Под знамением Бога Грозы

– Бронзу мы не плавим, верно, но почему бы оловом не торговать?

– Я доложу божественному о вашей просьбе, – пообещал посланник.

Внесли зажаренного на вертеле барашка. На серебряное блюдо стекал жир. Мясо покрывала аппетитная коричневая корочка.

– Угощайся, – вежливо предложил Инаш, позволив гостю первому выбрать кусок пожирней.

Снаружи раздался взрыв хохота, зазвучали застольные песни.

– Не очень-то ты заботишься о дисциплине в войске, – с укором взглянул посланник на вождя.

– А кого бояться? – пожал плечами вождь. – Кто посмеет потревожить нас? Позади тяжелая битва. Пусть теперь воины отдохнут, повеселятся.

– А куда делся лабарна Арнувандой? Жив ли он? Или погиб, защищая Хаттусу?

– Прячется где-то в Бычьих горах. Дрожит от страха. Его воины разбежались.

– Почему не ловите его?

– Пытались. Но этот трусливый шакал успел далеко убежать, поджав хвост. Да разве же это правитель? Если бы он вышел к нам навстречу и сразился, как подобает настоящему лабарне, я бы его похоронил со всеми почестями. Но после того как он удрал, бросив свой священный город, мне даже его имя произносить противно.

– Но у хеттов еще остались силы. В Арине и в Куссаре есть отряды копьеносцев.

– Они нам не страшны, – беззаботно отмахнулся Инаш. – Надеюсь божественный Тушратта справится с ними, когда начнет захватывать земли хеттов. А мы намерены возвратиться домой. По дороге опустошим селения и уничтожим посевы. Где пройдут каскийцы, там останется пустыня.

– Удачи тебе. – Гость поднялся. – Мне пора.

Посланник удалился, а Инаш пригласил в шатер самых именитых воинов и продолжил пир. В самом разгаре попойки их побеспокоил слуга. Он сообщил неприятную весть: убежало около сотни пленных.

– Кто их стерег? – насупился Инаш, недовольный не столько от потери рабов, сколько об испорченном веселье.

– Стражников убили.

Все недовольно загудели: надо рабов поймать и наказать.

На поимку беглецов вождь послал небольшой отряд. Но к утру никто не вернулся. Инаш забеспокоился: пропали его лучшие воины. Обоз давно скрылся за холмами, а вождь все ждал. Наконец он отрядил сотню человек во главе с опытным старым воином на поиски. Сам двинулся вслед за обозом.

Только на следующее утро отряд догнал вождя. Без пленных, изрядно потрепанные. Да и самих каскийцев осталось едва больше двух десятков. Инаш пришел в ярость. Что произошло? По рассказам оставшихся в живых, на них внезапно налетело хеттское войско. Спастись удалось только бегством.

– Неужели Арнуванда вздумал меня дразнить? Заяц решил подергать тигра за хвост, – пылал от гнева Инаш

– Нет! Это был не Арнуванда, – объяснил один из воинов. – Я видели во главе хеттов молодого безбородого юношу. Он бесстрашно врезался в самую гущу сражения на колеснице и сеял вокруг себя смерть. Его глаза пылали, словно угли, а стрелы отскакивали от груди, как от гранитной скалы. Рядом стоял огромный воин. От удара его палицы головы трескались, как скорлупа ореха.

Инаш растерялся. Вскоре его слух омрачила другая весть: хетты неожиданно налетели на отряд, промышлявший грабежом где-то на западе. Перебили всех. Послали погоню, но никого не обнаружили. Хетты так же неожиданно исчезли, как и появились. Все бы ничего, но был убит один из вождей большого племени – один из Старших Волков. Такой дерзости со стороны хеттов терпеть нельзя!

Инаш, как один из старших, решили созвать совет.

Вожди собрались на следующий день. После нудной дневной жары наступили долгожданные прохладные сумерки. Развернули пестрые шатры на широкой поляне, недалеко от густого леса. Слуги суетились, готовя ужин. Запылали костры. Зашипело мясо на углях. Вожди расселись в круг. Совещались долго. Одни предлагали остаться в землях Хатти и окончательно разгромить хеттов. Поймать Арнуванду, захватить и разрушить последние уцелевшие города Куссару и Цапланду. Превратить земли Хатти в безлюдную дикую степь. Но другие, более осторожные, и вместе с ними Инаш, уговаривали поскорее уйти за реку Куммесшуху. Воины, обремененные награбленным добром, не захотят воевать, да и дома их заждались. Единственное: надо объединить усилия и изловить наглых хеттов, тех, что дерзко нападают на их отряды. Спорили горячо, порой переходя на крик, но к единому мнению так и не пришли.

