Оценить:
 Рейтинг: 0

Тихая работа вежливых людей

Год написания книги
2021
Теги
1 2 3 4 >>
На страницу:
1 из 4
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
Тихая работа вежливых людей
Сергей Александрович Бережной

Военные мемуары (Вече)
Эта книга написана непосредственным очевидцем событий на Донбассе. Повествует она о работе военных корреспондентов фронтового информационного агентства «ANNA NEWS» и его создателе Марате Мусине летом – осенью 2014 года. О добровольцах из России, которых называли «вежливыми людьми», поскольку именно они олицетворяли Россию и тот самый Русский мир, объединенный одной верой, одним языком, одной культурой, одной историей. О тех самых добровольцах, которые доказали, что русские действительно своих не бросают. Об ополченцах и лидерах Русской весны. О долге, верности, чести, совести, самопожертвовании, мужской дружбе. Это книга о любви к России, о пассионарности русских людей и непокоряемости русского духа.

Сергей Бережной

Тихая работа вежливых людей

Памяти Марата Мусина. Посвящается

моим боевым друзьям из группы «ANNA NEWS»

Военно-историческая библиотека

© Бережной С.А., 2021

© ООО «Издательство «Вече», 2021

© ООО «Издательство «Вече», электронная версия, 2022

Сайт издательства www.veche.ru

От автора

Кто лишь однажды познал вкус войны, тот ненавидит её яро, неистово, до зубовного скрежета. И каждый раз, беря в руки оружие, надеется уничтожить её в зародыше, но силы слишком неравны.

Добровольцы… Они стали собратьями, соратниками, единомышленниками, одержимыми одной идеей – защитой русской веры, русского языка, русской культуры. Конечно, они не могли остановить включенный таймер уничтожения низвергаемой в бездну России, но у них не было обречённости непонимания.

Ещё не обо всём можно рассказывать, да и надо ли? И долго их будут знать лишь по позывным – Док, Седой, Дед, Дракон, Водолей, Кот, Пума, Гранат, Пух, Булат… Кто-то так и уйдёт в мир иной, не раскрыв своего подлинного имени, а дома будут считать пропавшим без вести на Юго-Востоке Украины.

Это мозаика мыслей и событий, отражение пережитого и прожитого всей группой, хотя там, за «лентой», каждый жил и переживал по-своему, и у каждого была своя судьба.

Порой хотелось бы прожить жизнь иначе, но обстоятельства зачастую оказываются сильнее. Но есть высота, и её не обойти – высота совести, высота нравственности, которую кто-то берёт, кто-то отступает. Мы взяли её, потому и едем сейчас, сегодня, завтра туда, где убивают, где калечат, но где рождается русский протест. Рождается, цементируется, выкристаллизовывается русский дух, который не сломить никогда и никому!

Время описываемых событий – несколько дней лета и осени две тысячи четырнадцатого. Удивительно, но ровно сто лет назад началась Первая мировая. Теперь мы разматывает третью, в которой решается судьба русской православной цивилизации. Три мировых войны за сто лет, в которых пытаются уничтожить нас. Не много ли? Кому ещё по силам выдержать это?

И до, и после были другие события и другие поездки, более насыщенные, порой на грани выживания, порой рутинные и обыденные, ничем не примечательные внешне, но всегда психологически и физически выматывающие. Почему выбрал именно несколько дней две тысячи четырнадцатого? Наверное, потому, что были они спрессованы в одно мгновение и лишь потом раскадрированы по времени и людям. Может быть, потому, что тогда ещё всё воспринималось остро и обнаженно и души наши сочились болью от увиденного, сжимались кулаки, каменели скулы и ожесточались сердца жаждой мести. Может быть, потому, что был какой-то пассионарный взрыв сознания и осознания, что мы можем ещё сопротивляться. Можем отстаивать свою самоидентичность. Что убили в себе рабов. Что баранами нас на заклание не потащить.

