Веселые байки из тюрьмы

На верхней наре над стариками лежит Профессор и читает газету, что-то отмечая в ней ручкой. Профессор является казначеем и бухгалтером одной московской группировки, которая занимается "отжимом" квартир. Профессором его прозвали за внешний вид – высокий рост, стать, благородная седина, очки. На свободе всегда носил бородку, интеллигент, одним словом. И не скажешь, что из своих сорока трех, тринадцать провел в тюрьме. Приехал на родину в N., навестить могилы родителей, тут его и приняли за какие-то старые грехи. Но Профессор не расстраивается, знает, что долго здесь не задержится. Три дня назад приходил к нему адвокат, которого наняла его группировка, аж из Москвы прилетел. Так он сказал, Профессору, что доказухи у ментов нет, максимум месяц продержат и нагонят. Потом ему сделали богатую передачу, да и денег на лицевой счет закинули, чтобы можно было что-то в ларьке купить. Профессор на радостях накупил в ларьке пачек двести лапши китайской, банок пятьдесят консервов всяких, несколько блоков сигарет, кучу чая, кофе, сгущенки, конфет, шоколада и теперь хата сыта и довольна. Да еще и Цыгану с Трубой передачки зашли, так что хата стала похожа на какой-то сельмаг – консервы, конфеты, сигареты, чай, лапша, сало и колбаса.

Но вернемся к Профессору. Теперь, когда он знает свою дальнейшую судьбу, он спокоен. Адвокат принес ему кучу газет и журналов – всякие "Известия", "Новости бизнеса" и прочие "Коммерсанты", вот он и изучает, что, почем и где. Что-то отмечает ручкой, иногда восклицает, – Ну как так можно? Чем они там в правительстве думают? Совсем с ума сошли.

Профессора уважают за ум, за знания и за абсолютное спокойствие, он никогда не повышает голос и все объясняет терпеливо, как преподаватель на лекции нерадивым студентам. Только у него есть два "пунктика" – он не любит ненормативную лексику и обожает, когда люди говорят грамотно.

Рядом с Профессором лежит Студент и читает книгу В. Богомолова «Момент истины» («В августе сорок четвертого»). Семен Студент – это отдельная тема. Он тоже, как Свеча и Пулемет – карманник, но он карманник – оригинал. Лет ему чуть за тридцать, отсидел четыре срока, высокий стройный, широкоплечий, каштановые волосы, голубые глаза – мечта юных студенток и стареющих вдовушек. Знаменит был тем, что в транспорте он не просто вытаскивал кошелек, а открывал его, забирал деньги и засовывал кошелек терпиле обратно, и не важно куда – в карман или в сумку. Погорел на том, что на пустом кошельке у терпилы обнаружили его отпечатки пальцев.

Студентом его прозвали за то, что он мечтает поступить в МГУ и получить профессию юриста, причем мечтает с первого срока. Семен закатывает свои голубые глаза и мечтательно говорит, – Вот получу диплом и тогда я им всем, падлам, устрою.

Когда у него интересуются, – кому им, – то Семен смотрит на собеседника, как на ущербного и отвечает с неохотой, – я же сказал, падлам.

Кто такие падлы, до сих пор никто и не выяснил. Освобождаясь, каждый раз, Студент мечтает украсть нормальную сумму денег и уехать в Москву, но судьба и суд ему не позволяют это сделать. В итоге Семен сел в пятый раз.

И вот, лежа рядом с Профессором, он читал знаменитую повесть "В августе сорок четвертого". Книгу эту он выдурил у кого-то на КПЗ и за десять дней карантина читал ее шестой раз, все время восторгаясь и зачитывая вслух всей хате целые абзацы. Причем, каждый раз читал новый фрагмент. После пяти суток цитирования, Пика пообещал его зарезать, если он не заткнется, так что теперь, единственным, но неблагодарным слушателем был Профессор, которому Студент был симпатичен тем, что тянется к знаниям и тем, что читает.

Правда, когда Профессор поинтересовался у Студента, зачем он книгу перечитывает постоянно, то Студент удивленно сказал, – Богомолов ведь в СМЕРШе служил, то есть почти мусор, значит юрист, это типа, моего учебника, готовлюсь в МГУ.

Вот и сейчас, прочитав очередную страницу Студент воскликнул, – Ах, ты, падла, как завернул, гад. Слушай, Профессор, что фрайер базарит.

Профессор отвлекся от газеты, поморщился и спокойно сказал, – Сеня! Вы же будущий юрист, извольте объясняться культурно.

Студент посмотрел на него с недоумением, потом на секунду задумался и ответил, – Так я и так культурно, я же не по матери, а просто сказал, что он фрайер.

Пулемет, лежа на нижней наре напротив, улыбнулся и сказал, – Да, Студент, никогда тебе не стать Профессором. Мал ты еще, груб и глуп. Вот учись у нормальных, умных людей. Лежит себе, прессу просматривает и тут ты со своими падлами и фрайерами.

Студент повернулся к Пулемету и ответил, – Пулемет, так ведь он в натуре, фрайер, набазарил тут себе на два вышака (расстрела), да еще и подельников сдал.

Тут к Пулемету подошел Сметана и поинтересовался, что будем ужинать. Пулемет приподнялся на наре и спросил у Свечи и Пики – Деды! Что хавать будем? Вон, мальцы готовить собрались, что бы вы хотели.

Это была не издевка, а уважение к возрасту. Пика, рассказывавший в этот момент Свече, как приколол к дереву стукача на лесоповале, недоуменно глянул на Пулемета, как будто возвращаясь из прошлого, "очнулся" и сказал, – Да нам, сынки, все равно, верно, Никанорыч? Свеча кивком подтвердил.

Тогда Пулемет, повысив голос спросил, – Хата! Чем ужинать будем? Некоторые отвлеклись от своих разговоров и занятий и стали выдвигать предложения. Профессор предложил сделать суп из лапши и консервов, Студент сказал, что не хочет ужинать. Четверка за столом предложила бутерброды и чай. Басмач и Палец были увлечены игрой и ничего не слышали. Цыган не успел ничего сказать, как послышался какой-то шум за дверью камеры. Все замолкли и кроме Угрюмого, который продолжал спать, повернули голову к двери. Повернулся ключ, звякнул засов и зашел парень, лет 19.

Был он высок и крепок. Именно той, крестьянской степенностью, пышущей здоровьем, которую описывали русские классики. Светло-рыжие волосы, веснушки и кулаки, размером с маленький арбуз. В руках он держал две огромные клетчатые сумки из которых доносился запах мяса или колбасы. Контролер сказал – принимайте новенького и закрыл дверь.

Парень постоял секунду, обвел всех взглядом и пробасил, – Здорово всем! Я Генка Маньшин из Ольховки, а лучше – Трактор.

Окунь и Пулемет переглянулись, улыбнулись и Пулемет сказал, – Ну проходи, Генка Трактор. Генка степенно поставил сумки на пол, подошел к нардистам, извинился и попросил освободить место на дубке. Вартан взял нарды и перенес их на свою нару.

И тут Генка, расстегнув сумки начал выкладывать добро на стол. Чего там только не было – штук тридцать вареных яиц, килограмм семь вареной в мундирах картошки, килограмм пять соленого сала, колбаса, копченое мясо, несколько вареных куриц, огромный кусок сливочного масла, лук, чеснок. Потом из другой сумки он достал пачек двадцать сигарет без фильтра, десяток коробков спичек и стопкой сложил на край стола.

Закончив раскладываться, Генка сказал, – Это все на хату, нужно съесть быстро, чтобы не пропало, вот только чая нет, мать не положила, – и добавил, – жаль, что при шмоне забрали трехлитровую банку огурцов соленых и банку помидоров, мать сама солила. А они… – он шмыгнул носом и проворчал, как будто пародируя кого-то, – в стекле не положено…

Пулемет, усмехнувшись, спросил, – А помидоры и огурцы прям в банках были? Генка ответил, что, да. Пулемет подмигнул Колесу и кивнул. Колесо подошел к двери и начал стучать в нее.

Из коридора донеслось, – Какая?

Колесо крикнул, – Два пять.

Подошел контролер и через дверь буркнул, – Что надо?

Колесо попросил, – Открой кормяк.

Открылась кормушка (окно для раздачи пищи), Колесо наклонился и поздоровался, – Здорово, старшой. Потом попросил контролера наклониться и что-то быстро, но тихо стал говорить, было слышно только бубнение и отдельные слова – мать, колхозник, помидоры, половина.

Контролер сказал, – Попробую и захлопнул кормяк. Колесо вернулся к столу, по пути сказав Генке, – присаживайся, – кивнул Пулемету и тоже сел за дубок.

Труба в это время келишивал (переливал из кружки в кружку) чифирь. Пулемет, поднявшись с нары, тоже присел за стол. Чип и Дейл стали разбирать продукты и укладывать в шкаф на стене и на свободную нару. Нардисты продолжили игру уже на наре у Пальца, старики вернулись к беседе, Угрюмый спал, Студент опять углубился в чтение, а Профессор молча наблюдал за всеми со своей "пальмы" (верхней нары).

– Ну, что, Генка Трактор, давай знакомиться, я Пулемет.

Все, сидящие за столом представились, Генка кивал и говорил, что очень приятно. После этого Пулемет представил всех остальных и добавил, – потом сам познакомишься. Генка поинтересовался, где можно помыть руки, так как с дороги и негоже за стол садиться с грязными руками. Профессор с верхней нары задумчиво посмотрел на него и встретившись глазами с Пулеметом, кивнул – типа, соображает парень. Цыган показал Генке, где мыло и дал полотенце. Помыв руки, Трактор опять присел за стол.

Труба протянул ему кружку с чифирем и сказал, – Ну, будем знакомы.

Генка как-то смутился и сказал, – Простите, но я чифирь не пью, дядька Федька говорил, что на сердце влияет. Простите, еще раз.

Труба удивленно поднял брови и спросил, – А дядька Федька, это кто?

На что Трактор сразу ответил, – Ну водила наш, с Ольховки, он сидел же, вы его не знаете, разве?

Труба, усмехнувшись, отрицательно покачал головой.

Тут не выдержал Колесо, – Нет, дядьку Федьку мы не знаем, знаем только Федьку дядьку, а твой дядька Федька, наверное, в соседней хате сидел.

Все улыбнулись, а Генка продолжил, что дядька Федька научил, что в тюрьме, как зашел, нужно поздороваться, что-то положить на общий стол и обязательно помыть руки с дороги. Труба кивнул – правильно научил.

Пулемет, улыбаясь и повернувшись к Чипу и Дейлу, сказал, – Малыши, сделайте человеку сладкого чая.

И потом поинтересовался у Генки, – Где ты сидел?

Генка, ответил, что нигде.

– А как же ты к нам попал, ведь здесь все судимые?

Генка, как-то хитро улыбнувшись и с гордостью сказал, так я тоже судим, только условно.

– Аааа, – протянул Пулемет, – теперь ясно, и за что судим?

– Как за что, за трактор, отсюда и прозвище. – За какой трактор? Объясни, – не понял Пулемет.

Ну и Генка начал рассказывать, – Трактор, я угнал у Илюхи, тракториста нашего. Я когда-то у него работал сменщиком и знал, как завести.

– Зачем тебе трактор?

– Ну в Семеновку съездить, это километров пять от Ольховки, к Вальке-разведенке, трахаться же хочется. А Валька дает всем, даже молодым, если с водкой приехать.

Труба, усмехнувшись спросил, – А что в вашей Ольховке баб нет?