Русский город Севастополь. Книга первая

– Не то слово, – вздохнул Павел. – Внизу её подпись.

– Наталья Александровна Пушкина. Постойте, – глаза поручика чуть не вылезли из орбит. – Это та самая….?

– Да. Та самая, дочь Александр Сергеевича.

– Вы не шутите? А откуда? Вы её знаете? Вот, так-так!

– Приходилось видеться, – скромно ответил Павел.

– Странный вы человек, Павел Аркадьевич, – задумчиво произнёс Жернов, внимательно разглядывая дарственную надпись. – Сын генерала, крутитесь в высшем обществе, а напросились в какую-то дыру, да ещё к нашему подполковнику. Ладно, я из Воронежской глуши. У моего отца полсотни душ не наберётся. Мне выбирать не приходилось: куда послали – там и служу.

– Простите, но я не виноват, что родился в семье генерал, – сердито ответил Павел.

– Ох, не дуйтесь! – постарался примириться Жернов. – Простите. Ерунду сболтнул. Почитаем вслух? – предложил он.

– Давайте, по две страницы каждый, – согласился Павел.

Севастополь

Александр вылез из машинного отделения на верхнюю палубу. В руках он бережно нёс две жестяные кружки, наполненные темным машинным маслом. Поставил аккуратно жестянки на деревянный настил. Расстелил кусок ветоши и пролил немного масла из каждой посудины. Масло оставило темно-рыжие пятна. Алесей наклонился и внимательно рассматривал разводы на ткани, тёр пальцем, подносил к носу.

К нему широкой морской походкой, чуть вразвалочку подошёл капитан Бутаков, высокий, крепкий, как большинство черноморских офицеров. Поглаживая рыжеватый жёсткий ус, спросил:

– Ну, что наколдовали Александр Аркадьевич?

– Кажется, я нашёл причину падения мощности машины. Поглядите на масляные пятна, – показал Александр холстину.

– Думаете, масло виновато?

– Именно.

– Боцмана сюда! – тут же приказал Бутаков вахтенному матросу.

Прибежал боцман, здоровенный седой моряк с густыми баками.

– Машинному отделению какое масло отпускал? – строго спросил капитан.

– Дак, то, что из Николаева привозили, Григорий Иванович.

– Ничего не подмешивали? – задал вопрос Александр.

– Ну, того, что из Николаева…. Его вечно не хватало. Так мы конопляное доливали, – чистосердечно признался боцман. – Так, ведь, масло, он и есть – масло.

– Надо промыть маслонасос и все патрубки, – сделал вывод Александр.

– Ох, Карчук! – погрозил капитан боцману. – Выпороть тебя надо!

– Так масло же, оно и есть – масло, – жалобно оправдывался боцман. – Я конопляным все смазываю: болты, блоки, вентиля…. – и ничего.

– Александр Аркадьевич, поломка серьёзная? – беспокоился Бутаков.

– Нет, ерунда. Это даже не поломка – так, техническая неисправность. Разберёмся. С двумя механиками справлюсь за день, может – за два. Машины хорошие, новые. Продуем, промоем, где запеклось – счистим….. Под полной нагрузкой «Владимир» должен не меньше восьми узлов давать.

– Что вы! – расплылся в довольной улыбке капитан. – Мы десять давали, да ещё при волнении. – Если что понадобится – сразу ко мне обращайтесь.

– Слушаюсь, Григорий Иванович.

Александр распрямился. Снял кожаный фартук и нарукавники. Во рту стоял противный металлический привкус, который всегда остаётся, когда долго находишься рядом с механизмами. После духоты машинного отделения свежий морской воздух слегка пьянил. Солнце резануло по глазам. Палуба слегка подрагивала. Машины урчали ровным, тихим басом. Из труб клубами валил чёрный дым. Спусковой клапан пронзительно загудел, выпуская струю пара.

Босые матросы, закатав штанины и подвернув рукава, драили «машками» палубу, начищали орудия, стоявшие на поворотных платформах, соскребали угольную копоть с поручней. Между двух черных дымоотводных труб над палубой возвышался металлический капитанский мостик. Справа и слева по бортам высокие кожухи гребных колёс. На кожухах вверх килем лежали шлюпки.

Александр прошёлся на бак парохода. Перед взором открылся город во всей сияющей белизне. До берега около одного кабельтова. Море чистое, изумрудное, с белыми пузырьками медуз. Прямо по носу просматривалась Корабельная сторона с Южной бухтой Севастополя. На мыске у самой бухты рукотворной скалой возвышалась Павловская батарея. За батареей шли одноэтажные приземистые строения магазинов и казарм. Потом сама Корабельная слобода: маленькие домики разбросанные вкривь и вкось. Над слободой вырастал Малахов курган. Левее спускались две балки: Аполлонов и Ушаковская. За балками синели вершины невысоких гор. Надо же, как красиво! – подумал Александр. Не похож этот белый город на грязный Портсмут или на серый Кронштадт. Есть в нем что-то очаровательное, белокаменное. Если только на Одессу смахивает немного. Но Одесса какая-то воздушная, несерьёзная, как барышня, а Севастополь более напоминал бравого матроса. За Павловским мысом проглядывались Александровские казармы: длинное здание в три этажа. За казармами зубцы третьего бастиона.

