Конкурс на тот свет

– Но в аттестате у меня все пятерки были. Раз я такой умный оказался, то отец меня послал сюда учиться. Тут космодром, космонавты, ракеты, современная техника – и от дома недалеко. Я в семье единственный сын, еще пять сестер есть, но сын важнее. Отец меня ценил и хвастался моими успехами. Мои одноклассники или дома остались, или в Кзыл-Орду да Чимкент отправились, в пединститут, да в сельхозтехникум. А я – в Космический институт! Звучит!

Провалился я на проклятом сочинении, оно последним было. И поехал домой. А там меня ждут, как победителя, всем уже сообщили, что я первые экзамены успешно сдал. Приехал к отцу и не смог ему правду сказать, соврал, что поступил. Как он радовался, как все праздновали! Пришлось к первому сентября сюда вернуться. Тут как раз экзамены на вечерний факультет были, и я – поступил. Ура! Там русский устным был. Получается, что родителей я не обманывал – поступил ведь, хоть и на вечерний.

Меня даже в общежитие поселили. Повезло. Но если на вечернем учишься, надо обязательно работать. Я устроился грузчиком в гастроном. Хорошо – и при продуктах состою, и в общежитии живу, и в институте учусь. Вот, как хорошо было. На лекциях я, правда, мало что понимал. Там такие уравнения пошли, дифференциалы, интегралы, производные третьей-четвертой степени. Совсем не то, что в школе. Только с историей КПСС у меня получалось. Когда какой съезд состоялся, что обсудили, что приняли, какая пятилетка – коллективизации, какая – индустриализации, все знал, вплоть до пятилетки эффективности и качества. В зимнюю сессию историю на пятерку сдал, а матанализ и термех – завалил. Матан потом с третьего раза на трояк пересдал, а термех – никак. Надоело мне все: теоремы, доказательства, задачи – на занятия перестал ходить. Зачем мучиться, если ничего не понимаю. Послал учебу к шайтану. Меня и отчислили.

Домой вернуться стыдно. Отца жалко – он меня ученым стал считать. Я захотел просто пожить, поработать. А тут, весной – повестка в военкомат, в армию забирают. И одновременно меня из общежития выселяют, ведь я уже не студент.

– Так что же ты сейчас не в армии? – удивился Саша.

– Страшно стало. Зашлют куда-нибудь в Сибирь. А я степь люблю, чтобы солнце было и простор. Леса я боюсь, там темно, кусты густые и деревья высокие. Почему так – армян и грузин сюда служить отправляют, вместо них в горы – русских, а нас казахов и узбеков – всегда в Сибирь? Подумал я – и не пошел в военкомат. Меня потом военные в магазине искали. Я там еще и сторожем ночным стал работать, чтобы было, где спать. Убежал вовремя, когда их увидел! Сюда к институту прибился. Тут стройка спортзала началась, стену продолбили, отличный проход сделали. С тех пор здесь живу, от армии косю.

– Чего от армии? – не понял Тихон.

– Косю, – неуверенно повторил Мурат. – Может, я неправильно говорю по-русски? Я слышал, когда за мной в магазин из военкомата пришли, то офицер спрашивал: где грузчик, который от армии косит?

– Интересный оборот: косить от армии. Никогда не слышал, чтобы кто-то от армии косил, – задумчиво произнес Саша. – Может, у тебя глаза косые? – Сашка стал вглядываться в лицо Мурата.

– Почему так говоришь? – обиделся Мурат. – Глаза обычные, только узкие. Я же не китаец, я казах!

– Что дальше будешь делать? – спросил Тихон, оглядев унылое помещение.

– Думал снова в институт поступать, – Мурат кивнул на учебники. – Не получилось. Документов нет, их в военкомат забрали.

– А на что же ты живешь? – удивился Сашка.

– Бутылки собираю. 0,5 литра – по двенадцать копеек сдаю, 0,7 и из-под шампанского – по семнадцать. Жить можно, люди много бутылок выбрасывают. – Мурат посмотрел на разваленные в пылу борьбы бутылки, вздохнул: – Порядок нарушили. У меня в каждом углу по тридцать штук стояло.

– Я тебе помогу, – посочувствовал Тихон нелегкой доле казаха и быстро вернул бутылки на прежнее место. Даже проверил – в каждом углу вновь, оказалось, по тридцать бутылок.

– Справа были маленькие, а слева большие. А сейчас перепутались. Надо переставить.

– Это уже делай сам. – Тихон развязал казаху руки.

Мурат встал и задумался, с какой кучи начать?

