Адмирал Колчак и суд истории

Прибыв в ноябре 1917 г. в Японию, Александр Васильевич узнал от контр-адмирала Б.П. Дудорова[383 - Дудоров Борис Петрович (1882?—1965) – капитан 1-го ранга. В 1902 г. произведен в мичманы, в 1904 г. за отличие в делах против неприятеля – в лейтенанты. В 1911 г. окончил Николаевскую морскую академию. В 1912 г. исполнял обязанности начальника Восточного района береговых наблюдательных постов и станций Балтийского моря, в 1912–1914 гг. – начальник района. В 1915 г. командир учебного корабля «Орлица», начальник авиационного отдела служб связи Балтийского моря.] об установлении в России власти Советов. Известие о намерении новой власти вывести страну из войны и подписать мир настолько его потрясло, что он решил на родину не возвращаться. В начале декабря Колчак обратился к английскому послу с просьбой поступить в распоряжение союзного командования для прохождения сухопутной службы на Западном фронте. В автобиографии писал: «Ни большевистского правительства, ни Брестского мира я признать не мог, но как адмирал Русского флота я считал для себя сохраняющими всю силу наши союзные обязательства в отношении Германии»[384 - Ган А.. Россия и большевизм. Ч. 1. Шанхай, 1921. С. 338; ГАРФ. Ф. 5844. Оп. 1. Д. 3а. Л. 68, 74–75, 82; Ф. 341. Оп. 1. Д. 52. Ч. 1. Л. 6.].

«Комедия восстановления единоличной самодержавной власти» Верховного правителя

Юридически установленные факты, выяснившиеся в ходе судебного разбирательства, об обстоятельствах прихода к власти вице-адмирала Колчака имеются исключительно в «Следственном деле по обвинению Колчака Александра Васильевича и других». Судебное разбирательство на Атаманском хуторе в мае 1920 г.[385 - Подробно см.: Познанский В.С. Суд над министрами Колчака // Известия СО АН СССР. Серия истории, филологии и философии. Вып. 1. Новосибирск, 1990. С. 44–51; Дроков С.В. Следственное дело А.В. Колчака как источник по истории Гражданской войны в Сибири: Автореф. дис… канд. ист. наук. М., 1998; Он же. Суд на Атамановском хуторе // Исторический научно-популярный альманах «Белая армия. Белое дело» (Екатеринбург). 2000. № 7. С. 64–80; Стенограммы заседаний Чрезвычайного революционного трибунала при Сибирском революционном комитете «по делу самозваного и мятежного правительства Колчака и их вдохновителей» // Верховный правитель России: документы и материалы следственного дела адмирала А.В. Колчака. С. 135–682.] подробно останавливалось на приходе к власти Колчака в ноябре 1918 г., при этом попутно разбирались биографические факты из жизни адмирала с их юридической оценкой.

