Шалом

– Правильно ты всё говоришь, только, Света, накипело уже! Представляешь, страшно становится жить! Куда мы идём? Что будет с нашими внуками? Опять я на эмоции скатилась. Слушай дальше. У Саши Шкодина мама – двоюродная сестра председателя горисполкома, а значит, её сынуле-недоноску тоже всё можно.

– Хорошо, Елена Игоревна, я всё про родителей поняла; с ними разговаривать бесполезно. А как же папы и мамы униженных детей?

– А ты бы попёрла против зампрокурора, против самого горисполкомовского начальника?

– Нет, я с детства трусиха! Но надо что-то делать. В конце концов эти сопливые бандиты когда-нибудь тебе, Лена, вилку в спину воткнут или что-нибудь в этом роде.

– Думай, Светлана Юрьевна, у тебя голова светлая. Я уверена, ты найдёшь методы на этих гадов. Готовься, у тебя завтра первый день пребывания в аду…

…Когда дверь в спальню закрылась, и измотанная нянечка, наконец, вышла на улицу перевести дух и заодно покурить в тишине, подготовительная группа зажмурила глаза, пытаясь уснуть. В этот момент Коля Ванюкин поднялся во весь рост, демонстративно снял плавки и грозно заявил: «Видели, вот это вам всем; кто против меня рыпнется, будет сосать мою письку вместо леденцов!»

Кто-то из присутствующих нервно хихикал, кто-то спрятался под одеяло, кто-то просто потерял дар речи от такого детсадовского беспредела.

Между тем распоясавшийся подонок продолжал:

– Эй, рыжее чмо, хиляй сюда! Ты конфет притаранил? А может, ты уже забыл, что с жидов двойная ставка? Поднимайся, лупарик (очкарик) и канай (иди) ко мне, живо.

…Серёжа Баевич, ни грамма не испугавшись визгливого рычания маленького гадёныша, спокойно поднялся с постели и смело двинулся к будущему антисемиту.

– Ну, еврейчик носатый, и где мои рубики?

– Какие кубики Рубика?

– Ты дурочку не включай, а то щас без башки останешься. Санёк, обшманай (обыщи) его шконку (кровать).

…Корефан Коляна метнулся к кровати новенького, но по пути напоролся на Серёжин кулак. Еврейский мальчик каким-то ловким движением ударил Санька в бок чуть выше пупка, тот охнул и, обездвиженный, рухнул на пол.

Ребятня тут же примолкла, вытаращила удивлённые глаза, наблюдая за невероятными событиями, поскольку ещё никто не осмеливался противостоять сопливой шестилетней шпане.

Ошарашенный подонок Коля молниеносно напялил плавки, как коршун слетел с кровати и в полном гневе ринулся на Серёжу: «Ну, жидяра, тебе капец…»

Он замахнулся своим кулачком, выпучил страшные глазёнки, но тут же получил весьма болезненный удар в коленку. Нога сразу отнялась, а от бравады маленького хулигана не осталось и следа.

Серёжа спокойно нагнулся к нему и прошептал:

– Я буду бить тебя постоянно, если кому-нибудь наябедничаешь, то получишь ещё сильнее и больнее.

– Ты не знаешь, кто мой отец! Он тебя порвёт, как сявку!

– А ты, гад, без своего папашки чего-нибудь можешь?

– Сейчас коленка пройдёт, я тебя прибью!

– Коленка у тебя пройдёт дня через три, а пока исподнее суши, зассанец! А насчёт твоего отца я так отвечу: «У меня папа тоже крутой, никого и ничего не боится; террористов всяких, бандитов давил, как тараканов; пожалуешься – конец тебе и твоему отцу!

…Серёжа оглядел спальню, поднял руку и громко приказал: «Всем спать! Все забыли, что тут видели!», потом побрёл к своей постели, плюхнулся на подушку и заснул сном невинного младенца. В эту минуту его одногруппники уже храпели и сопели на все лады. А на полу валялись и нервно дремали два маленьких мешка с дерьмом – Колян и Санёк.

