Доброволец. На Великой войне

Знаменитый погром четвертого августа вот-вот начнется, как и война, щедро собравшая уже свою первую жатву и жадно требующая добавки.

Картина третья. Последние дни осени, но снег пока еще не выпал. Скованные легким морозцем неуклюжие окопы с колючей проволокой. Группа солдат, среди которых затесался и Мишка Власов, слушает офицера, держащего гранату.

Где-то я уже нечто подобное видел, но вот где? Точно среди фотографий на сайте «Штыка». РГ-14. Она же «ручная граната Рдултовского образца 1914 года». И это не обычная «лимонка». Судя по инструкциям, возни с ней много.

– …Гранату хранить следует без запала и со спущенным ударником, – объяснял офицер. – Перед броском нужно поставить гранату на предохранитель. Это делается так: снимается кольцо, оттягивается ударник, рычаг вдавливается в рукоятку, предохранительная чека ставится поперек курка, кольцо вновь надевается на рукоятку и рычаг. Теперь необходимо зарядить гранату. Заряжать нужно…

Провести инструктаж до конца офицер не смог. В небе начал кружить германский аэроплан. Недалеко рванул «чемодан»… Затем еще один. Раздался крик: «Господа, мы попали в „вилку“! Скорее уходим отсюда!..»

Крик утонул в новом взрыве, накрывшем уже наш окоп. Вот, значит, как Мишка в госпиталь угодил. Теперь понятно. Но непонятно, что теперь со всем этим «счастьем» мне делать? Если следовать логике путешественника во времени, то дальнейших и основных вариантов у меня теперь два: либо попытаться приспособиться к этой эпохе, стать ее частью и своими глазами увидеть, как вершится история нового времени, либо, вооружившись знаниями о будущем, попытаться эту историю переделать в том или ином направлении. Если вариант номер один, то при самом благоприятном положении вещей у меня есть шанс дожить года эдак до восьмидесятого, не только наблюдая, но и участвуя во всех громких событиях двадцатого столетия. Ну а если вариант номер два, то тогда… Сплошная альтернатива…

Тоже при должном везении, разумеется.

Но с этим непростым выбором мне можно было определиться только после выздоровления, а оно неизвестно когда наступит. Если вообще наступит.

Все же шансов на выбор прибавилось. Паралич постепенно отпускает, и я потихоньку обретаю все большую и большую власть над своим нынешним телом. Руками уже шевелить могу.

Хоть я и умею ждать, но как же тут тоскливо и скучно. От скуки меня обычно спасает музыка, но какая в царской России может быть музыка? Живые оркестры в парках и ресторанах или, в лучшем случае, граммофонные пластинки с Шаляпиным и Собиновым. Даже джазу и тому еще до пика своей популярности далеко.

Однако я шевелю губами и сиплю, перепевая все, что взбредет в голову. «Концерт по заявкам» продолжается до той лишь поры, пока мой нынешний подростковый ломаный голос вдруг резко пробивается сквозь сипение. Ура, товарищи! Шарик может говорить!

Быстро замолкаю, не хватало еще лишних расспросов. По счастью, никто не заметил моего пения, а то пришлось бы рассказывать, почему это полковнику никто не пишет. А расспросы мне сейчас противопоказаны. Пусть тайное пока остается тайным.

Глава 3

«До чего же наглая морда…» – в который уже раз думал я, рассматривая себя теперешнего в мутноватом зеркале умывальника. Оттуда на меня глядел лопоухий, худой, но жилистый шкет с хитрыми, плутовскими, наполненными жаждой авантюры кошачьими глазами и копной каштановых волос. Похож на Сникерса, жил когда-то в лихие девяностые в подвале нашей четырехэтажки беспризорник с таким прозвищем, ежеминутно доставляя огромное количество хлопот абсолютно всем и всюду. Должно быть, Мишка Власов из той же породы котов, гуляющих сами по себе. Именно из таких вот характерных типажей в равной степени получаются либо гениальные разведчики, либо столь же гениальные негодяи. Тут уж как судьба и воспитание распорядятся.

Одежка на мне тоже примечательная: белая рубаха с кальсонами, ноги обуты в похожие на калоши кожаные больничные тапки-опорки, на плечи накинут наскоро и кое-как подшитый и подогнанный под меня больничный серый халат. Пугало огородное, ей-богу.

– Миша, хватит любоваться собой, как Нарцисс у глади речной, – раздался у меня за спиной голос Ларисы. – Скорей беги в вестибюль – там из земского[2 - «Всероссийский земский союз помощи больным и раненым воинам, состоящий под покровительством Ея Императорского Высочества Великой Княгини Елизаветы Федоровны» – политическая организация, созданная в августе 1914 г. Первоначально занималась помощью больным и раненым, сбором белья, оборудованием госпиталей, санитарных поездов, пунктов питания, заготовительных медпунктов, обучением медперсонала. В дальнейшем также выполняла заказы главного интендантства на одежду и обувь для армии, организовывала помощь беженцам. Прекратила свое существование в 1917 г.] приехали.