– Интересно, чего больше: среди больших бутылок маленьких, или среди маленьких больших?

– Одинаково, – не глядя, ответил Тихон.

– Ты успел посчитать?

– В данном случае считать не требуется. Простая логика.

– Несколько больших бутылок откатились к маленьким, – попытался рассуждать Мурат. – Потом столько же, не разбирая, какие именно, ты вернул обратно. Среди больших бутылок оказались маленькие, и их количество равно числу больших бутылок в стане маленьких?

– Да.

– Но ты даже не знаешь, сколько именно бутылок переставил.

– Это логично. Перемещай хоть все, а потом расставь обратно по тридцать. Результат будет тот же.

– Сейчас проверю. – Мурат пересчитал бутылки и воскликнул: – Точно! А если бы маленьких бутылок было больше? Например, сорок?

– Хоть сто сорок. Главное, чтобы после всех перестановок в каждой куче осталось прежнее количество. Тогда число неправильных бутылок в каждой куче будет одинаково.

– Почему? – изумленно спросил Мурат.

– Подумай. Найти решение самому интереснее, чем узнать готовый ответ. – Тихон окинул взглядом безрадостную обстановку и серьезно продолжил: – Надо тебе ехать на БАМ. Поработаешь на ударной комсомольской стройке. К истории приобщишься. Будешь потом внукам говорить: я строил Байкало-Амурскую магистраль!

– У меня же документов нет. И строить я ничего не умею.

– Ерунда, скажешь, что в дороге потерял. – Продолжал советовать Тихон. – А рабочей специальности тебя обучат, было бы желание. Ты пойми, эта знаменитая стройка вот-вот закончится, и ничего более грандиозного у нас в стране уже не будет!

Мурат почесал затылок.

– Между прочим, ты – уникальный человек! – поразмыслив, сообщил Заколов. – И бомж, и без документов, и от армии косишь, и живешь только на сданные бутылки. Таких людей в нашей стране, наверняка, больше и нет. Ты единственный!

– Вот такой я, – тяжко вздохнул Мурат. – Я бы и рад как все жить, но обстоятельства…

– Мурат. – Тихон вспомнил, ради чего оказался в подвале. – Два дня назад ты здесь девушку не видел? Ее вытолкнули из окна туалета с твоей стороны здания.

– Что разбилась? – ахнул Мурат.

В его узких глазах Тихон не увидел никакой иронии или притворства.

– Нет, ее выволокли из окна первого этажа. Или она сама оттуда вылезла. С тех пор она пропала.

– Девушку я не видел… Я около стены не сижу. Когда вылезаю, то быстро ухожу, чтобы не заметили… Тут солдат из стройбата, Ашот, на стройке торчит, вместо сторожа. Вот кого надо спросить. Только это вы сами, я с ним ругаюсь. Он у меня еду ворует.

– Видел я вчера солдата, – вспомнил Тихон, – дрых на песочке.

Ребята распрощались с Муратом и выбрались из подвала через небольшое отверстие вдоль труб.

После спертого подвального духа хотелось полной грудью вдохнуть свежий воздух. Но солнце зависло в зените, воздух был раскален, и никакой свежести не ощущалось. Прохлада подвала в эти минуты показалась манящей и комфортной Заколов и Евтушенко обошли небольшую стройплощадку. Сейчас здесь не было ни одного местечка, где можно было бы укрыться от солнца. И ни одного человека.

Зато за ними следили сразу две пары глаз. Одна задумчивая из подвала, другая туманно-испуганная из-за угла.

Глава 8. Новая версия

Пока друзья возвращались в общежитие, Тихон рассказал о том, что видел и слышал в кабинете Павленко. Общее мнение сформулировали так: заведующий кафедрой марксизма-ленинизма скользкий двуличный тип с сомнительными увлечениями, но для безоговорочной роли маньяка-насильника фактов пока маловато. Надо за ним понаблюдать.

– Смотри! – Тихон остановился и присел на корточки. Под ногами бегали черные муравьи с поднятым вверх брюшком. – Это бегунки! Недавно вылупились, вылезли сдуру на жару, бегают, ищут пищу.

– А чем они питаются? – спросил Сашка, зная страсть приятеля к насекомым и паукам.

– Мертвечиной всякой. Дохлыми мухами, раздавленными кузнечиками. И от чего покрупнее не откажутся. На Балхаше бегунков не было. Здесь климат жарче.

Над муравьями закружилась стрекоза, спикировала на одного из них, деловито откусила брюшко, а оставшуюся часть бросила. Лапки жертвы еще дернулись раз-другой, а стрекоза уже парила и высматривала новую добычу.