Из показаний подсудимых товарища министра снабжения И.А. Молодых[386 - Молодых Иннокентий Александрович (1866–1921?) – уроженец Иркутской области; сибирский областник и общественный деятель; первый управляющий делами Сибирского бюро Совета съездов торговли, промышленности и сельского хозяйства. До 1918 г. занимался организацией хозяйственных и экономических условий для переселенцев. Товарищ министра снабжения правительства Колчака.] и министра юстиции колчаковского правительства А.П. Морозова[387 - Морозов Александр Павлович (1864–1933) – юрист; с 1908 г. служил в Омском судебном ведомстве следователем, затем членом окружного суда. В 1917 г. Временным правительством назначен председателем Барнаульского окружного суда. Состоял председателем Общества попечения начального образования. С 4 ноября 1918 г. по 30 ноября 1919 г. работал в министерстве юстиции; назначен министром юстиции в правительстве Колчака. Член партии Народной свободы до июля 1917 г.] выяснилось, что назначение Колчака военным министром состоялось вне общего порядка, предусматривавшего обязательное предварительное соглашение между Временным Сибирским правительством и Директорией. А.Г. Гойхбарг намеренно исказил некоторые факты. В частности, он утверждал, что на открытом заседании 19 ноября 1918 г. Верховный правитель и министр юстиции С.С. Старынкевич[388 - Старынкевич Сергей Сазонтович (1875–1933) – социалист-революционер; с 1904 по 1917 г. активный политический деятель. Работал в Петроградском адвокатском союзе и революционной организации солдат и офицеров, хорошо знаком с Керенским. Ссылался в Сибирь, где состоял юрисконсультом фирм. В 1917 г. занимал должность прокурора Иркутской судебной палаты. С 1918 г. по май 1919 г. министр юстиции Директории и колчаковского правительства.] совместно заявили о визите к ним накануне полковника В.И. Волкова[389 - Волков Вячеслав Иванович (1877–1920) – военную карьеру начал при Западно-Сибирском комиссариате на должности военного коменданта Петропавловска. В ноябре 1918 г. за выдающиеся боевые отличия из полковников произведен в генерал-майоры Сибирского казачьего войска с назначением генерал-губернатором Иркутска; в апреле 1919 г. командующий Сводным казачьим корпусом; основатель монархической организации «Смерть за родину».] и войсковых старшин А.В. Катанаева[390 - Катанаев Апполос Всеволодович (1890—?) – войсковой старшина, командир 1-го Сибирского казачьего полка; в ноябре 1918 г. за боевые заслуги произведен в полковники.] и И.Н. Красильникова с тем, чтобы сообщить о своем решении арестовать некоторых членов Директории «во имя любви к родине»[391 - ЦА ФСБ России. Арх. № Н-501. Д. 5. Л. 61–62.].

В качестве доказательства того, что атамановщина явилась главным инициатором выдвижения Колчака, Гойхбарг опросил бывшего военного министра и командующего Сибирской армией генерала А.Ф. Матковского об обстоятельствах суда по делу об аресте членов Уфимской директории: Н.Д. Авксентьева[392 - Авксентьев Николай Дмитриевич (1878–1943) – один из создателей и идеологов партии эсеров. В 1899 г. исключен из Московского университета за участие в студенческой забастовке, образование окончил в Германии. С 1907 г. член партии эсеров. Эмигрировал во Францию. В 1915 г. руководил Лозаннским совещанием меньшевиков и эсеров. После Февральской революции вернулся в Россию, был кооптирован в ПК ПСР, введен в исполком Петроградского Совета РД. В июле – сентябре 1917 г. министр внутренних дел Временного правительства. Активно участвовал в работе Всероссийского демократического совещания, избран председателем Предпарламента. Один из руководителей «Союза защиты Учредительного собрания», в декабре 1917 г. арестован, затем освобожден, участвовал в создании «Союза возрождения России», в сентябре 1918 г. на Уфимском госсовещании избран председателем Директории, в ноябре арестован и выслан в Китай; в 1919 г. переехал в Париж, в 1940 г. – в США. Входил в руководство Парижской группы ПСР; член Исполнительного комитета «Объединения российских земских и городских деятелей за границей», Российского земско-городского комитета помощи беженцам; сопредседатель Российского общества Лиги народов.], В.М. Зензинова[393 - Зензинов Владимир Михайлович (1880–1953) – высшее образование получил за границей. В 1905 г. в партии социал-революционеров, трижды был в ссылке, последнюю отбыл на Крайнем Севере, где занимался этнографическими и естественно-историческими наблюдениями. С начала Первой мировой войны член ЦК ПСР, оборонец. В 1918 г. вошел в состав Директории; арестован и выслан из Сибири. С 1921 г. член заграничной делегации ПСР, участник совещания членов Учредительного собрания, вошел в Исполнительную комиссию; член Российского общества Лиги народов. Автор воспоминаний. Личный архивный фонд Зензинова хранится в Гуверском институте войны, революции и мира.], А.А. Аргунова[394 - Аргунов Андрей Александрович (Воронович) (1866–1939) – социалист-революционер, член ЦК ПСР. В мае 1917 г. принимал участие в 1-м Всероссийском съезде Советов крестьянских депутатов. В 1918 г. заместитель председателя Директории; арестован и выслан из Сибири. В начале марта 1921 г. выехал из Тифлиса в Париж, занял место управляющего делами Исполнительной комиссии членов Учредительного собрания.] и Е.Ф. Роговского[395 - Роговский Евгений Францевич (?—1950) – адвокат, социалист-революционер; избран членом Всероссийского Учредительного собрания от Алтайской области и Совета крестьянских депутатов. В 1918 г. назначен товарищем министра внутренних дел Временного правительства автономной Сибири и заведующим милицией Омска. П.В. Вологодский обращался с личной просьбой к Колчаку: «Ноября 19-го 1918 г. Условиями дальнейшего пребывания своего в составе Совета министров я ставлю сохранение жизни бывших членов Всероссийского правительства Н.Д. Авксентьева и В.М. Зензинова, а также заместителя Н.Д. Авксентьева – А.А. Аргунова и бывшего товарища министра внутренних дел Е.Ф. Роговского. А потому прошу Вас принять самые решительные меры к охране жизни и здоровья этих лиц и предоставить им возможность вполне приличного существования, хотя бы и в условиях изолированности. Примите уверение в совершенном к Вам уважении и преданности. Вологодский». (ЦА ФСБ России. Арх. № Н-501. Д. 10. Л. 101.) В ноябре 1918 г. Роговский был уволен от занимаемых должностей. Впоследствии эмигрировал во Францию. Член Парижской группы ПСР; участник совещания членов Учредительного собрания, кандидат в члены Исполнительной комиссии совещания; входил в Российский земско-городской комитет помощи беженцам.]. Генерал заявил, что суд не нашел состава преступления по двум причинам. Первая – отсутствие на суде подсудимых, и вторая – арест членов Директории не означал уничтожения директорского правления, т. к. после освобождения они остались в составе правительства. Тогда А.Г. Гойхбарг переключился на выяснение обстоятельств ареста и суда над Волковым, Катанаевым и Красильниковым, которые этих членов Директории и арестовывали. Несмотря на все попытки, обвинителю не удалось получить ни от свидетелей, ни от подсудимых отрицательных оценок личности Верховного правителя и его действий в ноябре 1918 г.

