Гитар гитара, расскажи про мои сны

Подходящих примет
Предсказания судеб влюблённых.
Но в параде планет
Есть на звёздах твоя акварель.

Далеко позади
Колесница крылатой авроры.
Перекрыт горизонтами
Свет безмятежных лучей.
Погоди, не студи,
Снова, солнце, взойди,
Жемчугами укрась мельхиоры.
Не надейся, но жди,
Не должно быть в любви мелочей.

Возвратишься опять
В это терпкое, в ягодах время,
Если бросить не жалко
К вискам серебристых монет.
До него только пядь…
Только прядь
Наклонилась к поэме,
Чтобы вновь изваять
Для неё
Золотистой дорожкой сонет.

Виват и реквием

Дорога. Рельсами разрезана река;
Как больно жить, познав её безмолвный крик.
Но, может, там, где есть просвет сквозь облака,
Ждёт поворот, а не безумия тупик.

Под стук колёс вагон качается слегка,
Плацкартный полнится испаринами лет.
Там, впереди, безвестность цели, а пока
На скорый поезд непросроченный билет.

Преграда держит две поверхности воды
Порознь, опутав частоколом рваных шпал.
Одна из них давно закована во льды,
Другая – в снег. И всё же теплится запал.

Но нет течению обратного пути,
И не прорвёт плотину давности поток.
Экспресс на стыках вторит грешное «прости»,
Спеша вперёд, но не в тупик, а где итог.

Знакомых лиц нет в провожающей толпе,
Как нет, по сути, остановочных платформ.
С перрона всем, кто вспрыгнул в общий и в купе,
Мерцая мглой, фонарный светится плафон.

Не зря придуманы над пропастью мосты;
Состав и все, кто в нём, уже на берегу.
Вдали виднеются встречающих цветы
И тот, кому за жизнь пожизненно в долгу.

Локомотив, скрипя нутром, убавил ход,
Из уважения чуть-чуть притормозил.
Но машинист отдал команду на проход,
Боясь просрочить, пассажиров увозил.

Прибавить бег его не дрогнула рука,
Он к повелению Всевышнего привык.
А где-то всхлипнула отчаянно река,
Туман с росой полёг слезами у травы.

Развилки блеск. На стрелке жёлтые огни —
Примета станции конечной узловой.
Здесь можно вырваться из круга западни
И повернуть назад по ветке кольцевой.

Казалось, вот он – долгожданный путь домой.
Вскричали путники счастливое: «Виват!»
Не повернув, промчался поезд по прямой,
И в этом стрелочник обычный виноват.

День заспешил уйти в предчувствии лампад,
И лик святой явился с бликами икон.
Пылало зарево в том месте, где закат
И до него один, последний перегон.

Тот, у кого в руках ключ жизни и судьба,
Благоволил предупреждающий гудок.
Вода, огонь, оркестра медная труба
И надвигающийся к сердцу холодок.

Кто не хотел спешить, святого стан обвив,
Молил, в надежде, что в оставшемся пути
Кондуктор высадит, экспресс остановив,
Чтобы пешком куда положено дойти.

Давно не слышен нервный грохот эстакад,
И не спешит водитель фуры на обгон.
А впереди с венками, взятый напрокат,
Под звуки реквиема движется фургон.

В подлунном мире жизнь размеренно плыла,
Дела, заботы – всё мирская суета.