Живодерня

– И хтойта? Хто за дверью-то?

Это у него здорово получалось.

– Карина это! Открывай!

– Кто? – переспросил Сергей, не веря.

Пока Карина, по обыкновению многословно, отвечала, он быстро заглянул в комнату и, увидев, что диван пуст, открыл входную дверь.

– Мы тебя так рано не ждали, – сказал он входящей Карине. – Ты, видно, дверью ошиблась: мы ждали тебя оттуда. – Он указал на дверь спальни.

– Между нами, мальчиками, говоря, я так сегодня классно погуляла!! Питер такой кайфовый город!

Карина казалась возбужденной и счастливой. И судя по тому, как Сергей смотрел на нее… Впрочем, она выглядела действительно очень привлекательной. Даже у Ильи, хлебнувшего совместно с ней семейной жизни, что-то шевельнулось… в душе, разумеется.

Она пихнула Сергея кулаком в печень, дернула довольного жениха за немалых размеров нос. Илья избежал ее ласковых знаков внимания, спрятавшись за кухонный стол.

– Я зверски проголодалась, – призналась Карина, перебегая от стола к плите, хватая и запихивая в рот куски сыра, потом колбасы и вообще все съестное, что попадалось в поле зрения. При этом она без остановки болтала с набитым ртом. Сегодня она была в мини-юбке. Ноги Карины нельзя было назвать стройными, скорее кривыми, но это не портило ее общий вид.

– Пока я гуляла, меня два козла подклеить хотели – одного, лысого, я сразу отшила, а с другим поболтала, он меня в ресторан пригласил, мордоворот поганый. Ряха – во! Кулачищи – во! Говорит, что у Японца работает. Слышь, Илья, кто такой Японец? Мэр города, что ли?

– Может быть, Китаец? – поправил Сергей.

– Китаец, японец – какая на фиг разница. Я его, козла, послала. А он такой приставучий, никак не отстанет. Едет рядом в своей иномарке хреновой, одеколоном дорогим воняет – пришлось драпалять. И вот к вам прибежала колбасу вареную жрать. Сидела б лучше в ресторане. Ладно, когда повезешь нас с Басурманом город смотреть?

– Повезу, – пообещал Сергей.-Только теперь уж вы меня подождите.

Сергей переоделся в спортивные штаны и пошел тренироваться. Карина напросилась посмотреть, и они вместе с Басурманом, восторженно вскрикивая и хлопая в ладоши, наблюдали тренировку Сергея. Илья смотреть не пошел, а вместо этого включил телевизор, стоящий на холодильнике, и посмотрел программу новостей со всякими катастрофами, многочисленными убийствами и террористическими актами. Но когда стали показывать крупным планом депутатов госдумы, испугался и переключил на другую программу, но там демонстрировали целый кабинет министров! Господи!! Илья испугался еще больше. По третьей программе шел балет "Лебединое озеро", и Илья решил оставить балет.

Тренировался Сергей под восторженные дамские вопли и повизгивания Басурмана, наверное, больше часа. Если говорить честно, Илья сердился, и хотя то и дело вспоминал Жанну, но и Карина была ему как-то небезразлична, хотя чего было больше: чувства приязни или раздражения – он, пожалуй, не смог бы определить. Конечно, у нее было заметное преимущество перед другими женщинами – громадных размеров бюст. Кроме того, у нее не было уха. Особенно это придавало ей в глазах Ильи своеобразный шарм, экзотичность. Но когда он вспоминал Жанну… сердце его начинало бешено колотиться.

– Какая женщина! – шептал он сквозь зубы, держа в памяти ее образ. – Какая женщина!..

На большее выражение восторга у него не находилось слов.

Да, она привлекала Илью, пожалуй, как никакая женщина в его жизни. И что значило отсутствие уха у Карины, когда у Жанны на ноге такой очаровательный ортопедический сапожок. Когда он вспоминал этот предмет гардероба, сердце его колотилось еще сильнее. И если, отбросив мелкособственнические, эгоистические чувства бывшего мужа, все взвесив, серьезно посмотреть на этих двух женщин, то, конечно, Жанна перевесит. И Илья вновь представлял ее:

– Какая женщина!…

Какое счастье было бы оказаться в ее объятиях. Целовать ее руки. Боже мой! Боже мой!!