Например, министр труда Л.И. Шумиловский[396 - Шумиловский Леонид Иванович (1876–1920) – в 1900 г. преподавал в реальном училище и женской гимназии Барнаула. С 1905 г. участвовал в деятельности группы РСДРП. В 1907 г. высылался за пределы Томской губернии как активист предвыборной кампании во II Государственную думу от демократических сил. Участник Первой мировой войны. В период выборов во Всероссийское Учредительное собрание выставлялся кандидатом от социал-демократов меньшевиков Румынского фронта. В 1918 г. вошел в состав Временного Сибирского правительства министром труда. Пост министра сохранял при Директории и правительстве Колчака.] говорил: «Я считал, что адмирал Колчак, как сильная личность, сможет сдержать военную среду и предохранить государство от тех потрясений, которые неизбежно грозили справа. Эти мотивы популярности в демократических странах Америки и Англии, умение поставить себя в военной среде, подтвержденные его положением в Черноморском флоте, и заставили меня подать за него голос. Я видел в нем гарантию, что те страшные события, которые происходили перед этим и которые только что произошли, не повторятся»[397 - ЦА ФСБ России. Арх. № Н-501. Д. 5. Л. 65.].

В ответ на эту характеристику Александр Григорьевич повторил один из выводов из составленного им «Заключения по делу самозваного и мятежного правительства» о «продажности» адмирала интересам Америки и Англии. Последующая реплика Шумиловского, расценившего «оборонческую войну» Колчака против экономической и политической гегемонии Германии «поступком патриота» и «безукоризненно честного человека», была использована Гойхбаргом для дискредитации имени Верховного правителя, обвиняя того в «самовольном оставлении Черноморского флота».

