Цвета времён

Цвета времён
Сергей Дикарев

Книга повествует о советском офицере, который волей обстоятельств, стал участником ужасной междуусобицы русского народа, его борьбы с врагами Отчизны, свидетелем предательства славянского духа в современном мире. Каждый период истории имеет свой, неповторимый цвет времени, в котором оказывается герой. И как мы будем воспринимать значение цвета своего времени, понимать какой цвет выбрать сейчас, что он значит для России, от этого будет зависеть будущее нашей Родины.

Цвета времён

Сергей Дикарев

© Сергей Дикарев, 2018

ISBN 978-5-4490-1459-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Часть первая

Глава первая

Красный

«Я далеко не восторгаюсь всем, что вижу вокруг себя;… но клянусь честью, что ни за что на свете я не хотел бы переменить отечество или иметь другую историю, кроме истории наших предков, такой, какой нам Бог её дал».

    Александр Пушкин

Мерный гул авиационных двигателей успокаивал, навевал приятную дремоту, сквозь пелену которой чудилось, что летит он в отпуск, на море, и впереди приятное, вольное времяпрепровождение. Но подсознание упорно прорывалось сквозь приятную пелену и укоризненно твердило ему, что он в опасности и хватит предаваться иллюзиям. Действительно, Алексей летел не на море и даже не в отпуск. А летел он из Кабула на юг Афганистана с конкретной служебной миссией, важность которой никто не определял, да и никому бы в голову не пришло эту командировку чем-то выделять. Обыкновенная боевая работа.

Алексей сидел на вертящемся стуле специалиста самолета радиолокационной разведки и дремал. За его спиной находилась целая стена какой-то аппаратуры, которая полукругом охватывала рабочее место специалиста этой службы. Алексей являлся старшим на борту. При подобных полетах полагалось пассажиров не брать на борт, только могут быть коллеги Алексея. Но в этот раз с разрешения высокого начальства в самолете был пассажир, который мирно спал на десантной скамье, находящейся на противоположном борту самолета и тянувшейся от кабины пилотов до самого заднего трапа воздушного судна. Рядом с ним стояла масса коробок; видимо, пассажир приезжал в Кабул за продуктами для советских военных советников, находящихся на «точке» и, набегавшись по складам и торговым лавкам – дуканам Кабула, отсыпался то ли за прошедшее, то ли за будущее время. Почему места нахождения военных советников назывались «точками», Алексей не знал. Видимо потому, что на карте это место действительно представляло собой точку и более ничего.

А «точки» эти были разными, но все «точки» были и одинаковыми, ибо шанс быть убитым на «точке» равнялся шансу выжить. А измерял этот шанс Господь Бог, и военная судьба. Отличались «точки» тем, что количество военных советников, находившихся на них, было разным, и сами «точки» располагались в разных районах Афганистана и имели разную оперативную обстановку, под которой понималось количество и интенсивность обстрелов и нападений душманов, настроение местного населения, возможность подвоза продуктов и боеприпасов. «Точки» дислоцировались там, где душманы сами были заинтересованы в своем контроле над этой территорией. Отсюда и конфликт интересов. Были «точки», на которых днём в пятидесятиградусную жару советник передвигался ползком в тяжелом бронежилете и в каске, ибо снайпер или пулеметчик у душманов был дежурным охотником по стрельбе по «шурави», как называли афганцы советских военных советников.

А на этих «точках» советские военнослужащие встречались с немалыми морально-психологическими и бытовыми трудностями. Как правило, жили в полевых условиях, а это палатки или землянки. Плюс бытовые неудобства: недостаток воды, отсутствие электричества, полноценного питания и должного медицинского обеспечения. Непривычные климатические условия: жара, опасные насекомые и пресмыкающиеся, непривычные и даже неизвестные советским медикам болезни. И самое главное; для русского офицера и солдата чувство «отрыва от Родины» имеет громадное значение, которое усугублялось скудностью получаемой информации. Долго приходилось ждать и весточки от близких. А близкие, зачастую, и не знали, что их отец, муж или сын принимает участие в боевых действиях в чужой стране.