Через час вернулась нянечка и принялась будить подготовительную группу; заметив на полу двух спящих мальчиков, она резонно смекнула, что те скатились на пол во сне. Ребята с трудом и нехотя пробуждались. Когда Сашу Шкодина увезли в больницу с неожиданным аппендицитом, перешедшим в перитонит, за хромающим Колей Ванюкиным примчалась служебная машина из прокуратуры.

Зампрокурора нервно вышагивал по гостиной своего трёхэтажного особняка.

– Коля, объясни мне, что случилось в тихий час?

– Пап, я во сне упал с кровати и нечаянно ударился коленкой.

– Но я не вижу ссадины или синяка…

– Ну что ты меня допрашиваешь, мне очень больно, пожалуйста, оставь меня в покое.

– Я это так не оставлю, я привлеку к ответственности няньку, воспитательницу, заведующую, всех!..

– Папа, я сам виноват! Не кричи, у меня болит голова, меня тошнит, мне плохо…

– Сейчас я вызову врача.

– Делай что хочешь, только не трогай меня…

…Главный светило травматологии Томска профессор Фурман прибыл через пятнадцать минут после звонка:

– Что у нас тут, молодой человек?

– Коленка болит, как будто там внутри гвоздь. Встать не могу на ногу и голова кружится.

Профессор довольно тщательно осмотрел колено, нежно пропальпировал место предполагаемого ушиба, но не обнаружил ни вывиха, ни перелома, ни опухоли, ни мышечного спазма; нога выглядела вполне здоровой. Он почесал жиденькую седую бородёнку и глубокомысленно изрёк: «Нужен снимок!».

Колю в спешном порядке увезли на рентген. Ещё через два часа легендарный Фурман внимательно разглядывал снимок, потом долго пялился в пустоту, затем чесал умную репу, приговаривая: «Ничего не понимаю! Нет ни малейших признаков травмы. Почему тогда мальчик не может ступить на ногу? Это какой-то нонсенс!».

Таким образом, подготовительная группа, да и весь детский сад «Солнышко» оказались на несколько дней свободными от хулиганского беспредела, от малолетнего сопливого террора, от унижений и побоев. Но самое странное случилось через два дня после известных событий. Совсем недавно затюканный и униженный «дедами» мальчик Вова возомнил себя сильным и принялся терроризировать одногруппников.

Затретированный, преследуемый ребёнок в одночасье превратился из жертвы в преследователя, в злобного хулигана.

…Светлана Юрьевна, сочинившая за две ночи целую методичку по искоренению дедовщины в конкретном среднестатистическом детсаду, впала в полное недоумение, когда обнаружила в группе нового хулигана. Она оказалась в полном ступоре, не зная, что теперь предпринять.

Очевидно, дело не в детях и их родителях, а в системе, в государственном устройстве, в понятиях, установленных… Сами знаете, кем?!

Параграф 2. Адекватный ответ

«Не будь антисемитизма, я бы не думал

о себе как об еврее».

    Артур Миллер.

…Прокурорский сынок, он же отпетый двоечник и несносный дебил Коля Ванюкин кое-как переполз в третий класс. После детского сада он вдруг стал полностью неадекватным – просто слетел с катушек. Одним словом, Всевышний явил миру законченную мразь и морального урода.

Его колено полностью восстановилось, но в голове образовался вакуум, тормозящий психическое развитие и умственные способности.

В свои десять лет Коля выглядел сопливым пацаном, картавым недоноском, обозлённым на всех и вся, а особенно на евреев. Он не забыл Серёжу Баевича, выключившего его из привычной системы ценностей, унизившего и оскорбившего до глубины его поганой душонки. Теперь все евреи представлялись Коле врагами как в личном плане, так и вообще…