Для убедительности он сообщил о том, что весь допрос арестованного Колчака велся секретарем Государственного экономического совещания колчаковского правительства эсером А.Н. Алексеевским, что «исключало всякую возможность каково-то ни было не только физического, но и психического принуждения». Следовательно, стенограмму колчаковских показаний, с его точки зрения, следует расценивать добровольным признанием Верховного правителя в его дезертирстве[398 - Там же. Л. 68–69.].

ДОКУМЕНТАЛЬНЫЕ СВИДЕТЕЛЬСТВА УЧАСТНИКОВ СОБЫТИЙ

Из рапорта контр-адмирала Дж. Гленнона от 30 июля 1917 г. о событиях в России и пребывании американской миссии в Севастополе в июне 1917 г.

(Перевод автора.)

Конфиденциально. Военный корабль Соединенных Штатов «Буффало», в море по пути из Владивостока в Сиэтл.

…В воскресенье, 17 июня 1917 г., американские морские офицеры: контр-адмирал Гленнон, кэптены Маккали и Кросли, лейтенант флота Бернард, а также русский помощник, лейтенант Федотов, в специально оборудованном вагон-салоне, предоставленном правительством, отправились на Черное море и прибыли в Севастополь 20 июня. Местная политическая ситуация была весьма неустойчивой. Днем позже Совет солдат, матросов и рабочих под влиянием работы нескольких агитаторов, приехавших из Кронштадта и Гельсингфорса и купленных на немецкие деньги, практически единогласно принял решение не признавать Временного правительства; изъять оружие у всех, лишенных власти офицеров и отстранить от дел командующего флотом вице-адмирала Колчака с его штабом. Американская делегация была встречена у поезда контр-адмиралом Лукиным – новым командующим, его штабом, рабочим и матросом – членами Севастопольского исполнительного комитета.

Американские офицеры беседовали с новым командующим и посетили два линкора, стоявшие на рейде. Всюду они были хорошо встречены, с отдачей специальных приветственных залпов из боевых орудий и оружейных башен; а основная мысль в кратких приветствиях адмирала, заключавшаяся в призыве выполнить каждым человеком свой долг в борьбе за свободу России, встречена с энтузиазмом. Все приветствия отдавались матросами добровольно – не по офицерским приказам.

Адмирал нанес визит в исполком солдат, матросов и рабочих, где произнес речь. Его замечания были хорошо восприняты, а он приглашен на следующий день на заседание Совета в составе 1200 человек. Исполком состоял из 220 членов, из них: 25 офицеров, 60 матросских, 30 солдатских, 60 рабочих делегатов, а также представители от различных организаций. Необходимо пояснить, что Совет из 1200 членов включал в себя делегатов, избранных представителями народа, в соответствии – 2 делегата на 240 человек, так приблизительно избирались делегаты и от рабочих. Дредноут «Свободная Россия» с командой из 1200 матросов, конечно, избрал 20 делегатов. Делегатский Совет назначил исполнительный комитет, занимавшийся повседневными делами и заботами, но главенствующий Совет-1200 решающим большинством, определяемым голосованием, контролировал всю ситуацию в Севастополе. На каждом корабле избирался судовой комитет; для группы кораблей – 3 офицера, 6 старшин и 15 матросов. Этот комитет был ответственным за внутреннюю жизнь на корабле в любом деле, как, например, нормирование продуктов, наказания, предоставления увольнений на берег, назначения на вахты и др., но теоретически не мог контролировать военных действий корабля. Однако фактически офицеры не смели отдавать приказов своим подчиненным. Следовательно, вся подготовка к предстоящим военным действиям была прекращена, что, впрочем, соответствовало общему желанию матросов. Если же офицер не нравился команде, он разоружался и обязан был оставить корабль. Подобное состояние, выразившееся в глубоком недоверии между офицерами и матросами, согласно заявлениям многих офицеров, вынуждало первых уходить в отставку, последние же не отдавали себе отчета в том, что без знаний и руководства офицеров им не обойтись. Многие классные офицеры, понимая ответственность, все же покидали корабли, где они полностью лишались власти.

Члены комитетов, представляющие матросов и рабочих, в личном плане были уравновешенными, рассудительными людьми, а некоторые из них заверяли, что беззакония и убийства офицеров, подобные произошедшим в Кронштадте и Гельсингфорсе, в Севастополе не пройдут. Относительно этих убийств, по официальному докладу, не совсем ясна картина, а все офицеры – участники событий – довольно сдержаны в разговоре. Из переговоров лейтенанта Бернарда с некоторыми такими офицерами, находившимися во время беспорядков на кораблях в Кронштадте и Гельсингфорсе, можно установить следующее.

Когда успех революции стал очевидным, комитеты матросов и рабочих в Кронштадте и Гельсингфорсе потребовали следующее: отменить отдание чести офицерам нижними чинами; снять погоны с офицеров; все виды оружия должны сдать в комитеты; ключи от корабельных складов боеприпасов, кладовых и сейфов с народными деньгами вернуть революционным массам. Временное правительство одобрило требования, и командующий Балтийским флотом[399 - Непенин Андриан Иванович (1871–1917) – вице-адмирал. В 1892 г. произведен в мичманы, в 1897 г. – в лейтенанты. Защитник крепости Порт-Артур. В 1907–1908 гг. командовал миноносцем «Прозорливый», в 1908–1909 гг. начальник 2-й дивизии миноносцев Балтийского флота. В 1911 г. за отличие произведен в капитаны 1-го ранга. В 1911–1914 гг. – начальник службы связи в штабе командующего Балтийским флотом. 28 июня 1917 г. назначен командующим Балтийским флотом. В 1917 г. зверски убит матросами.] отдал соответствующий приказ. Произошли некоторые трения, и внезапно толпы рабочих и матросов, возбужденные обладанием неограниченной властью, принялись повально убивать офицеров. Многие нашли свою смерть в постели, другие, пытавшиеся бежать, – на льду, некоторые были замучены и избиты до смерти, а большое число – раздеты и брошены в нижние трюмы кораблей. Те, кто спасся, позднее посажены в Кронштадтскую тюрьму и вместе с многими другими арестованными прошли перед трибуналами по сфабрикованным обвинениям. Эти издевательства продолжались в Кронштадте до 1 июля 1917 г., но в Гельсингфорсе все арестованные офицеры были освобождены вскоре после первого массового волнения. Приблизительное число убитых офицеров в Кронштадте составило 100 человек, в Гельсингфорсе – 50.

На совещании Совета-1200 в Севастополе 20 июня 1917 г., где произносилось множество речей, адмирал был выслушан с нескрываемым вниманием и восторженным одобрением. Итоговым голосованием той ночью решено 60 комитетами против 3: отменить предшествующее решение и поддержать Временное правительство; вернуть оружие и полномочия офицерам флота; арестовать агитаторов, ответственных за пропаганду против законной власти. Вице-адмирал Колчак в правах командующего не восстанавливался. Американская делегация вернулась в Петроград 23 июня.

Для интереса необходимо добавить, что во время визита американских офицеров в Севастополь они сопровождались не только прикомандированным, вероятно, командующим офицером, а также рабочим и моряком. Эти делегаты держались очень открыто, даже на ленчах в офицерском клубе, предназначенном лишь для состоятельных членов. По всему было видно, они понимали – вся власть и полномочия в их руках, а не у офицеров.

Два дня спустя после отставки вице-адмирала Колчака германский крейсер «Бреслау» предпринял рейд к дальнему острову у румынского берега и разрушил радиостанцию у взятого в плен маленького гарнизона. Стало ясно – немцы осведомлены о происходящих волнениях на Черноморском флоте, так как за предшествующие 11 месяцев «Бреслау» не отваживался покидать Константинополь.

24 июня заместитель морского министра капитан 1-го ранга Дудоров, выслушав адмирала Гленнона, обсудил ситуацию в Севастополе. Вечером 24 июня американская морская делегация покинула Петроград и отправилась в Архангельск, прибыв туда 26 июня…

Report of Rear Admiral Glennon's movements in Russia and naval information. 30 July 1917 // Records of the Department of State, Record Group 59, Relating to World War I and its termination, 1914—29. Vol. 39 1/2 (Report of the Special Diplomatic Mission to Russia, June-July 1917) 736. 72/6430 1/2. Подлинник.

Рапорт кэптена А. Бернарда о доблестном поступке контр-адмирала Дж. Г. Гленнона от 26 ноября 1940 г.

Авиабаза военно-морского флота США «Праздник Тела Христова», Техас.

1. Со времени смерти покойного контр-адмирала Джеймса Гленнона я постоянно думал о том, что поступок, показывающий его выдающуюся доблесть, свидетелем которого я был, непременно должен быть сообщен морскому департаменту как имевший место факт.

2. Нижеследующий рапорт написан по памяти, по той причине, что мои записи с описанием событий и дат не сохранились.

3. Адмирал Гленнон был представителем военно-морского флота в составе специальной дипломатической миссии Соединенных Штатов в Россию, назначенной президентом Вудро Вильсоном в мае 1917 г. Возглавлял миссию покойный сенатор Илайхью Рут. Статус адмирала Гленнона как члена миссии был «специальный дипломатический представитель президента», что соответствовало рангу посла. Я состоял помощником адмирала Гленнона в чине лейтенанта флота.

4. Миссия прибыла в Петроград в конце мая 1917 г. После примерно десяти дней, потраченных на изучение сложившейся ситуации на русском флоте, взбудораженном мартовской революцией, адмирал Гленнон решил осмотреть все российские военно-морские силы и базы.

5. Примерно в десятых числах июля (так в тексте. – С. Д.) визиты на северные российские военно-морские базы и силы были закончены. Дисциплинарное и моральное состояние признано плачевным; корабли контролировались комитетами из рядового состава, а немногочисленные остатки офицеров на борту, фактически захваченные в плен, были вынуждены оставаться на местах, потому что их знания весьма необходимы для управления кораблями. На нескольких кораблях мы совершили рейды по Балтике и осмотрели места в Кронштадте – России и Гельсингфорсе – Финляндии, где сотни морских офицеров были растерзаны мятежными толпами, и всюду получали вежливый прием.

6. По возвращении в Петроград адмирал Гленнон откровенно рассказал русскому морскому министру, что думает о российском флоте. Морской министр согласился и пригласил посетить Черноморский флот, который сохранил верность и дееспособность. В то время Черноморский флот под командованием вице-адмирала Александра Колчака, по сообщениям, противостоял пропаганде шпионов и комитетов с Балтики, с их призывами к низвержению законной власти и считался боеспособной морской силой.

7. Ранним утром, где-то в середине июля, адмирал Гленнон, в сопровождении кэптена Н.А. Маккали – военно-морского атташе в России в отставке, кэптена У.С. Кросли – нового атташе, лейтенанта Д. Федотова – русского помощника адмирала Гленнона и лейтенанта А.Д. Бернарда, прибыл в Севастополь. Мы были встречены у поезда комитетом в составе матроса, солдата и рабочего. Матрос, назначенный делегатом, сообщил лейтенанту Федотову и мне, что Совет солдат, матросов и рабочих, взявший власть предыдущим вечером, желает знать, что мы хотим. Когда миссия была представлена, матрос заявил, что не гарантирует нашей безопасности, если мы появимся в форме на улицах города, предложил вернуться в вагон и оставаться на местах.

В этот момент адмирал Гленнон вышел на перрон, а когда узнал такие новости, стал негодовать, заявив комитету, что проделал немалый путь из Соединенных Штатов специально, чтобы встретиться с адмиралом Колчаком и осмотреть русский Черноморский флот – нашего друга и союзника, и несмотря ни на что намерен это сделать. После нескольких убедительных и соответствующих фраз он приказал матросу найти такси и доставить его команду на пристань. Матрос мигом исчез, а вскоре показались дрожки.

8. После небольшой задержки на пристани подошла маленькая, с открытым мотором лодка, явно недостаточная, чтобы разместить всю команду. Насколько я помню, кэптены Маккали и Кросли остались на берегу прояснить ситуацию.

9. Когда мы поднялись на флагманский корабль – линкор класса дредноут, в поле зрения не попало ни одного офицера, а шканцы были довольно плотно заполнены бездельничающими матросами в грязной белой форме, пялившими на нас глаза… В конце концов, в ответ на призыв, появился помощник комендора первой статьи, который представился председателем комитета моряков, сообщив, что сам судовой комитет заседает уже всю ночь, с трудом решая, что делать дальше. Он заявил, что адмирал Колчак со своим штабом и почти все офицеры убрались с корабля еще прошлой ночью, но комитет решил оставить нескольких офицеров, заперев их в каютах.

10. По настоянию адмирала Гленнона мы под эскортом направились в офицерскую кают-компанию, дверь которой открыл с внешней стороны рядовой матрос, и вошли внутрь. Арестованный офицер был наглядным примером террора. Он сказал, что прощается с жизнью и готовится к смерти каждый раз, когда открывается дверь. Офицер был капитаном 3-го ранга, механиком, долгое время выжидавшим момента для побега с корабля.

11. Лейтенант Федотов и я, поднявшись через несколько минут на палубу, были немедленно окружены комитетом, требовавшим сообщить все об иностранных офицерах. Я рассказал им, кто мы, для чего приехали, где побывали, и добавил, что это был первый русский военный экипаж, посещенный моим адмиралом, где он не был принят с уважением и честью, подобающими офицеру высокого ранга. Комитет провел краткое совещание, а затем почтительно заявил, что желает извиниться и просит адмирала рассказать об американском флоте.

12. Адмирал Гленнон согласился пообщаться с ними и, после того как экипаж построился по ранжиру, вышел на палубу. Без обиняков, не подбирая особых слов, адмирал сказал, что думает насчет их мятежных действий и что они могли бы сделать для флота и демократии. Вскоре матросы зааплодировали; комитетам с соседних кораблей так понравилась речь Гленнона, что его пригласили на свои корабли. Он побывал на двух больших линкорах, где выразительно говорил, пробуждая энтузиазм у слушателей. На третьем корабле, еще до нашего появления, арестованные офицеры были освобождены, экипаж переоделся в форму, а адмирал встречен с надлежащими почестями. Сюда прибыла делегация от Совета солдат, матросов и рабочих, чтобы пригласить адмирала на встречу с делегатами. Более чем 2000 делегатов на сессии в Совете целый прошедший день обсуждали вопрос, как поступить с безоружными и лишенными власти офицерами. Адмирал принял приглашение.

13. К огромному сожалению, мне не удалось услышать речь адмирала Гленнона, обращенную к делегатам Совета. Он отослал лейтенанта Федотова и меня в город, чтобы собрать оставшихся офицеров и выяснить, что те думают о сложившейся ситуации. Офицеры, с которыми мы общались, хорошо держались; они ждали смерти и выглядели несколько смирившимися, потому как помощи ждать было неоткуда.

14. Когда мы подошли к залу, где проходила сессия делегатов, то увидели, что улицы заполнены людьми, которые пытаются пройти в само здание. Зал был набит битком, а адмирал говорил. Многократное «ура» присутствующих внутри подхватывали стоящие на улице. Позднее я узнал, что адмирал Гленнон произнес вдохновенную и сильную речь, окончательно убедившую делегатов в правоте его убеждений.

15. Немедленно после речи адмирала Совет проголосовал за отмену прежнего решения, вернув офицерам оружие, занимаемые положения, и принял постановление и приказ, ограждающие их от насилия.

16. Осенью 1917 г. вице-адмирал Колчак возглавлял русскую военно-морскую миссию в Соединенные Штаты. Я получил задание быть его помощником. Колчак неоднократно вспоминал о поступке адмирала Гленнона в Севастополе в самых благодарных словах. Он отмечал, что опасность была действительно реальной и серьезной, ведь той ночью ожидалась главная резня офицеров и их семей; смелость адмирала была великолепной, а результаты его усилий – невероятны.