Мы верили, что агонизирует эпоха предательства и через рождение Новороссии возрождается Россия, как воплощение идеи социальной справедливости. Верили, что началось возрождение державы. Верили, что наконец-то жить будем по вере нашей и совести. Но даже смена декораций не произошла – сменились лишь статисты в драме с предрешённым финалом.

Тогда, в июле, августе, сентябре мы не хотели верить, что власть вернётся к криминальному олигархату, а комбриги и комбаты, ротные и взводные, ополченцы и наши добровольцы, искренние и светлые в своих помыслах, будут убиты или брошены в подвалы новой властью (новой ли?) лишь за то, что посмели осознать себя русскими!

Перекатываются желваки на скулах и сжимаются кулаки в бессилии, но нас уже не сломить, мы уже познали свою силу, а враг познал силу русского духа.

И мы всё равно едем туда, веря, что нужны России. Нашей России…

Это книга не просто о события на Донбассе глазами русского человека, по доброй воле отправившегося туда с надеждой помочь остановить лопнувший нарыв украинского национализма, зловонный гной которого наплывал на Юго-Восток Украины. Уже задохнулись Одесса и Николаев, Харьков и Днепропетровск, и осталось только отправить «москаляку на гиляку» в Донецкой и Луганской областях.

По большому счёту это книга о Марате Мусине, о работе фронтового информационного аналитического агентства «ANNA NEWS», о добровольцах, об ополченцах и их командирах, о разбуженном донбасской весной русском самосознании, испугавшем транснациональный олигархат, поспешивший расправиться с ним.

Отчаянное было время. Неожиданно много оказалось пассионариев – вытравливали способность к сопротивлению все годы безвременья, да не смогли. Так что это книга и о русском сопротивлении.

Часть первая

Тихая работа вежливых людей (Записки добровольца)

Пролог

Тот самый март. 90-й псалом

Мой Донбасс начинался с Крыма. Точнее, со звонка Марата, как всегда неожиданного и ожидаемого. И, как всегда, не вовремя. Я уже вовсю занимался «беркутовцами», решившими перебраться в Россию, хотя бы для начала найти им жильё, а тут заполошное:

– Серёга, надо! Срочно в Крым! Выезжай немедленно, я жду!

Во-первых, ещё не бархатный сезон, чтобы ехать на полуостров. Во-вторых, я никому ничего не должен, за исключением Сбербанка, в кредитные сети которого попал давно и прочно. В-третьих, вплотную занимался «беркутовцами» – надо было разместить их и некому было передать их. В-четвертых, мне на службе аукалась Сирия, и прекрасно понимал, что её мне не простят никогда. Просто затаились и ждут удобного предлога, чтобы вычистить белую ворону, посмевшую летать куда душеньке пожелается. В-пятых, точно так же заполошно вопил он год назад, требуя лететь в Сирию. Тогда сдуру поддался, получил три пули и кучу проблем, но теперь-то ума хватит послать неугомонного куда подальше?

Послать не удалось – в трубке уже звучал сигнал отбоя. Всё, баста, поговорили. Ни здравствуй, ни прощай, ни приличествующих вопросов о здоровье, ни вообще могу ли куда-либо ехать или нет. Ни тебе объяснений, зачем и почему я должен незамедлительно быть в Крыму, лишь вопли мартовского кота на заборе. В этом весь Марат с его безапелляционностью и беспардонностью. Ему надо, и ты обязан. Всё. Точка. Хотя нет, не прав: Марат мог быть изысканно вежливым, но это уже признак выпадения из круга его близких.

