* * *
По лестнице тяжело забухали сапоги. Дверь в мансарду приоткрылась беззвучно. Заглянул жандармский унтер-офицер.
– Слышь, Петруша! Подымайся. К тебе генерал приехали.
Петруша скосил глаз на вошедшего.
– Стучаться надоть, когда входишь, – проворчал он.
Жандарм не ответил. Выходя, он подвигал дверью туда-сюда: странно, петли не скрипели. Хотя в этом доме скрипело почти всё: половицы, двери, стены…
Жандарм тут же вспомнил, что и лестница в мансарду, – хлипкая, деревянная, – тоже ни разу не скрипнула под ним.
– Чего смотришь? – спросил Петруша, садясь на постели и почёсывая под рубахой волосатую грудь. – Смазал я петли. Скрипа не люблю…
Жандарм вышел. Снова раздались шаги. Дверь опять открылась.
– Стучаться, говорю, надо! – крикнул Петруша.
Вошёл Комаров.
– Стучаться? – Комаров удивлённо огляделся. – Это верно, Петруша: гости стучаться должны. Извини, брат.
Петруша глянул на Комарова исподлобья:
– Мой брат во сырой земле, ваше бродие. А ты мне и не брат, и не сват.
– Ну ладно, не ворчи, – отозвался Комаров.
Стула в комнате не было, а стоять было неловко. Комаров выглянул на лестницу, сказал жандарму:
– Принеси-ка, братец, стул из гостиной.
Петруша зевнул и снова лёг.
Когда принесли стул и Комаров уселся, Петруша спросил:
– Зачем пожаловал? Али дело есть?
– Нет, дел пока особых нет. А приехал – так, проведать.
– Ну да!.. – насмешливо проговорил Петруша. – Ска-азывай…
Комаров не ответил. Ему было неловко и неуютно сидеть посреди голой комнаты. Сразу вспомнился Нечаев с его шуточками. Комаров брезгливо стряхнул несуществующую пылинку с колена.
Петруша следил за ним неодобрительным взглядом.
Потом спросил:
– Про душегубцев вызнали?
– Это про каких душегубцев? – насторожился Комаров.
– Известно, каких… Которые моего брата, как кошонка какого, на воротах подвесили.
– А, ты про террористов… Нет, брат: они сейчас, верно, в бега ударились. В Питере затишье…
А сам подумал: «Хорошее затишье… В „Астории” вон рвануло…»
Петруша сосредоточенно молчал.
– И ты отдыхай пока. К осени явятся они – бомбы метать, тут-то мы их и сцапаем…
Петруша сел, поджав ноги:
– Да ты, ваш бродие, и не искал их, вот что.
Комаров слегка опешил.
– Что ты говоришь, Петруша? Искали. Свидетели их опознали по карточкам. Двое их было, один – морской офицер, другой нам неизвестен. Жил в Питере под фамилией Алафузов. На барина похож, важный…
– Э-эх! Однако придётся самому пойти поискать. И свидетелев ваших потрясти.
– Погоди, Петруша, не горячись. Свидетели никуда не денутся. И Алафузов найдётся, – Комаров проговорил это ласковым мирным голосом, словно уговаривал ребёнка.
Петруша сверкнул очочками, – солнце как раз заглянуло в мансарду. И снова улёгся. Помолчали. Потом Петруша, зевнув, спросил:
– А что, генерала того, которого мы с Нифонтом утопили, – похоронили его?
– Похоронили.
– Небось в Лавре?
Комаров искоса поглядел на Петрушу. Всё, что пахло смертью, вызывало у Петруши какое-то болезненное любопытство.
– Нет, на кладбище Новодевичьего монастыря…
– Это где монашенки-то живут? – Петруша вдруг расхохотался. – Хорошее местечко. Не то что брата моего: закопали, как собаку, на Охте…
Комаров понял, что разговор опять сворачивает в нежелательную сторону. И поспешно сказал:
– Похоронили твоего генерала тоже без особого шику.
– А гроб был с позументами?
– Да, кажется, с позументами, – соврал Комаров.
– На ножках, или на львиных лапах?