Уже к концу первой песни двое незнакомых чуваков, раздетых до пояса, зажигали у самой сцены. Их лица светились радостью, руки стремились в полёт, но неустойчивые ноги тянули их вниз.
– Добрый вечер, мы «Рассвет луны» – поздоровалась Наташа. Она говорила не так: «ДОБРЫЙ ВЕ-ЧЕР!!! МЫ «Р-Р-АСВЕТ ЛУНЫ-Ы-Ы!!!». Она говорила совершенно спокойно, что после такой качёвой и крикливой песни было, скорее всего, правильно. Но дальше её понесло.
– Сегодня необычная встреча. Мы как бы отмечаем, хотя это, наверное, громко сказано, что в недавнем времени у нас вышел мини-альбом.
Это тот, который я за две ночи на ноуте смастерил.
– Пусть плохого качества. Записанный не на студии. Но всё-таки наконец-таки он появился! Мы назвали его «Андр втр», по названию первой песни. Мы убрали оттуда все гласные, а все согласные – это начальные буквы других наших песен. Напимер, Д – это «Дракула», сердце нашего альбома, синкопа, к которой тянулись все наши песни… Так что если вы его ещё не слышали…
Чувак с голым торсом наконец-то заорал: «Рок-эн-ролл! Рок-эн-ролл!!!»
– Спасибо, но можно меня не перебивать? Я думаю, мы продолжим.
– Раз, Два, Три: РОК-ЭН-РОЛЛ!!!
– Ещё раз отметим, слава богу, мы хоть что-то записали. И продолжим с песней…
И мы продолжили.
После концерта я подошёл к Никитосу, он в этот момент разбирал провода.
– Ну, как тебе?
– Охрененно выступили.
Это было откровение человека, для которого все наши – деревня. Такая оценка кое-что значила.
Не поймите меня неправильно. Есть группы, где соляки лабают виртуозные и звучат мощнее, и ещё много чего другого имеют в наличии, но целое не равняется сумме отдельных частей. Зачем вообще собирать рок-группу, если уже были Led Zeppelin? Сделайте что-нибудь другое. Как целое «Рассвет луны» был неповторим. Тогда мне казалось, что мы были гармоничны а это альфа и омега, основа и главное условие существование любого коллектива.
Стоим полукругом в малюсенькой гримёрке. Наташка накинула на плечи куртку. Ничего нет божественней потной девушки, возбуждённой от того, что только что танцевала и пела собственные песни. Если бы ещё молчала в перерыве между ними.
Ваще отлично! Один из лучших концертов, где я играл! – кричит от возбуждения Олег.
Да, всё было отлично, – кивает Семён.
А какие у вас вообще планы на будущее? – интересуется барабанщик.
Мы играем уже три года, – улыбается Наталья. – Это всё, чем мы хотим заниматься.
Не добавив больше ни слова, они как-то ненавязчиво ушли к своим друзьям, а мы с Олегом потоптались у бара, подождали, поболтали с теми и с этими и, не дождавшись больше внимания Семёна и Наташи, немного фрустрированные поехали по домам.
– Алло, – позвонил мне пару дней спустя гитарист, – мне сегодня передали видео с выступления.
– Отлично! Когда же ты передашь его мне?
– Приходите лучше вы к нам в мастерскую. Посмотрим вместе.
Ого, да мы, похоже, становимся настоящими друзьями!
– Вот. Замечательно. Олегу ты уже сказал?
– Конечно.
Семён назвал адрес. Они с Наташей жили вместе и называли своё жильё мастерской. Мы встретились с Олегом в уговоренном месте и начали искать обиталище наших товарищей. Пришли к узкой улице, недалеко от центра, но безвозвратно заброшенной. Нужный нам номер дома нашёлся ближе к реке, у слишком крутого, непригодного для прогулок берега, покрытого сорными зарослями американского клёна и непроизвольной свалкой.
– Привет, – вышел Семён. – Вы не против, если мы немного тут постоим, Наташа пишет стих.
– Чего? – удивляюсь я. Повеяло декадансом. В голове заговорил голос какой-нибудь дамочки времён Серебряного века: «Ах, оставьте: я пишу стихи!»
– У неё загорелось. Говорит, что-то очень хорошее вертится на языке, в такие минуты к ней лучше не подходить.
– А это надолго у неё? – спросил Олег.
– Ага, – подхватываю я. – А то уже стемнеет, мы уже на кортах уморились сидеть…
– Посидели, и такие: ну ладно, пацаны, всё пока, хорошо пообщались…
– …И тут такой визг: «Получилось!!!»…
– … «Он живой!!!»
– Ага, ха-ха!
– Да нет, я думаю, пару минут, – спокойно отвечает на это Семён. – Ей главное зацепиться. Сейчас я пойду посмотрю, что она там.
Он уходит, мы с Олегом переглядываемся, не скрывая улыбонов.
– Сейчас ему сковородкой по башке, пинком под зад: ты всё испортил! – шепчет Олег, но сразу же возвращается Семён и приглашает нас войти.
Их жильё находилось на первом этаже, врытой до самых окон в землю полуземлянки. Второй этаж, деревянный и немного покосившийся, выглядел опасно. Семён проводил нас внутрь через дырявый и вонючий коридор. Его комната была длинная и имела узкий проход посередине, потому что с одной стороны вдоль всей стены тянулись массивные стеллажи с книгами разных времён, и тут же был приставлен диван-развалюха, а с другой громоздились столы и стулья, кухня, комбик с гитарой, холодильник. То есть интеллектуально-спальная часть и насущно-деловая. А ещё три глубоких арочных окна и огромная картина во всю стену.
– Где ты нашёл такую хату? – восхищаюсь я.
– Отец разрешил пожить, – как всегда спокойно отвечает Семён, но чувствуется, что он горд своими апартаментами.
– Я бы в восемнадцать лет за возможность жить в таком логове, наверное, сказал бы: «Тащите мне зуб без наркоза».
Гордость Семёна увеличивается.
– Ну что, сочинила? – задаёт вопрос Олег.
– Почти, – ни на секунду не включая самоиронию, отвечает поэтесса. – Это можно будет потом использовать. Я никогда не пропускаю мысль.
– Английскую? – уточняю я.
– Какая разница?! Хорошая идея не знает языковых барьеров, – видно, что Наташа вдохновлена и готова оскорбиться, поэтому я не продолжил, а снова обратился к нашему хозяину.
– А на втором этаже кто-нибудь живёт?