То, что я чиновник и должен быть «в футляре», его не интересует. То, что мой шеф впадает в состояние фрустрации всякий раз, как только я исчезаю, ему до лампочки. То, что коллеги смотрят как на умалишенного и только и ждут момента, чтобы подставить подножку, ему наплевать. Всё-таки подставят, но чуть позже, на радость Марату. В сентябре пятнадцатого он будет радостно хлопать по плечу и орать, что теперь я с ними окончательно, а не разового использования. На «разового» я обиженно возразил, что штучного использования, на что тот легко согласился и тут же назвал моих коллег «упырками». Здесь он не прав – нельзя так обо всех одним чохом. Всё-таки палитра, даже в природе, почти из дюжины цветов, а человек так вообще весь в оттенках. Но это будет позже, когда квалифка[1 - Квалификационная коллегия судей.] в полном составе сначала с любопытством, потом недоумением, а напоследок с неприязнью будет взирать на этого умалишенного, заносимого то в Сирию, то на Донбасс, и дружно откажет в переназначении на должность с окончательным диагнозом: не наш. И правильно сделает, отпустив в свободный полёт: конечно не ваш, чужой, случайный, ворона белая и даже без оттенков. А пока звоню своим «отморозкам». Вообще-то они нормальные мужики, и даже больше. Бывшие чучковцы[2 - 15-я бригада спецназа ГРУ.]. Надежные, безрассудно отважные, нерациональные. Надеюсь, что включат мозги и плеснут на меня ушат холодной воды вперемежку с какой-нибудь лабудой-отмазкой, которая окажется веской для профессора-непоседы. Увы, они согласились сразу и с какой-то внутренней радостью. Застоялись кони, замаялись, простора захотелось. Жеребцы каурые. Небось адреналин фонтанирует, не навоевались на Кавказе и в Сирии, новенькой остроты подавай. Им простительно, они еще юные по сравнению со мною, но быть придурком в неполные шесть десятков – это всё-таки клиника. Но уже отступать поздно.

Итак, мы мчимся в Крым. Виталий за рулем, Димка дрыхнет сзади, я в зверском настроении то и дело ворчу, пытаясь умерить шумахерский пыл водителя. А этот злыдень всё давит на газ, забыв про другие педали.

Как только пересекли границу, связались с Валерой Болотовым. Сопровождения не обещал, а вот номерами на машину поделился. Точнее, дал адресок, где нас обеспечат всем необходимым. Под Старобельском на «тойоту», по случаю «арендованную» в одной фирме (знал бы её шеф, куда движется его «ласточка»), на лобовое стекло прилепили «летучую мышь» и десантный флажок, навесили чёрные советские (!) номера Ворошиловградской области (!) – позаботились братья-славяне из местного отделения союза «афганцев» – и под Высоцкого, Ножкина и песни десантуры пошли «на прорыв». Нацики у сваленных в кучу лысых покрышек, изображающих блокпосты, поначалу бросались под колеса, но тут же отворачивались, видя «мышь» и флажок. Хотя репертуар наших дисков явно не ласкал их изысканный слух, но они усиленно делали вид, что их либо поголовно поразила глухота, либо они фанаты этих песен.

Усиленные милицейские посты на въездах-выездах городков и городов хренели и замирали в ступоре от такой наглости. На выезде из Мелитополя дюжина местных блюстителей сбилась цыплячьей кучкой. Мысленно молю Господа оградить от них, но лучше бы вслух: тогда наверняка Всевышний услышал бы. От жмущихся и переминающихся с ноги на ногу милиционеров робко отделяется капитан и машет своей волшебной полосатой палочкой. Машина с визгом оседает на задние колёса прямо перед ним так, что едва не царапаем днищем багажника асфальт. Виталий напяливает на свою физиономию маску шпаны из подворотни. Оглядываюсь на Димку – рожа наглая и дерзкая до оторопи.

У гаишника зрачки в полтинник, слова жуёт и мычит, что они душой с нами, что эта майданная плесень им не в кайф, но вот номера на машине у нас не того… Виталий изрыгает нечто вроде «Чего не того?!» – и его исполосованное шрамами лицо искажает свирепая гримаса. Капитан в полуобморочном состоянии виновато сообщает, что у них давно уже номера другие, но Виталий рявкает: «Ну так меняй!» Хам трамвайный, разве так с властью можно? Провезло, что временный паралич и разброд в мозгах, а то бы они заменили ему. На всякий случай прошу извинить нас и войти в положение: торопимся, потому и досадный прокол. Мысленно кляну «афганцев»: дебилизм, подстава или оплошность? Гаишник говорит, что он все понимает, желает нам удачи и отпускает с Богом. Не хватало только, чтобы осенил крестным знамением своей волшебной палочкой.

