И попросила снять гитару со стены.
Привычно руки сами к грифу потянулись,
Но тяжелеющие пологи ресниц
Не от бессонницы – от времени сомкнулись,
Явив сны муз как иллюстрации страниц.
2
Всплыла мелодия, звеня над куполами,
Сияя златом, своды неба голубели.
Младенца сон был пробуждён колоколами,
И мамин голос лился мне у колыбели.
Он зримым был и осязаемым до вкуса
Животворящего грудного молочка.
С божнички лик смотрелся матерью Иисуса,
Светло внимая стрекотанию сверчка.
О, этот миг, не повторяющийся боле,
Мотив баюкающий – детства оберег.
Он будет так щемить нутро усладой боли,
Пока душа не превратится в имярек.
3
Сюжет событий в сновидениях листая,
Глазам привиделся предутренний распев.
Пернатый хор, из гнёзд стремительно взлетая,
Запел, о судном дне подумать не успев.
На проводах, как ноты шустрые, синицы
Шедевры клювиками страстно создавали.
Их не пугали даже всполохи зарницы,
Лишь к непогоде низко ласточки сновали.
Бурь оратория – она другого цвета,
В ней чёрно-белые присутствуют тона.
Так в сорок первом репродуктор сельсовета
Оповестил: грядёт священная война.
Людские проводы на фронт как крестный ход,
В толпе солдатки голосили а капелла.
Ещё не виден был спасителя приход,
Но уже ягода виктория заспела.
Горячей сечь была, в огне земля горела,
Рябины плакали в лесах без снегирей.
Орда от ненависти к русским озверела,
Сжигая их живьём в печах концлагерей.
На пепелищах места не было иконе,
А вместо звонниц – эшафоты пустырей.
На поле боя ржали раненые кони,
Как будто реквием по жертвам алтарей.
По снегу, в дождь, какой бы ни была погода,
Под пулемётным ливнем мессеров в крестах
Красноармейцы шли четыре долгих года
Туда, где должен быть поверженным рейхстаг.
Победный марш поверх поверженных знамён,
Миг ликования с печалями утрат.
И обелиски с миллионами имён,