Устав от препирательств, вожди решили повеселиться всласть, раз уж собрались. Завтра можно продолжить Совет. Вино плескалось в кубках. Слуги подали закуску. Музыканты забренчали на иннцинарах, услаждая слух вождей. Веселье стихло далеко за полночь. Охмелевших вождей слуги разнесли по шатрам. Ночная тишина окутала долину. Стражники крепко спали. Даже угли в кострах тлели лениво. Подгорел на вертеле забытый поваром поросенок.

Словно внезапный порыв ветра, из темноты выскочили колесницы и с грохотом промчались по спящему лагерю. Горшки с каменным маслом и горящие стрелы полетели в шатры. Пламя взвилось в небо и смешалось с черным едким дымом. В лагере поднялась паника. Каскийцы спросонья не сообразили сразу, что твориться. Понятно, что на них напали. Но кто? Откуда? Они хватались за оружие, выбегали из шатров и кидались друг на друга. А в это время со всех сторон разили меткие стрелы и камни с пращей. В огненном хаосе воины, не разбирая, рубили направо и налево. Наконец Инашу с помощью своих телохранителей удалось подавить панику и кое-как организовать оборону. Поняв, откуда летят стрелы, они бросились к лесу, но таинственный враг исчез. Никаких следов.

Небо начинало сереть. Мрак ночи уходил в горные ущелья вместе с сырым туманом. На поляне среди обгорелых дорогих шатров валялись десятки убитых. Ни одного чужого не нашли среди мертвых. Каскийцы наспех сожгли тела соплеменников и насыпали невысокий курган над их останками. Затем поспешили убраться поскорее, побросав скот и половину повозок.

Страх начал разъедать непобедимое войско, как гниль разрушает крепкое дерево. Страх перед неуловимым грозным хеттским отрядом заставлял Инаша вскакивать по ночам от каждого шороха, вздрагивать от каждого камня, сорвавшегося с горы. Не проходило и дня, чтобы хетты не напали. Они внезапно появлялись там, где их меньше всего ожидали. Стремительно налетали, устраивали погром, освобождали пленных и бесследно исчезали. В погоню уже никто не бросался. Хетты надежно готовили отход. Не единожды преследователи попадали в хитрые засады и еле уносили ноги.

Весь обратный путь неустрашимой армии был отмечен похоронными курганами. Вскоре все каскийцы с ужасом произносили имя Суппилулиумы, как имя злого Бога. А грозный отряд мстителей рос с каждым днем. К нему примыкали обобранные земледельцы, ремесленники из разоренных городов. Суппилулиума старался создать из разношерстного сброда крепкую армию с жесткой дисциплиной. Воины могли не есть и не спать несколько дней, делать быстрые переходы на огромное расстояние. Стойко переносили все лишения. Лучше умереть – чем быть изгнанным с позором из грозного войска Суппилулиумы. Никакого дележа добычи. Все сдавалось в общую казну. Воины слепо верили своему повелителю, ведь он был защитником Хатти. Но главное, он – сын Бога Грозы, и никто не смел в этом сомневаться.

Сам повелитель всегда первым рвался в бой. Его колесница врубалась в ряды каскийцев, словно ястреб в стаю уток. Рядом всегда стоял Цула. От одного вида этого грозного великана враг готов был бросить оружие и бежать. Цула мастерски орудовал тяжелым копьем с увесистым бронзовым наконечником. От сокрушительных ударов не спасали ни щиты, ни прочные доспехи.

Суппилулиуме не нуждался в шатре. Он спал, как и все – под открытым небом. Ложился прямо на землю. Клал под голову щит, а укрывался плащом. Ел редко – чем Боги накормят. Его дорогие доспехи изрядно попортили вражеские копья и стрелы. Расшитый золотом алый плащ повелитель сменил на простой, серый. Золотые перстни и браслеты пошли в награду самым отважным воинам. Зачем ему золото? Зачем ему уют? Он жаждал только мести, жестокой и беспощадной. И миг расплаты близится. Ответят каскийцы за все! За страдания народа, за сожженную Хаттусу. Ответят сполна!