Вот на одну из таких «точек» и летел Алексей с грузом в одно место, а попросту со спецмешком, предназначенным для перевозки бумаг государственной важности. Эти бумаги были неким обеспечением того, что в Кабуле вовремя узнают, а враг не догадается, что военные советники голодают, или кончились боеприпасы, а то и питьевая вода закончилась, либо она отравлена «сочувствующими». Узнают, если радиста не убьют, а если узнают, то обязательно пришлют вертушку или самолет. А вот долетит ли тот или другой до них – это отдельный вопрос. А афганский офицер, советником которого является «шурави»: друг или «сочувствующий», то есть предатель? Истину никто не знал, практика только показывала. В тот год, когда Алексей прибыл в Афганистан, погиб каждый четвертый советник.

Сидеть было неудобно, так как. сидел Алексей еще и на парашюте, спереди тянул запасный парашют и вдобавок на живот и грудь давил автомат с пристегнутым магазином, а сзади пояс оттягивали подсумок с запасными магазинами к автомату и кобура с пистолетом с двумя обоймами к нему. Комфорта не добавляла и алюминиевая банка газированной воды «Си-си», которая топорщилась в кармане брюк. Эту воду голландцы поставляли в Действующую армию Советского Союза в Афганистане. Вот уж верно; кому война, а кому бизнес. Конечно, ему надо было взять флягу с простой водой, но хорошая мысль приходит, как известно, позднее. Да и термин «простая вода» в Афганистане очень условный. Воду ещё нужно сделать «простой»; минимум прокипятить, а то и специальную таблетку растворить.

А голландцы уже все сделали. Да никто из руководства и не интересовался, какую воду пьют советники, и что они едят. Внимания вышестоящих к этому вопросу Алексей не припоминал. Закупать продукты и организовывать своё пропитание было обязанностью самих советников. Единственно наверху знали: пьют – таки советские офицеры и прапорщики, коими и являлись военные советники. А вот что пьют – опять-таки, отдельный вопрос. Были случаи, когда иная «вода» приносила мутный поток разбирательств и суды офицерской чести. Но нельзя не признать, что в Афгане наша водка играла ту же роль, что и в годы Великой Отечественной войны, то есть, неоценимую.

Со стороны Алексей выглядел необычно. Молодой человек, которому слегка за тридцать, с короткой стрижкой и темными усами, одет он в гражданскую (этим правом обладала только их служба) легкую одежду, более приспособленную к приятным прогулкам, но не к боевой работе. Огромный военный парашют и оружие завершали его облик. Алексей покосился на десантный люк в полу самолета и вспомнил, как в первой своей воинской части, куда попал по распределению после военного училища, он добровольно проходил десантно-парашютную подготовку. И когда он уходил из дома на первые прыжки, жена встала на пороге и не пустила его. С тех пор у него осталось чувство чего-то невыполненного. Но сейчас выполнять это «чего-то» вовсе не хотелось, и когда командир корабля инструктировал его о порядке покидания борта в случае необходимости, Алексею очень хотелось верить, что ему удастся в подобном снаряжении провалиться в этот люк, но не хотелось верить в то, что покидать самолет придется именно таким способом.

Мерный гул двигателей самолета исчез, двигатели как будто замерли, и вдруг они взревели, самолет перевалился с бока на бок, подпрыгнул вверх и тут же неожиданно нос корабля взмыл вверх в наборе высоты. Алексея сорвало из кресла и понесло в хвостовую часть самолета. В этом кратком миге полета он увидел, как спящий советник пулей промчался по наклонной десантной скамье куда-то вглубь грузового отсека самолета. Больше он ничего не успел увидеть, разве что боковым зрением заметил стремительно приближающуюся тень стены приборов; удар головой, и стало темно…

Глава вторая

Синий

«Россию влечет сам рок! Её судьбы должны исполниться! <…> Переправимся через Неман! Перенесем войну на ее собственную территорию! Вторая война из-за Польши будет так же славна для французского оружия, как и первая, но мир, который мы заключим, принесет с собой гарантию и положит предел тому горделивому влиянию, какое Россия в продолжение пятидесяти уже лет оказывает на дела Европы».

    Наполеон, речь на переправе
    через р. Неман в 1812 году

– Что вы толкаетесь? – донеслось до Алексея откуда-то издалека.

Алексей попытался открыть глаза, но открыть удалось только правый глаз, который уперся в портьеру, которая висела рядом с необычным окном. Левая же часть его лица уперлась в угол стены рядом с окном так, что его левый глаз касался этой стены, покрытой тканью. От стены и от портьеры исходил острый запах пыли. Руки его висели вдоль его тела, а само тело прижато к стене. Голова сильно болела, боль сконцентрировалась над левым ухом. Алексей отвел голову от стенки, левый глаз открылся с трудом. В левом плече и в локте левой руки ощущалась боль. В его спину что-то давило, прижимая тем самым его к стене.