Сладкие грезы у "Лебединого озера" прервала ворвавшаяся в кухню Карина. Она начала толкать и тормошить Илью, требуя, чтобы он собирался на прогулку.

Денек выдался безоблачный и жаркий. В такую погоду хорошо загорать на пляже, купаться и вести пассивный образ существования под солнцем. Илья с Басурманом устроились на заднем сиденье. Карина попросила включить музыку.

– Ну, е-е-елки! – развела она руками при первых звуках органа.

За время мотания с Сергеем в машине Илья привык к музыке Баха и не замечал ее. Ну, играет там себе что-то, и пусть играет. Но нежное ухо Карины не выдержало такого насилия.

– А "Европа плюс" где? В машинах "Европу плюс" слушают.

Сергей ответил, что приемника у него нет – два года назад сперли, но он может поставить "Реквием" Моцарта.

– Давай "Реквием", – согласилась Карина. – Нехай "Реквием" поет.

Сергей помотался по улицам города, выехал на Невский, попутно сообщая кой-какие исторические сведения. Все глазели в окошки с опущенными стеклами, и хотя их обдувало ветерком – было все равно жарко.

Через некоторое время Сергей сделался настороженным, часто поглядывал в зеркало заднего вида и уже, похоже, начал забывать об экскурсантах, но Карина все время напоминала.

– Ой, а это что?! Ой, а здесь кто жил?!.

Вооруженных патрулей в городе не убавилось. То там, то тут в тени прятались группки в бронежилетах (в такую жарищу!) с автоматами. Стояли они будто бы просто так – от нечего делать, – но видно было, что только ожидают сигнала. Для чего? Зачем так много экипированных людей в жаркий день? Гаишники, окруженные такими же боевыми хлопцами, работали не покладая рук и проверяли документы у всех подряд. Их машине, правда, везло.

– Смотрите, пожар! – вдруг закричала Карина, захлопав в ладоши. – Вот радость-то!

Сразу из четырех окон второго этажа, оттуда, где располагалось отделение коммерческого банка "Огни столицы", рвались клубы дыма и языки пламени. Горело на редкость хорошо и весело. Пламя вырывалось клубами, как будто кто-то садил из огнемета, и было это жутковатое, но красивое, впечатляющее зрелище. Внизу под окнами собрался народ – полюбоваться.

– Остановись, посмотрим, – попросила Карина. – Ой! Останови, посмотрим, а? Когда еще так повезет!

– Нельзя здесь останавливаться, что характерно. Остановка запрещена, – сказал Сергей, оглядываясь.

И они поехали дальше, на Исаакиевскую площадь. Карина выглядела обиженной. Навстречу им попались три пожарные машины.

– Это как будто банк горел, – заметил наблюдательный Илья.

– Коммерческий банк, – ответил Сергей. – А коммерческие банки беспричинно не горят.

– Басурман! Смотри, Исаакиевский собор! – воскликнула восторженная Карина. – Я про него читала. Огроменный, тяжеленный!..

Она высунула голову в окно.

Вслед за идущей впереди "девяткой", водитель которой не отрывал от уха трубку радиотелефона (вел одновременно машину и разговор), вывернули на Исаакиевскую площадь и по тесному коридорчику с односторонним движением – между зданием гостиницы "Астория" и сквериком – поехали к зданию собора. Из динамиков несся "Реквием", в его звуках город выглядел мрачным и обреченным.

Сергей давно заприметил иностранного производства автомобиль, который "дышал в затылок". Его водителю и еще трем сидящим в машине мордоворотам в темных очках и одинаковых бейсбольных кепочках явно не была безразлична его машина, и он это чувствовал…

Истерически взвизгнули шины, Сергей среагировал молниеносно, нажав на тормоз. Выручила мгновенная реакция, не раз спасавшая ему жизнь. Заглядевшись в зеркало заднего вида, он непростительно близко прижался к шедшей впереди "девятке". При выезде на заасфальтированный простор площади, прямо перед носом "девятки", выскочил черный "БМВ" и замер; водитель "девятки", все еще не отрывая от уха телефонную трубку, успел затормозить. В следующее мгновение "дышавшая в затылок" иномарка с мордоворотами, взвизгнув шинами, влетела на тротуар, распугав горстку изумленных иноземцев, и, обойдя автомобиль Сергея, остановилась рядом с зажатой в "коробочку" "девяткой". Широко открылись обе дверцы, мордовороты были уже в черных масках.