Потом был Крым. Иногда без света и с водой в бутылках. Нетопленная гостиница, но с персональным обогревателем. Растерянные, радушные, настороженные лица, но ни одного равнодушного. Воздух наэлектризован напряженным ожиданием чего-то – то ли линии разрыва, то ли узла сборки. День и ночь замешаны густо в единую субстанцию без границ, сон урывками, кусок хлеба на ходу и горячий чай как вожделенное чудо. Джанкой – Белогорск – Армянск – Черноморское – Евпатория – Симферополь – Севастополь – Ялта – Феодосия – Джанкой. Адреналин, разогревающий кровь.

Работали с местными мужиками из самообороны. Задержана «тойота» с шантрапой, заряженной «баксами», – думали, что фальшивые, оказалось нового образца. Говорили, что таких даже в наших обменниках не было. Терлись в толпе, слушали, смотрели, запоминали, кого-то тихонько пеленали и передавали парням. Делали психологический и социальный срез закипающего протеста. Вот тогда мы впервые столкнулись с Кебкало. Но о нём еще впереди.

Обратно шли уже на нормальных украинских номерах, но с теми же песнями, «мышью» и флагом. За Луганском дорогу перед каким-то селом перегородили «гайдамаки». Наверное, самостийники мзду с проезжающих собирали, пугая своими небритыми рожами, или просто местная шпана. Один из них ткнул пальцем в лобовое стекло, показывая на «летучую мышь»: «Эта шо?» Димка процедил сквозь зубы: «Зенки повылазили?! Мышь – служба экологии, б… Как стоишь?! Фамилия?!! Адрес?!! Отвечать, быстро, когда с тобой разговаривает сержант российского спецназа!!!» Последние слова неслись уже вслед удиравшим через поле «махновцам». «Малиновка, – пробурчал Виталя, засовывая монтировку обратно под сиденье. – Банда батьки пана атамана Грицая Таврического. Свадьбы не хватает…» Димка пророчески заметил, что свадьба еще впереди и, видно, кровавая. Никто из нас тогда не верил, что он окажется провидцем. Или не хотел верить. А ведь тогда всё могло бы быть иначе и встречали бы с цветами. Даже во Львове и на Волыни. Поманили сытостью и предали они веру предков, их память и славу, Отечество, собранное по крохам и сцементированное кровью отцов и дедов за печеньки.

Мы предали веру в Россию, в её сакральную миссию сбережения и сохранения всего русского за то же самое. Вступили в эпоху великого предательства и только начинаем выбираться из неё. Господь не оставит нас.

Глава 1

В луганске солнечно, местами «Град»[3 - Название принадлежит М. Мусину.]…

Пролог. Москва, 30 мая 2014 года, вечер

Позвонил Марат, как всегда неожиданно и ожидаемо. Коротко бросил: «Приезжай. Срочно». Не объяснений, зачем и почему, просто «приезжай», и точка. Ехать не хотелось – за день набегался так, что ноги гудели от московского асфальта, к тому же раненную в Сирии руку скручивало ноющей болью. Но отказать ему – всё равно, что обидеть ребенка.

Через час был у него.

В летней беседке сидел Чиж[4 - Доброволец, москвич, в 2014–2015 гг. воевал в составе разведгруппы.] и упрямо, тусклым, без оттенков голосом твердил, что все предшествующие и последующие события, связанные со штурмом аэропорта, – случайные совпадения. Был он высок и поджар, со свежим воспалённым шрамом на левой скуле. Он произносил слова, заглатывая окончания, отчего они казались круглыми, а потому неубедительными. Впрочем, было видно, что он сам не очень-то верит тому, что говорит, и всё же очень хотел в это верить.

1 2 3 4 >>
На страницу:
1 из 4