– Что вы толкаетесь? – донеслось до Алексея откуда-то издалека.

– Откуда вы здесь взялись?!, послышался, но уже явно за его спиной тот-же раздраженный голос.

Алексей решил повернуться к обладателю этого голоса, и это ему почти удалось, но при этом он ощутил сильное головокружение, и к горлу подкатила тошнота. Алексей непроизвольно произнес нечто похожее на отрыжку, за которую ему самому стало неловко. На него смотрел человек ростом ниже Алексея, с усами и большими бакенбардами на лице. Его лицо выражало одновременно злость и пренебрежение. В руках этот субъект держал шляпу, похожую на головной убор военных времен наполеоновских войн, на нем была одежда той же эпохи.

– Да вы еще и пьяны!, прошипел злорадно незнакомец,

– Будь моя воля я вас под караул засадил бы, на воду! Вы не видели, как он здесь очутился?, спросил он какого-то человека, стоящего рядом с ним и разглядывавшего Алексея в монокль.

– Нет, не заметил, князь, а впрочем поспешим, а то пропустим самое интересное, равнодушно ответил тот.

Алексей почувствовал, что у него открывается рот от услышанного, а еще больше, от увиденного; он стоял у окна, в зале…, ну конечно, так и есть, музея, по которому шли, нет, пока стояли, экскурсанты – женщины и мужчины, одетые как на маскараде, только без масок, они смотрели куда-то вправо от него, не обращая внимания на Алексея. Было видно, что все они ощущают себя сопричастными, к чему-то важному в их жизни, и им нет ни какого дела до него. Слышался тихий говор, до него долетали отдельные слова, он их отчетливо слышал и понимал их смысл.

Появилось возможность и на себя посмотреть. Вот это да! Оказывается, он тоже участник этого маскарада. На нем черные высокие сапоги с тупыми носками, серые обтягивающие штаны, нечто вроде колготок, а то, что надето было поверх, он вообще не знал, как эта одежда называется, но то, что на его плечах были золотые эполеты, это точно. Оружия не было, в отличие от многих костюмированных. Не было и шляпы, в то время, как все находящиеся в зале их имели.

Экипированные экскурсанты в музее – это ещё ладно! Но «под караул» и на «воду», да ещё «князь», это уже слишком, подумал Алексей. Во как вошли в роль! Кстати о воде! Хотелось пить, он попытался достать банку с голландской газировкой и оторопел. Банки не было, но не было и кармана! Что больше его поразило; отсутствие воды или кармана он не мог понять. Что с ним происходит? Сон? Но такой сонной яви он за собой ранее не припоминал. Стоп, а куда делся его зеленый «государственный» мешок? Где самолет, наконец?

Ему хотелось закричать от ужаса. Очень захотелось проснуться и вернуться в самолет, к банке с водой и к брюкам с карманами. Он замотал головой, но кроме головокружения и тошноты ничего не произошло. Рядом кто-то из костюмированных прокричал здравицу императору российскому Александру I и прокричал её на французском языке, и Алексей это понял! Он вспомнил свой уровень французского в школе и опешил. Нет, положительно, я с ума хожу, пронеслось в его голове.

Его переживания не остались незамеченными, на него уже посматривали с недоумением. Что делать, как себя вести дальше? Он сделал шаг вперед и сразу попал в толпу костюмированных, которая его приняла, обхватила и медленно стала толкать вперед, в другую залу, намного больше этой.

В той зале гомона не было, слышался голос одного человека. Ему отвечали почтительно и уважительно. Когда голоса смолкали, слышалось шарканье многих пар ног, несущих экскурсантов далее. Алексей засмотрелся на картину рядом с дверью в следующую залу, и толпа его оттеснила от прохода в неё.

Он решил дальше не идти и выбираться из музея с тем, чтобы на улице на свежем воздухе прийти в себя. Он стал пробираться обратно против движения толпы. В зале перед выходом из музея стояла группа военных, мундиры которых были разными и только у одного из них был похож на мундир Алексея. Он встал за колонну и внимательно осмотрел детали мундиров военных, отметил их фасон, их шляпы и кивера, на которых четко угадывалось изображением Святого Георгия, их холодное оружие. Военные разговаривали на французском языке о каком-то смотре. К ним подошел человек в одежде, похожей на казацкую и на русском языке доложил, что господ офицеров призывает командир.