– Пригнитесь, быстро! – приказал Сергей, но сделал это только один, остальные завороженно глядели на происходившее всего в девяти метрах от них мероприятие.

У одного из людей в масках в руках оказался автомат, у другого – пистолет. С двух стволов они открыли по "девятке" шквальный огонь. Поднялся неимоверный грохот. Как видно, патроны киллеры не берегли. В считанные секунды дверцы "девятки" были изрешечены пулями. Но водитель ее, к изумлению всех, оказался еще живой. Все так же прижимая к уху трубку радиотелефона, он выскочил из машины и, прихрамывая, пытаясь спрятаться за ее корпус от резвых пуль, побежал назад, туда, где стоял автомобиль Сергея.

Лысый и пузатый, протягивая свободную от телефона окровавленную руку, с перекошенным от ужаса лицом, он кособоко торопился к машине Сергея, как будто нарочно попав в такт погребального творения Моцарта. Киллеры, увидевшие, что жертва их убегает, прицельно всадили в него еще с десяток пуль. Белого цвета рубашка на груди мгновенно окрасилась в багровый. Толстяк сделал еще два шага до спасительной машины Сергея, повалился грудью на капот, толстым же лицом своим и перепачканной кровью рукой прижался к ветровому стеклу. Глаза его были широко открыты, словно он внимательно вглядывался в тех, кто сидит в машине, ища знакомое лицо. Было особенно неприятным и жутким то, что лицо его, сильно прижатое к стеклу, деформировалось: изумленно открытый глаз с бровью поползли вверх, нос расплющился и ушел в сторону; как на сюрреалистической картине, размазались губы. Лицо на глазах сидящих в машине зрителей растекалось по стеклу… Так иногда из баловства делают дети, прислонившись лицом с другой стороны стекла, чтобы напугать кого-нибудь. Ну и рожи у них выходят!

Толстяк, постепенно меняясь в лице, медленно сползал вниз. Секунда, две… лицо его изменялось каждое мгновение, вот это уже отвратительная смазанная маска… Еще секунда, еще… Страшная рожа внезапно исчезла с экрана, в воздухе мелькнула рука, и все пропало. Короткометражный фильм ужасов в музыкальном сопровождении "Реквиема" кончился, словно и не было изрешеченного пулями толстяка, иномарки с киллерами… А иномарки действительно уже не было: она успела умчаться, пока мертвое лицо, как капля воды, стекала по стеклу. И толстяк, неестественно раскинувший руки, лежал туловищем на асфальте, а лысой головой на газоне рядом с трубкой радиотелефона, с которой не расстался до последнего мгновения своей жизни и из которой все еще доносился писклявый женский голос: "Попсик, Попсик… что там у тебя случилось? Почему ты молчишь?.. Попсик!.. У тебя там музыка играет, ты не один?.."

– Ну что, вроде кончилось? – Сергей, выбравшись из-под руля, распрямил плечи. – Ну, вроде кончилось…

Он был единственный, кто не видел происшедшего убийства. Нагнувшись по своей команде, Сергей так и просидел под рулем, будучи уверенным, что все сделали то же, что и он. И сейчас, оказавшись среди безмолвных, неподвижно смотрящих вперед людей, почувствовал себя не в своей тарелке. Осмотрев каменные лица и оценив ситуацию, он дал задний ход. "Попсик, почему ты молчишь?.. Поп…" – Колесо раздавило трубку вместе с писклявым голосом. Хорошо, что за ними пока не выстроились машины. Не обращая внимания на творящуюся вокруг суету, Сергей вывернул обратно на Большую Морскую. Спешившим к месту преступления гаишникам было не до них, на их машину даже не обратили внимания.