Пусть со светлой тоской прах несут журавли
Тех, кто пал у развалин рейхстага.
Им лежать в гимнастёрках, к погону погон,
Рядом с ними отцы их и деды.
А в России по ним горит Вечный огонь,
Как бессмертное Знамя Победы.
У них не было жён, также как и невест,
Им всего лет по двадцать на брата.
В честь прихода Победы звучит благовест,
Мне стучит сердце звоном набата.
Как хотелось забыться, да так, чтобы сны
Приказали: «С фашистами к бою!»
Чтобы снова вернуться в горнило войны
И закрыть их от смерти собою.
Нынче май сорок пятого, радость в глазах,
Отшумели военные грозы.
У победной весны навернулась слеза,
Это плачут по павшим берёзы.
На бруствере войны
В сорок пятом году отгремела война,
Отшумели военные грозы.
Всем обязан тебе, фронтовая жена.
Помнишь бой у сгоревшей берёзы?
Предрассветный туман разливался окрест,
В тишине спали маки и розы.
Но уже полыхал атакованный Брест,
И, как свечи, горели берёзы.
В трёх верстах от войны окопался наш взвод,
Там, где нет даже места на карте.
Перед бруствером смерть, за спиной небосвод,
И восход как заря на закате.
Кто же знал, что во всём превосходит нас враг —
По три танка с крестами на брата.
Где был вырыт окоп, появился овраг;
И утрата, утрата, утрата…
Сколько было в то утро фашистских атак,
Знать не знали кукушкины слёзы.
Где застава была, там теперь пустота,
Ни одной уцелевшей берёзы.
От снарядов растерзанной гибла земля,
У бойцов к ней, как к матери, жалость.
И сжималась бронёй окружений петля,
И страна всё сужалась, сужалась…
Небо падало вниз, нечем было дышать
Из-за копоти, дыма и смрада.
У безжизненных тел билась в муках душа —
Это было исчадие ада.
Мы держали плацдарм, выбиваясь из сил,
За пределом немыслимой грани.
Раскалённый свинец ноги мне подкосил,