– А может, не надо, Лариса Анатольевна? – с некоторым упрямством спросил я, продолжая уверенно играть роль своенравного и капризного подростка.

– Как это не надо? – не унималась Лариса. – Там ведь не только говорить будут, но и подарки дарить. Немедленно спускайся.

– Ну, ладно. Тогда пойду, – сдался я перед напором вчерашней гимназистки из Новгорода Ларисы Гиацинтовой, а ныне сестры милосердия в одном из небольших госпиталей польского городка Августов. Уговаривать Лариса умеет, а я, даже несмотря на свою нынешнюю подростковую прыть, пока нахожусь не в том положении, чтобы отказываться от любой, пусть даже и самой пустяковой, помощи.

* * *

За почти три недели лечения я уже успел хорошенько изучить все то, что меня окружает, и полностью освоился в новой для себя обстановке. Госпиталь двухэтажный, на шестьдесят раненых (по четыре-шесть человек в палате). Внизу большой вестибюль со столами, где раненые играют в шашки и домино либо помогают няням заматывать в рулончики бинты. Рядом с вестибюлем обширная столовая для ходячих. Лестница в два марша ведет на второй этаж, там перевязочная, комната дежурных сестер и восемь палат. Кухня и бельевая внизу за столовой.

Теперь о медперсонале. Начальник госпиталя Павел Рудольфович Воскобойников. Поговаривают, что у него до войны фамилия была другая, немецкая, но к тому моменту, когда Петербург по высочайшему повелению переименовали в Петроград[3 - 31 августа 1914 г. на волне антигерманских настроений Николай II объявил о переименовании Санкт-Петербурга в Петроград.], Павел Рудольфович Авербург уже сделался более «русским» Воскобойниковым.

У докторов Клестова и Розова аналогичная история. Повинуясь всеобщей борьбе с германским засильем, тоже стали «перевертышами».

Из медсестер, кроме Гиацинтовой, есть еще несколько девушек и плюс многочисленные старые нянечки и санитары. Вот и весь медперсонал.

Куда сложнее мне было разобраться с нынешним временем, хотя поначалу вроде бы все шло неплохо. Сориентировался со «старым стилем» и высчитал, что по «новому» не за горами уже тысяча девятьсот пятнадцатый год. Дальше пришлось усиленно напрягать память, вспоминая из прочитанных книг, журналов и статей все, что мне было известно о минувших событиях и боях.

Кампания четырнадцатого года медленно, но верно подходит к концу. Здесь на Северо-Западном фронте уже отгремели неудачные для нас два восточно-прусских похода. Уже миновал Гумбинненский бой. Генерал Самсонов и его вторая Наревская армия прошли через свою трагическую судьбу под Таннебергом, а Восточная Пруссия по-прежнему остается немецкой «медвежьей лапой», закрывающей нашим войскам кратчайший путь в Берлин. Состоялся ощутимый обмен ударами под Варшавой, а затем и Лодзью, не принесший решительной победы ни нам, ни немцам. На Юго-Западном фронте промелькнула Галицийская битва с взятым Львовом, река Сан окрасилась кровью, а гарнизон Ивангорода стойко выстоял во всех испытаниях, отбив сначала германский, а затем и австрийский натиск. Продолжается осада нашими войсками другой крепости – австрийского Перемышля. Вместе с двумя немецкими мореходными подарочками[4 - Имеются в виду германские военные крейсеры «Гебен» и «Бреслау», переданные Германией Турции. Впоследствии сменившие название на «Язув Султан Селим» и «Миддили», крейсеры формально стали кораблями турецкого флота, сохранив при этом свои немецкие экипажи и участвуя в бомбардировке Феодосии и Новороссийска 29 октября 1914 г.] в войну в конце октября влезла Турция. На Кавказском фронте после пограничных боев у Кеприкея и наши, и турки, немного передохнув, готовятся к новым сражениям. На Западе, в Европе после боев во Фландрии и германцы, и французы с англичанами постепенно перешли к стратегической обороне, да и здесь, на «русском фронте», позиционный тупик пусть и не столь явно, но уже дает о себе знать.

Вроде бы все так, но что же будет дальше?..