Направо от бухты лежала Южная сторона. Белые домики, красные крыши, зелёные бульвары. У самой воды – Графская пристань. Портик на пестумских колоннах. Под портиком к пристани каскадами спускалась каменная лестница. Правее едва заметный домик в три окна. За ним, так называемый, «Екатерининский дворец»: одноэтажное здание с покатой черепичной крышей. Вправо до Артиллерийской слободки тянулось длинное строение Николаевской батареи. Сводчатые амбразуры в два яруса, массивная круглая башня у самой воды. За пристанью высился купол Михайловского собора. За собором шли дома высокие, с богатой отделкой. Над всеми строениями возвышалось здание Морской Библиотеки. Рядом гранёная башенка с островерхой купольной крышей. За библиотекой виднелся храм Святых Петра и Павла с белокаменными колоннами. Храмы необычные, – приметил Александр, – будто с античных времён остался. Разве же это православная базилика? Парфенон – да и только. Направо от Николаевской батареи, у самого моря круглая башня Александровской батареи. Из-за неё выглядывал мысок древнего Херсонеса с развалинами старинного, забытого города.

В самой бухте происходило оживлённое движение. Шаланды подходили к пристаням. К ним подкатывали длинные фурштатские телеги, доверху груженные. Грузчики переносили в шаланды мешки, бочки, ящики….

Александр прошёлся на корму. За кормой Северная сторона. Берег у воды пологий, но постепенно возвышался. Наверху проглядывались низкие стены Северного форта. А у самой кромки тянулись палатки, какие-то лачужки, крытые соломой, а местами – парусиной. Суета, толкотня, шум…

– Что это за цыганский табор? – спросил он у вахтенного.

– Рынок, ваше благородие. Все, что хочешь можно купить: от солёной рыбы, до турецкой сабли в серебре.

У пристани в правильных пирамидах складировали ядра и бомбы. Лежали лодки, вытащенные для просушки и смоления. За лодками кучи плетёных туров. На пристани толкались матросы в белых просторных рубахах. Иные работали: что-то грузили, таскали, другие бездельничали, разлёгшись за лодками, или играли в карты.

– Зачем столько туров? Полевые укрепления собираются строить? – спросил Александр.

– Кто ж его знает, ваше благородие. Армию нынче к Севастополю собирают. Корабли чужие по морю шныряют. Будет что-то….

***

Рано утром катер с «Владимира» пристал к Графской пристани. Капитан Бутаков, а вслед за ним мичман Кречен сошли на деревянный настил. Солнце едва встало, и белые дома города казались желтовато-огненными. Даже листва в высоких каштанах горела утренним пламенем.

– Чудесное утро, – вздохнул полной грудью Бутаков. – Устали, Александр Аркадьевич? Всю ночь в машинном провозились. Хоть бы раз вылезли в кают-компанию чайку выпить.

– Ерунда, – махнул рукой Александр. – Куда же я весь в масле в кают-компанию явлюсь? Главное – все исправили. Теперь наш «Владимир» будет бегать не хуже коней Посейдон.

– Ох, не знаю, что бы я без вас делал, – сокрушённо покачал головой Бутков. – До этого инженер был из англичан, старый моряк, опытный, и в машинах разбирался отлично. Но поступил приказ: всех иностранцев исключить. Представляете, каково мне было без механика? Случись что – и пароход в корыто превращается. Хорошо, что вас прислали. – Вдруг взгляд его просветлел: – Глядите-ка, сам Павел Степанович пожаловал.

На фоне белого портика Графской пристани выделялась тёмная фигура адмирал Нахимов. Высокий. Чуть сутулил плечи. Руки сцеплены за спиной. Золотом горели на плечах эполеты. В петлице поблескивал Георгий. Фуражка с небольшим козырьком сдвинута на затылок. Он внимательным ястребиным взглядом осматривал гавань.

– Зачем адмирал в столь ранний час пришёл на пристань? – удивился Александр.

– Он всегда приходит утром оглядеть гавань, хоть в дождь, хоть в снег. Корабельная привычка – вставать с третьей склянкой. Павел Степанович без моря жить не может. Видите, как широко ноги расставил и покачивается, будто на палубе стоит.

Они поднялись по ступеням лестницы.

– Доброе утро, Павел Степанович! – поздоровался Бутаков.