем лозунги о справедливости, совмещая их с рыночными принципами. Чем плохи принципы: «От каждого по его способностям, каждому – по его труду», «Нет НАТО», «Миру-мир»? Несомненно, эти слова прекрасны!

– Экономика должна быть нацелена не на получение прибыли как таковой определенной группой лиц, приближенных к власти, а на повышения благосостояния Родины и всего народа, – заключил я свое отступление от обсуждаемой тем, – Саша, извини, перебил тебя немного, накипело, – продолжай мне очень интересно тебя слушать.

– Примечательно, что тогда в Усть-Илимске один из высоких руководителей города, чуть не обделавшийся от страха при мысли о победе КГЧП, после подавления переворота собрал команду единомышленников, опечатал горком и принялся шариться везде, искать деньги партии. Безрезультатно, конечно. Но поглумились эти шариковы-шакалы Табаки на славу, показав свою подлую и низменную сущность, – с брезгливой грустью в голосе произнес Саша.

– Да уж, сущность этих людей нам была известна давно. Получив ранее все возможные блага в виде карьерного роста от КПСС, эти ребята неистово бросились ее разрушать, чтобы еще раз выпятиться и поживится, извлекая личную выгоду, на фоне новых исторических событий, – соглашаюсь я с Александром Ивановичем.

– Саша, я тут вспоминал 1961 год хрущевскую деноминации и все, что было с этим связано. Что-то помнишь из того периода? Расскажи, – снова спрашиваю я.

– Об этом воспоминания тоже грустные. Помню, что мы полгода ели кукурузный хлеб. Другого просто невозможно было купить. Но мама творила чудеса. Она где-то умудрялась доставать пропитания. А еще я помню, как мой старший брат был срочно призван на военную службу. Он длительное время ночью спал в полном обмундировании, снимать можно было только сапоги. Тогда разгорелся Карибский кризис. СССР поставил в «подбрюшье» США на Кубу баллистические ракеты с ядерными боеголовками. Могла реально начаться ядерная война. Наши войска находились в полной боевой готовности. А еще я припоминаю о репрессиях и отдельных вспышках массовых протестов людей, вооруженных расправах над бунтарями недовольными существующим положением дел в стране. Но эта информации была почти подпольной и неофициальной. Она доходила до нас от разных близких людей из тогдашних стихийно вспыхнувших горячих точек. Официально такие сведения умалчивались, – голос Александра был печальным.

СССР. Очереди в гастроном

– Но ничего, мы все выдержали и продолжали жить и радоваться той своей жизни. Другой мы просто не знали и не могли даже предполагать лучшего, – отвечаю я.

– Мы просто верили в светлое будущее, старались работать честно и быть добропорядочными людьми, – продолжил Александр, – а еще, Серега, ты вспоминал А. А. Мерзлого. Так вот, банк, в котором он работал после партийной карьеры, вскоре рухнул. Мне, как антикризисному арбитражному управляющему, пришлось разгребать его долги и возвращать кредитные ресурсы, щедро выдаваемые коммерсантам. Последний раз, помню, видел Александра Александровича на АБК-4 Усть-Илимского ЛПК. Он там вахтером работал, угрюмо выписывал мне пропуск. Потом, кажется, уехал к себе домой на Украину.

– Вот как жизнь порою оборачивается, – с грустью в голосе произнес я, – но время показывает, кто чего стоит. Не каждому дано достойно переносить невзгоды и потрясения. Наша страна в период нашей жизни перенесла два значительных катаклизма, но выдержала. Выдержали и мы с тобой, продолжая развиваться.

Третьего потрясения надеюсь не случится. Хотя к этому есть все предпосылки. Строя капитализм в нашей стране, мы столкнулись с такой, характерной мировому тренду, ситуацией – это чудовищное расслоение доходов. Небольшие группы людей владеют несметными богатствами. При этом число бедных людей велико. Как говорит коммунистическая идеология и великий Ленин: «Назгеват геволюционная ситуация».

Хорошо бы обойтись при этом без революций и кровопролития, восстанавливая социальную справедливость.

Опять вернусь в свой кабинет первого секретаря Усть-Илимского горкома комсомола. Какими же малозначительными в масштабах описанных выше катаклизмов России были мои тогдашние проблемы и переживания. Однако, из судеб людских складывается и судьба всей страны.

Ярких находок в моем кабинете не было. Но обыск зачем-то оформили протоколом. Слугам партии пришлось довольствоваться тем, что обнаружили, истолковывая все в заранее заданном критическом формате. Бутылка болгарского коньяка «Плиска» – значит, владелец точно злоупотребляет. Коньяк у меня был всегда. Приходили друзья, разные начальники, руководители, бывало, по понедельникам утром, поправляли здоровье некоторые мужики из горкома партии. Вообще, даже наш генеральный секретарь ЦК КПСС, уважаемый товарищ Леонид Ильич Брежнев любил выпить.

Леонид Ильич Брежнев

Спиртное считалось тогда негласным и обязательным реквизитом в кабинете руководителей. Но в данном случае это была улика. Нашли еще какие-то чистые бланки комсомольских билетов, лежащие вне сейфа. Это уже расценивалось как необеспечение руководства комсомольской организации. Эти действия по поиску компромата длились больше трех часов, все устали. Медичка начала плакать. То ли ей противно было смотреть на происходящее, то ли она жалела себя, что не смогла исполнить партийное задание по безосновательному освидетельствованию и за это могла получить нагоняй. Мне стало жаль её и себя. Дома меня ждали друзья, они переживали. На эти партийные рожи смотреть не было сил.

– Лучше уехать отсюда. Теперь я знаю цену настоящей аппаратной партийной дружбы! – подумалось мне, и я сказал, – Давайте вашу трубку, куда тут надо дуть?

Медичка встрепенулась, протянула мне свой аппарат. Хмель у меня уже давно выветрился. Но в трубочке все равно произошло изменение цвета.