Он одет в форму русской армии, догадался Алексей. Вспомнив про обещанный караул и воду, пришел к выводу; следует действовать согласно предлагаемым событиям этого интересного сна, а для этого необходимо экипироваться, как это требуют обстоятельства. Благо, на стуле лежала такая же шляпа, какую держал военный в форме, похожей на его форму. Алексей взял шляпу в руки и осмотрел её на предмет особых меток хозяина или иных причин, позволяющих хозяину потребовать вернуть ему шляпу, а то и обвинить его в воровстве. Из книг он знал, что в те времена это было смертельно опасно. Ничего не обнаружив, решительно сунул шляпу под руку, как сделал это один из присутствующих офицеров.

Следуя за военными, он вышел из здания музея и на отдалении проследовал за ними. На улице он водрузил шляпу на голову, в точности как это сделал тот же офицер.

Офицеры шли быстро, извозчиков не брали, что порадовало Алексея. Но все военные, попадавшиеся им на встречу были при оружии, что смущало Алексея. А попадались навстречу, судя по мундирам и говору, не только русские военные. Да это же союзники, догадался Алексей, лихорадочно вспоминая обстоятельства пребывания русских войск в Париже в 1814 году, а то, что это именно так, он уже не сомневался, так как они вышли из здания, похожего по фотографиям из газет и журналов на французский музей Лувр. В советской школе этому событию особого внимания не уделяли, а в училище больше рассказывалось о ведении военной компании 1812 года на территории России. О пребывании русских войск в Париже, о каких-то деталях этого пребывания почти ничего не рассказывалось, только неизменно сообщалось, что французы с ликованием встретили союзников, особенно русских. В свое время именно это обстоятельство и подвигло Алексея узнать об этом времени побольше.

Они прошли уже немало, миновали парк и площадь, Алексей стал уставать, болела голова, хотелось спать или, на худой конец, просто присесть на стул или на лавочку. Но отставать от группы было нельзя, приходилось терпеть.

Как оказалось, и парк, и площадь были суть одной улицы, которая за площадью плавно поднималась немного вверх, вдали виднелся холм, а на холме наблюдалось что-то в виде фундамента. Так это же арка! Именно та Триумфальная арка, которую Наполеон намеревался воздвигнуть в ознаменование своей победы под Аустерлицем! Значит, они находятся на Елисейских Полях. Забавно, подумал Алексей, Наполеон заложил эту арку в честь, считай, самого себя, а недалеко от неё расположились русские части, занявшие Париж, а через сто лет мимо этой арки пройдут немецкие колонны Вермахта. И что примечательно, что если в 1812 году французы хоть короткий, но приняли жаркий бой за свою столицу, то в 1941 году столицу сдали немцам вовсе без боя. Промаршировали бы немцы и в Первую мировую войну, да опять же русские не дали им это сделать. Обмельчал француз с тех пор.

Тем временем, группа военных подошла к многочисленным палаткам, расставленным ровными рядами и окруженных кустами и небольшими деревьями, и двинулась вглубь их расположения. Он пошёл следом за ними.

Здесь, по всей видимости, стояла русская кавалерия, так как следы пребывания оной виднелись повсюду: растительность выщипана, кустарники объедены, на отдельных кустарниках стоят подводы. Под деревьями устроены стойбища лошадей. В самом центре палаточного лагеря имелась пространство ничем не занятое. Видимо, все эти кустики и деревца явно мешали для оборудования этого лагеря, поэтому их вырубили и аккуратно сложили неподалеку. Горел костер, видимо из них же. Солдаты что-то варили, многие были заняты починкой одежды и чисткой оружия. Чувствовалось приподнятое настроение всех находящихся в этом военном лагере. Военные остановились возле большой палатки, к ним подходили и подходили другие военные. Из палатки вышел человек, средних лет с усами и бакенбардами. Впрочем, без усов здесь были единицы. Вокруг образовалась толпа. Что говорил военный, Алексей не расслышал толком. Вскоре знакомая группа отделилась от толпы и направилась к одной из палаток и всей гурьбой ввалились в неё. Алексей обошел палатку с другой стороны и обнаружил возле палатки нечто вроде лежака из сена, досок и пустого ранца, что было очень кстати. Он с удовольствием устроился на лежаке, положив ранец вместо подушки, и стал прислушиваться к разговору в палатке.

А в палатке видимо готовились к веселой трапезе, послышался звук открываемой бутылки, звяканье приборов и топот сапог, денщики суетились.

Раздался голос: