Исповедь чемпионки

– Рита, домой!

– Света, ну-ка быстро поднимайся!

– Ира, давай скорее, «Спокойной ночи малыши» начинается!

– Саша, тебе ещё примеры надо решить, домой!

И так почти каждый вечер, пока не наступала зима.

Зимой мы придумывали другие развлечения.

Почему сейчас люди не собираются по вечерам во дворах, а сидят по своим камерам – квартирам? Почему соседи по лестничной площадке даже не знакомы друг с другом? Куда делась великолепная дворовая игра домино?

Да… Неповторимый дух того времени утерян навсегда и, боюсь, безвозвратно!

Люди стали обособленными, злыми и, поэтому предельно одинокими и тревожными.

Я знала всех соседей по дому не только в лицо, но и по именам.

Дворовая дружба пацанов и девчат считалась самой крепкой, по крайней мере, класса до шестого…

У каждого квартала была своя ватага со своим лидером. Если, например, десятилетний пацан нарушал границу и, может быть, совершенно случайно забегал на чужую территорию, то тут же подвергался экзекуции – избиению. Били его обычно до первой крови, чтобы в следующий раз неповадно было.

Мне же позволялось гулять где угодно и когда угодно, поскольку меня все знали, я ведь – чемпионка, гордость школы, да и любимица всего Харцызска…

Стою в центре нашего двора: нет ни одного доминошного стола, нет песочницы, нет скамеек, нет ничего. Есть бурьян по колено и подобие детской площадки, построенной скорее для экстрима, чем для детей!

Наверное, если бы я не эвакуировалась в Израиль, то изменения в нашем дворе проходили бы постепенно, не чувствовалось бы сейчас такого контраста, колющего глаз. Тем не менее, даже через столько лет я люблю мой незабываемый двор и дом, кажущийся родным.

Параграф 7. Железнодорожный вокзал

У нас ещё пара часов до темноты. Можно прогуляться по городу. Направляемся на легендарный железнодорожный вокзал. В маленьких городках вокзал, без всякого сомнения, является местной достопримечательностью. В моей памяти столько ярких воспоминаний, связанных с этим интересным местом.

Если из Харцызска до Донецка народ добирался на автобусе за полчаса, то в другие города можно попасть только по железной дороге. Поэтому для меня вокзал стал окном в другой мир. Путешествовать на поездах я начала с раннего детства.

Во-первых, мы с сестрой почти каждое лето отправлялись куда-нибудь к родственникам в Крым или на Сумщину.

Во-вторых, соревнования по спортивной акробатике всегда проводились в разных городах необъятной Украины, куда добраться можно только поездом.

Таким образом, за свою более чем десятилетнюю спортивную карьеру я объездила всю Украину, от Западенщины до Крыма, от Одессы до Таганрога.

Атмосфера в вагоне всегда особая.

Люди, ставшие на некоторое время почти родственниками, откровенничают по полной программе. А почему бы и нет?

Пассажир, час назад полностью открывший свою душу новым знакомым, сойдёт на следующей станции, а поезд помчится дальше. Встретит ли он когда-нибудь своих недавних попутчиков, так много узнавших про него? Скорее всего, нет! Поэтому вагон как психотерапевт, всё про всех знает, но посторонним ничего не рассказывает.

К родственникам обычно отправлялись втроём – я, сестра Света и мама. В поездках мама только и делала, что сдерживала мой неукротимый нрав, навсегда лишивший меня массы покоя. Больше всего нравилось ездить в плацкарте. Все дети, находившиеся в таком вагоне, не скованные границами купе, носились туда-сюда или забирались на третьи полки, устраивая там шумную возню. Их папы и мамы в это время баловались картишками, выпивали, закусывали и выкладывали друг другу сокровенное на блюдечке.

Другое дело, поездки на соревнования или на сборы.

Поскольку они проводились довольно часто, проходили по всей огромной Украине, то в поезде я обитала практически раз в два месяца, и так круглый год. Смело могу утверждать, что своё детство я не прожила, а промчалась в вагоне.

Ежедневные изнуряющие тренировки, шумный вокзал, душный вагон, всевозможные турниры, опять вагон, сборы, соревнования, – и так до бесконечности.

Обычно мы передвигались командой, человек 15—17, обязательно с тренером, иногда – с двумя. Всё проходило чинно и спокойно, ведь мы советские спортсмены, а значит, мы – сама скромность, воспитанность, пример нравственности. В карты, в лото играть запрещено, я уже не говорю про пиво и сигареты, нельзя носиться по вагону и создавать шум. А что позволялось? Не возбранялось: тихонько сидеть в уголке около окна и беседовать с партнёршами об акробатических элементах.

Поскольку вся команда – это группа неисправимых фанатиков, влюблённых в акробатику, то нам нравилось, как зомбированным, часами напролёт обсуждать спортивные выступления, различные сложные элементы и способы их усовершенствования.

Иногда поезд опаздывал и нам приходилось по нескольку часов торчать на многолюдном вокзале с огромными сумками. Чем тогда занимались?

А тем же самым – болтали, рассказывали анекдоты, хохотали.

Мне нравилась такая замкнутая на спорт атмосфера. Я и понятия не имела, что существует другое детство: различные кружки на станции юных техников, всевозможные интересные мероприятия в школьной пионерской организации, наконец, хорошие книги.

В голове сидел один спорт, только спорт и ничего, кроме спорта!

Ладно, вернёмся на маленький, уютный вокзал Харцызска. Конечно, он не выглядел огромным как, например, в Киеве. Можно сказать, что это была совсем крошечная станция.

Почему была? Надеюсь, что наш уютный вокзал находится на привычном месте.

Подходим ближе. Вокзал там же, такой же маленький и до боли родной. Площадь перед ним чистая. И только голубые ели стали намного выше и величественнее. Оглядываюсь по сторонам и замечаю, что на привокзальной площади почти нет людей, как будто никто никуда не едет и никто ниоткуда не возвращается. В наше время площадь бурлила как муравейник, полная народу!

Выходим на перрон. Всё так же, как и раньше: те же лавочки в тени голубых елей и берёз, на путях такие же товарные вагоны с трубами, но их мало, а вот вагонов с углём – нет вообще.

Кстати, харцызский трубный завод являлся единственным в Советском Союзе, выпускающим трубы большого диаметра. Наверное, в наше время такие трубы никому не нужны, раз завод работает всего лишь на четверть своей мощности. Один бывший рабочий, а теперь пенсионер, рассказал, что раньше на Трубном трудилось порядка тридцати тысяч человек, а сейчас не наберётся и пяти тысяч.

Канатный завод, когда-то одно из градообразующих предприятий Харцызска, теперь находится в полном запустении. По-видимому, корабли спят неприкаянно в портах и не ходят по морям-океанам, и канаты им совершенно не нужны.

Когда-то большая фабрика пищевых концентратов тоже закрыта.

Вот и получается, что пути узловой станции практически пусты, лишь несколько вагонов с трубами – и всё, а когда-то здесь изнывали в очередях сотни вагонов с углём, трубами, кирпичом и много с чем ещё.

У меня нет щемящей ностальгии по советским временам, однако, согласитесь, что не всё выглядело так плохо тогда.

Иногда, когда нам, ребятне, надоедало слоняться по двору, мы бегали на станцию и, как обезьяны, лазали по вагонам с трубами, шныряли под составами, как мыши, носились по путям. Оказаться под колёсами маневрового поезда ничего не стило. Слава Богу, никто из моих детских друзей и знакомых не попал под поезд, но некоторым другим пацанам из соседних дворов не повезло. Пока родители горбатились на заводах, их непутёвые отпрыски находили себе игры, иногда – довольно опасные.

Сегодня подавляющее большинство детей прозябает дома за компьютерами, подвергая себя другой опасности – игровой зависимости, убегая от реальности.

Мы посидели немного на пустом перроне в тени голубых елей, прогулялись по пустому вокзалу, вышли на небольшую привокзальную площадь, сфотографировали на память маленький вокзал с надписью «Харцызск» и побрели дальше, грустные и усталые.

Параграф 8. Широкие улицы, жёлтые листья и голубые ели

Все города, построенные в степи на ровном месте, имеют широкие и прямые улицы. Мой город именно такой.

Наверное, если глядеть сверху, то Харцызск выглядит, как шахматная доска: прямые улицы, квадраты кварталов. По краям дорог проложены широкие аллеи с огромными тополями и другими деревьями. Надо заметить, что Харцызск – зелёный, чистый, ухоженный город. Кроме того, мне всегда нравилось, что он – малоэтажный. Конечно, можно утверждать, что пятиэтажные дома тоже высокие, но они, в отличие от высоток, не загораживают солнце и не придавливают человека к земле. Мой город, хотя и низкорослый, зато – светлый, зелёный, наполненный свежим воздухом!

Больше всего нравился город осенью. Летом всё зелено, но это однообразно; не то, что осенью – буйство красок, от ярко-красного до бледно-жёлтого! Дома просто теряются в листопаде, а аллеи и тротуары покрываются толстым слоем хрустящих, золотых и красных листьев.