Напрягаю память, и в голове отчетливо возникают обрывки текста: «К началу 1915 года главные силы русских концентрировались фронтом на западе, на реках Бзуре, Равке, Ниде, Дунаец. Здесь находились 1, 2, 3, 4, 5, 9-я армии. Фланги прикрывались в Восточной Пруссии 10-й армией, в Карпатах – 8-й армией. В общем резерве имелось два корпуса…

Русское командование решило собрать новую 12-ю армию на р. Нарев и вначале ограничиться активными действиями в Восточной Пруссии, без овладения которой вторжение в Германию, очевидно, представлялось невозможным. В то же время Юго-Западный фронт по своей инициативе начал сосредоточивать войска в Карпатах с целью перехода в наступление…

Энвер-Паша с начальником штаба, германским генералом Бронзартом, полным новичком в турецких условиях, решил вступить в командование стоящей здесь турецкой армией, усиленной 90 тыс. солдат и одержать над русскими решительную победу. Один корпус должен был остаться перед русским фронтом, а два корпуса по заснеженным полям, обледенелым горным тропам обойти правый русский фланг с севера и выйти в тыл к Сарыкамышу…»[5 - «Четырехлетняя война 1914–1918 гг. и ее эпоха».]

Дальнейшую оперативно-стратегическую картину вспомнить не могу. Вот хоть убейте, но пока не могу. Но в любом случае все это общие и, возможно, не такие точные сведения, а мне с моей въедливостью нужно разузнать что-то более углубленное и разнообразное. Попытался разговорить лежащих со мной в палате солдат, но те как-то не особенно оказались склонными к беседе, а все чаще усмехались над «бойким мальчонкой Мишей». Сдаваться я не собирался, отлично зная, что кроме разговоров информацию можно получать и из газет. Тут как раз стопка под рукой оказалась. Может быть, за счет этой пусть и довольно старой, но все же родной прессы мне удастся чуть больше сориентироваться в нынешней эпохе? Посмотрим, посмотрим…

Взялся за «Раннее Утро» и сразу же увидел карикатуру: наш бодрый пехотинец с винтовкой на плечах и радостью на лице конвоирует пленных немцев. Все унылые, в пикельхельхаубе[6 - От нем. Pickelhaube – кожаный шлем с острием на макушке. Также известен под другим названием – пикельхаубе. Был принят в качестве головного убора в вооруженных силах Германии в XIX–XX вв. и считался символом прусского милитаризма.], залатанной форме. «Сказали, что будутъ въ Варшав?, и… добились своего!..» – гласит пояснительная надпись ниже.

Со страниц другого «утра» (уже «Утро России») на меня смотрела княгиня Шаховская, выехавшая в действующую армию… Постойте, постойте. Это не та ли светская львица, морфинистка, горячая почитательница Григория Распутина, а по совместительству еще и первая в мире женщина-военлет? Порывшись в памяти, признаю – она самая.

Снова пальцы перебирали номера… «Николаевская газета»… Что тут у нас?.. Глаза болят от непривычных «ятей» и «ёров», но все же читаю и как будто не замечаю старояза:

«БЕСШУМНЫЕ ПУШКИ»

«„Правительственное бюро печати“ сообщает, что германцы в последних боях пользовались бесшумными пушками. Уверяют, что это усовершенствованные пушки, из которых снаряды вылетают без шума. Расстояние между боевыми линиями обеих сторон в некоторых пунктах равны всего сорока ярдам. В момент полного затишья солдаты сходятся и угощают друг друга табаком. Очевидцы рассказывают, однако, что даже в те дни, когда „никаких событий не происходит“, число убитых достигает внушительной цифры…»

Опять про войну. А вот и «Петроградский листок», а в нем…

«ПОЕЗДКА ВИЛЬГЕЛЬМА НА ВОСТОЧНЫЙ ФРОНТ»…

Ну его, этого сухорукого усача[7 - Германский император Вильгельм II от рождения имел поврежденную левую руку (короче правой на 15 см).]… Что еще?.. Вот это уже интересно:

«ИГОРНЫЙ ПРИТОН

В КВАРТИРЕ ПОВИВАЛЬНОЙ БАБКИ»

«В ночь на двадцатое ноября чины полиции второго участка Московской части обнаружили в доме номер десять по Коломенской улице новый игорный притон в квартире повивальной бабки Веры Давыдовны Клейс.

В момент появления полиции среди игроков произошел сильный переполох.

Некоторые из них бросились бежать и пытались спрятаться в укромных местах.

Все были замечены и задержаны. Всего в квартире оказалось двадцать три игрока, в том числе несколько женщин.

Все задержанные были переписаны и, по удостоверении званий, освобождены.

Составленный по делу подробный протокол передан на усмотрение петроградского градоначальника».

Все ясно – обычная облава. И ведь откупятся игроки от полиции, дадут кому нужно «на лапу», и все само собой уладится.

Ох, как же не хватает на вас, господа шулера-жулики, Глеба Егоровича с его методой. Уж товарищ Жеглов с вами бы не церемонился, сразу бы отрубил по-своему, по-пролетарски: «Преступник должен сидеть в тюрьме!»

Ну, да что теперь рассуждать, когда времена «железных людей» еще не пришли. Смотрим дальше…