17. По моим наблюдениям за адмиралом Гленноном, он быстро оценил ситуацию в Севастополе, увидел, что и как предпринять без задней мысли о собственной безопасности. Его выдающаяся храбрость, уверенность в себе, командный голос и верность лучшим традициям нашего флота сделали успех возможным.

Captain Alva D. Bernhard to Secretary of the Navy, Charles Edison[400 - Эдисон Чарльз (1890–1969) – в 1937–1939 гг. заместитель министра военно-морского флота США, в 1939–1940 гг. – министр, в 1941–1944 гг. – губернатор штата Нью-Джерси.], 26 November 1940 // Record Group 45, Record Collection of the Office of Naval, Record and Library, VM 9501, Special mission, U.S. Naval Archives, Washington, D.C. Копия.

Памятная записка Н.А. Маккали министру военно-морского флота США Дж. Даньелсу[401 - Даньелс Джосифус (1862–1948) – с марта 1913 г. по март 1921 г. – военно-морской министр США, в 1933–1942 гг. – посол в Мексике. Автор воспоминаний.]

от 23 февраля 1921 г. о визите в сентябре – октябре 1917 г. русской морской миссии вице-адмирала Колчака

Генеральный штаб Военно-морского департамента

От контр-адмирала военно-морских сил США H.A. Маккали министру военно-морского флота

1. По распоряжению главы русского Временного правительства г-на Александра Керенского русская морская миссия вице-адмирала Александра Колчака, прибыв в Северо-Американские Соединенные Штаты 10 сентября, после программы официальных визитов и встреч с морскими офицерами США отплыла из Сан-Франциско 25 октября 1917 г.

Состав комиссии: капитан 1-го ранга, начальник штаба Смирнов; Колечицкий[402 - Колечицкий Дмитрий Борисович (1884–1921) – в 1915 г. произведен в капитаны 2-го ранга, в 1914–1916 гг. исполнял обязанности флаг-артиллерийского офицера штаба командующего Черноморским флотом.] – офицер-артиллерист; Безуар[403 - Безуар Василий Викторович (1887–1937) – минный офицер 1-го разряда, в 1915 г. произведен в ст. лейтенанты флота, позднее – контр-адмирал. Эмигрировал в Маньчжурию. В конце 1920-х гг. состоял членом правления Шанхайского Союза служивших в российской армии и флоте.] – офицер-минер; Вуич[404 - Вуич Иван Эммануилович (1884–1979) – минный офицер 1-го разряда, произведен в штурманские офицеры 2-го разряда.] – торпедный офицер; лейтенант-связист Мезенцев[405 - Мезенцев Анатолий Михайлович (1866–1931) – лейтенант Черноморского флота (1912), в 1915 г. награжден орденами Св. Станислава и Анны III степени с мечами и бантами.] и лейтенант Макаров[406 - Макаров Вадим Степанович (1892–1964) – лейтенант Балтийского флотского экипажа.] – сын покойного адмирала С.О. Макарова[407 - Макаров Степан Осипович (1849–1904) – известный русский флотоводец и ученый; вице-адмирал. Автор свыше 50 научных трудов.], адъютант вице-адмирала Колчака.

2. Вице-адмирал еще молодым офицером отличился в арктической экспедиции по спасению разведочной партии. Затем – при обороне Порт-Артура, а во время мировой войны – командуя торпедной обороной Рижского залива. Благодаря его планам германское наступление в залив в сентябре 1915 г. после сильнейшей попытки провалилось. За это Колчак был произведен в контр-адмиралы, а в октябре 1916 г. – вице-адмиралы в возрасте 41 года (правильно: в апреле 1916 г. произведен в контр-адмиралы, в июне 1916 г. – вице-адмиралы. – С. Д.), став самым молодым офицером этого ранга в русском военно-морском флоте и одним из молодых вице-адмиралов в мире.