Живодерня

– А высоты не боишься? – поинтересовалась Карина: всякое инакомыслие привлекало ее.

– Низости боюсь, – сообщил человек.

– Слушай, человек! Тебе отсюда все видать! Не встречал ли где по пути моих дружков?

– Нет, никого не встречал, – ответил ходульник, топая на месте: стоять на палках на одном месте ему было не очень удобно. – В дурдоме суета. Через забор видел. Ищут кого-то.

"Значит, не поймали", – подумала Карина.

– Слушай, тебе сверху видно все! – заметив на его груди бинокль, прокричала ввысь Карина. – В кустах кладбищенских никто не ночует?!

– В кустах навряд ли кто схоронится. Амвросий тут заправляет. Если кто ночью на кладбище окажется, так прямиком к Амвросию поступает. А он уж там рассудит – то ли на кол посадит, то ли шкуру с живого сдерет. Это уж как у него настроение будет.

– Как это понимать? – Карина поежилась от утреннего холода. – Что значит – на кол посадит? Кто это такой Амвросий и почему такие полномочия имеет?

– Амвросий – святой человек. На нем, считай, все кладбище держится. Порядок поддерживает. А полномочия сам себе назначил. Кто же ему пытки разрешит?

– Слушай, длинный человек, а найти-то твоего Амвросия как можно?

– Я не длинный, я большой человек, – слегка обиженным голосом сказал он. – А кто ж знает, как Амвросия найти! Стой на месте – Амвросий сам тебя найдет, если нужда будет.

Ходульник двумя шагами обошел Карину и двинулся своим путем.

– А, пошел ты! – негромко выругалась Карина, залезая в машину. – Ишь, Амвросий какой-то!!

Но большой человек не услышал: он был уже далеко.

Карина положила руки на руль, на руки подбородок и, глядя на пустынную дорогу, теряющиеся в тумане корпуса психбольницы, задумалась.

Илья очнулся от неудобства затекшего тела, бормотания и стонов. Прямо ему в ухо кто-то противно вещал, словно нарочно хотел досадить ему. Илья открыл глаза, попробовал пошевелиться, но ему это плохо удалось. Руки и ноги были крепко связаны, так что затекли и ничего не чувствовали. Перед лицом он видел сухое сено. Он резко повернулся, придав телу другое положение. Теперь можно было оглядеться.

Он находился в скудно освещенном помещении со сводчатым потолком, рядом с ним на охапке сена лежал связанный горбун; он-то и бормотал в ухо Илье; стоны доносились из другого угла помещения, но кто там стонет, Илья не видел. Здесь было темно, только слабый свет раннего утра проникал через решетки узкого оконца.

– Сергей! Это ты? – позвал Илья. – Эй, Сергей!

Стоны прекратились, из темноты угла донесся слабый голос.

– Вашего друга увели на допрос, – проговорил он и вздохнул тяжело. – Эти скоты изуродуют его. Кто бы мог подумать… Такая дикость…

Он снова застонал и завздыхал.

– Что это? Где мы? – спросил Илья у невидимого собеседника.

Но ему никто не ответил, только горбун бредил не переставая. Илья перекатился чуть подальше к стене. Где дверь, он не видел: было еще достаточно темно. Но рассвет разгорался, и имелась надежда, что скоро можно будет что-нибудь разглядеть.

Илья хорошо помнил, что произошло с ними; хотя голова и болела, он помнил, как попрыгунчики падали на них сверху, как отчаянно сражался Сергей, расшвыривая их в стороны… На ум пришли страшные рассказы Профессора об этих не знающих пощады людях.

Илья попробовал ослабить веревки на руках, разводя кисти. Было очень больно, но он терпел. От его стараний веревка как будто ослабла. Он перекатился на другое место, полагая, что своими передвижениями по помещению может набрести на спасительный выход. Нельзя было смириться с положением узника. Все что угодно, но только не смирение.

"Я от Китайца ушел, из дурдома ушел, из подземелья ушел…" – снова крутилась в памяти какая-то очень знакомая песенка. Он подкатился совсем близко к стонавшему в углу человеку.

– Хочешь выкатиться отсюда? Не выйдет, у Амвросия запоры крепкие, – перестав стонать, проговорил он слабым голосом.

– Что это за Амвросий!? Где мы?! – спросил Илья, тяжело дыша от сложных телодвижений.

Вглядевшись хорошенько, он увидел стонавшего человека. Раскинув руки и ноги, он без движения лежал на каменном полу.

– Ты еще не понял, – отозвался тот, не шелохнувшись, одними губами. – Мы в руках инквизиции. Амвросий инквизитор. Он мучает таких, как мы, экстрасенсов. Ты ведь тоже экстрасенс, да?

– Нет, не экстрасенс, – ответил Илья.

– Так ты с кладбища? Вас на кладбище взяли? Тогда вам не позавидуешь. Плохи ваши дела, – он тяжело вздохнул.

– Слушай, экстрасенс, у тебя руки свободные, развяжи, а, – разглядев собеседника, попросил Илья. Но ответа не дождался. – Эй, слышь! Эй!

– Я ведь уже после допроса, – простонал экстрасенс.

– Ну и что? – Илья никак не мог понять, к чему клонит биоэнергетик.

– А то, что у меня все пальцы, руки, ноги… вывихнуты. Мне и без движения лежать мука… У них это называется "мешок с костями".

– Как это – вывихнуто? – Илья подкатился ближе.

– Все вывихнуты и переломаны. На дыбу вешали, ноги выламывали… О-ох!..

Он застонал, не в силах продолжать дальше изнуряющий разговор.

И вдруг заскрипела открываемая дверь, помещение озарилось языками пламени. Илья с изумлением и ужасом глядел на двух вошедших людей. У одного в руке был факел, и в его призрачном пламени Илья смог разглядеть их подробно.

Оба пришельца были в черных одеждах, на головах у них были черные тряпичные маски (не такие, как носят бойцы ОМОНа, а какие были у палачей средневековья). Осветив светом факела лежавших, тот, у которого руки были свободными, поднял горбуна и забросил его себе на плечо, потом так же непринужденно взгромоздил на другое плечо Илью и вынес из помещения.

Носильщик роста был гигантского и силищи, похоже, неимоверной, потому что нес два тела без особого труда. Илья, боясь, что его могут уронить, пока что никак не проявлял своего недовольства. Горбун продолжал без умолку бурчать нечленоразделку.

Их пронесли по длинному каменному коридору. Пока их несли, Илья все больше упрочивался в мысли, что они находятся в казематах старинного средневекового замка. Хотя откуда замок, когда в средние века и города-то здесь не было… Заскрипела железная дверь, и Илью внесли в освещенный зал, перевернули и опустили в кресло. Палач развязал Илье и горбуну руки, ноги оставил связанными, – Илья и за это был благодарен. Руки у него сильно затекли и ныли. К своей радости, рядом в кресле он увидел живого и здорового Сергея. Тот подмигнул Илье, чем сразу поднял ему паршивое настроение.

Они сидели в пыточном зале – нечто подобное Илья видел в кино. Вон там при помощи колеса поднимают на дыбу, там – стол для растягивания человека, в углу – "испанский сапожок", колодки, в которых зажимают щиколотки ног… И даже два палача в масках, в одном из которых угадывался бывший штангист. Илья вертел головой. Было в этом антураже что-то ненастоящее, искусственное, киношное… уж лучше кино с хорошим концом. Илья посмотрел на своего друга и совсем успокоился.

Перед ними на возвышении стояли стол и стул с высокой спинкой. Палачи расположились за креслами пленников в ожидании главного судьи, наверное самого Амвросия, чтобы начать безжалостно их пытать.

Наконец дверь в углу помещения отворилась и вошли двое в черных длинных одеждах, друг на друга похожие: длинноволосые, с бородами. Один из них поднялся на возвышение и сел на место напротив пленников, другой примостился справа рядом со столом, на котором людей растягивали, и стал сразу незаметным; всеобщее внимание обратилось на сидящего перед ними человека.

– Итак, – хорошо поставленным басом неторопливо начал допрос сидящий за столом.-Сегодня ночью вас обнаружили на кладбище. Что вы там делали?

– Гуляли, что характерно, – пошутил Сергей. – А почему мы должны отчитываться?

– Вы, наверное, не поняли, что сейчас решается вопрос вашей жизни, – невозмутимо проговорил человек. – Вы в руках возрожденной инквизиции. Вам должно быть известно, сколько лжеучителей, ведьм и колдунов завелось на теле нашей планеты. Чтобы колдовство не приобрело повального характера, мы вынуждены возродить инквизицию. Говорите не таясь и не пытайтесь запираться. Вы экстрасенсы?

Илья с Сергеем ответили, что нет; слабоумный горбун тихонько говорил о своем.