3

Колесницы подкрались к пологому склону. Следом тяжело бежали копьеносцы. Воины суты рассыпались, прячась за валунами, укрываясь в ложбинках. Солнце выглянуло сквозь гряду редких расплывчатых облаков, озаряя внизу широкую зеленую долину. Заросли кустарника возвышались над травой густыми шапками. Угадывались неглубокие овражки, словно шрамы. Начинающие желтеть стебли травы нехотя пригибалась от порывов проносящегося ветерка.

У подножья холма две серые ленты дорог сталкивались на распутье и уходили уже одной широкой полосой к каменистому берегу реки Куммесшахи. За переправой поднимались синие горы, поросшие густым лесом. Там, за горами лежала земля Каски – страна вечных врагов Хатти. От распутья одна из дорог вела к Хаттусе. По ней каскийцы наступали на столицу Великой Хатти, по ней же сейчас возвращались обратно. Другая дорога уходила в Верхнюю страну. Шустрой змейкой петляла по краям глубоких ущелий, продиралась сквозь густые заросли терновника и боярышника, бежала среди скудных горных лугов и небольших рощиц. В тех местах обитали полудикие гордые племена. Многие правители пытались подчинить народы Верхней страны. Но горцев невозможно было покорить. Бесстрашные и свободолюбивые, они отчаянно отстаивали свою свободу. Их селения ютились высоко на скалах. Любая гора на пути врага превращалась в крепость. Лишь только великий Лабарна сумел поладить с детьми гор. Дипломатия Лабарны была проста и надежна: он породнился с вождями горских племен. Несколько жен великого правителя происходили родом из Верхней страны, а могучие, низкорослые, одетые в звериные шкуры, горцы охраняли его покои.

Суппилулиума окинул долину внимательным взглядом.

– Дозорные прибыли? – спросил он у Цулы.

– Да, мой повелитель. Скоро свора шелудивых псов появится здесь.

– Кто идет во главе?

– Волчьи головы – самое сильное племя каскийцев.

Взор повелителя обшарил все овражки, холмики и зацепился за остатки разрушенной крепости: покосившийся кусок стены в человеческий рост, да пара еще чудом не рухнувших стрелковых башен. Когда-то эта крепость охраняла границу. Каскийцы давно ее разрушили. Он подозвал Фазаруку.

– Возьми три десятка копьеносцев и два десятка суты. Займите развалины. Если каскийцы попытаются перебраться через тот овраг, стой насмерть, но не пускай их.

– Повелитель! – лицо Цулы выражало беспокойство. – Дозорные заметили каскийцев. Только они идут не со стороны Хаттусы, а по дороге, из Верхней страны.

– Откуда они там взялись? – забеспокоился Суппилулиума. – Неужели нас перехитрили и решили окружить?

– Как прикажешь поступить?

– Пусть воины отойдут за холм. Колесницы отгоним в кусты, и – ни звука! – распорядился Суппилулиума. – Возможно, это мародеры, тем, кому ничего не досталось в Хаттусе. Решили порыскать в горах в поисках добычи.

Над скалистым ущельем, выходящим в долину, поднялись клубы пыли. Хеттские воины вжались в землю и затаились. Колесницы спрятали в зарослях. Лошадям держали морды, чтобы они ржанием не выдали засаду.

– Я не узнаю каскийцев, – изумленно произнес Цула, выглядывая из укрытия. – Где же их длинные копья и шесты с волчьими головами? Я не вижу повозок с добычей.

– Они бегут! – удивился Суппилулиума. Взор его просветлел. – Ты видишь не отряд каскийцев, а стадо баранов. Взгляни внимательно: их преследуют всадники со знаменем Бога Еникея. Если не ошибаюсь – это знамя племен Хауси.

Действительно, каскийцы бежали. Ободранные, испуганные, совсем не похожие на бравых вояк, больше сотни воинов удирали со всех ног. Путь стесняли отвесные скалы. Беглецам некуда было деться, как только стремиться вперед. А сзади наседали всадники верхом на приземистых большеголовых лошадях. Над всадниками плыл шест с оленьими рогами – символ Бога Еникея. Наездники погоняли беглецов тычками тупых концов копий. Некоторые каскийцы, устав от бессмысленного бега, останавливались и пытались защититься. Смельчаков безжалостно убивали. Кто-то взбирался на скалы в надежде скрыться. Его тут же настигали меткие стрелы. Наконец беглецы вырвались в долину и бросились врассыпную.