Египтянка

Освободившись от матерчатых оков, Катя разметалась по постели, ощущая наготу тела и полную свободу движений. Вот, только бал, который она помнила до мельчайших подробностей, не возвращался. Мысли уже стали утренними, зацикленными на поисках проклятой работы.

– Ну, почему?.. Почему все так?.. – прошептала она, – ведь у меня есть еще несколько часов, принадлежащих мне…

Постепенно сон все-таки победил, но он был тяжелым и безрадостным, не приносящим приятных ассоциаций. Проснувшись после него, Катя уже не чувствовала себя отдохнувшей, готовой к новому дню.

*

Когда Андрей уже доставал ключ от офиса, за дверью проснулся телефон. …Точно, ошиблись. Кому не спится в такую рань?.. Он не спеша повесил кутку, но телефон продолжал упорствовать, будто звонивший совершенно определенно знал, что он уже здесь. Андрей нехотя снял трубку.

– Привет, – послышался торопливый голос Володи, – слушай, у нас начали отопление запускать, и стояк прорвало. Я буду тут с сантехниками заниматься, а сегодня Самара должна приехать. Деньги они привезут, а ты загрузи их и позвони в Краснодар, насчет следующей отгрузки. Я завтра буду.

– Да без проблем, – в силу несклонности к дипломатии, Андрей старался избегать вопросов, связанных с ценами, а то, что касалось кладовщиков, грузчиков и водителей изначально являлось его вотчиной – с ними не требовалось вести переговоры, а надо разговаривать, как с солдатами, иначе толку не будет.

Он положил трубку и увидел, что из факса торчит листок, видимо, пришедший поздно вечером. Оторвав его, Андрей подошел к окну. Бледные строчки читались с трудом, тем не менее, содержание ему удалось разобрать – некая фирма хотела приобрести двести тысяч мучных мешков по четыре десять. Подпись читалась – Директор Сысоев Ю. В., а, вот, «шапка» с наименованием, адресом и телефонами смазалась.

…Двести тысяч – это ж целая фура, – Андрей повертел в руках бумажку, – можно прямо из Краснодара направить, не разгружая… знать бы куда?.. И четыре десять – цена сказочная… да еще без накладных на складирование, погрузку-разгрузку!.. Поднес листок ближе к глазам; потом отстранил на вытянутой руке. …Черт, какие-то колосья на фоне, то ли каравая, то ли колеса от комбайна… На фиг мне эта символика – лучше бы адрес пропечатался!..

Андрей так увлекся исследованиями, что даже вздрогнул, когда телефон зазвонил снова.

– Владимир Иванович? – спросила трубка.

– Андрей Павлович. Владимира Ивановича сегодня не будет.

– Мы из Самары. За мешками. Вы в курсе?

– Конечно.

– Нам Владимир Иванович схему нарисовал, так что минут через сорок будем. Грузиться далеко от офиса? Не заблудимся?

– Я с вами поеду, так что не беспокойтесь. Жду, – Андрей положил трубку. …Вот и дилемма… – он уставился на листок, который продолжал держать в руке, – на складе без меня не отпустят, но и упускать двести тысяч тоже не здорово. Они ж наверняка будут звонить – может, факс не прошел… Зараза, и надо ж было, именно, сегодня отопление запускать!.. Нет, без секретаря жить нельзя…

Он вернулся к окну, задумчиво наблюдая, как ветер тщетно пытается поднять из луж отяжелевшие от влаги листья. Еще Андрей видел свою машину, мокрую и блестящую; рядом прошла женщина под кривым зонтиком (похоже, спица сломалась, и капли стекали ей на плечо, оставляя большое темное пятно); два пацана чинно проследовали за угол, пряча в руке дымящиеся сигареты; девочка с «хвостиками», торчащими из-под вязаной шапочки, пробежала, весело шлепая по лужам…

…Обидно… очень обидно… — но дальше мысль не шла. Андрей услышал, как хлопнула дверь подъезда и в поле зрения возникла женская фигура в потертой кожаной куртке. Решение пришло по-военному мгновенно – Андрей взобрался на стул и распахнул форточку.

– Катя!!

Девушка удивленно оглянулась, пытаясь понять, к ней ли обращен возглас, но не увидев вокруг никого, пошла дальше.

– Катя! Подождите минутку! – Андрей не стал орать на весь двор, где находится (во избежание проблем с ЖЭУ они с Володей не афишировали, что квартира снимается под офис); сама же Катя никак не могла сообразить, откуда доносится голос – стена сливалась для нее в сплошную серую преграду, а двор был совершенно безлюден. Тем не менее, она решила все-таки подождать ту самую «минутку», потому что все равно никуда не спешила – у нее начинался очередной день дежурных, и, скорее всего, безрезультатных поисков.

Не одеваясь, Андрей выскочил на улицу. Катин взгляд, бессмысленно блуждавший по фасаду дома, сфокусировался на быстро приближавшейся фигуре, но выражение лица не изменилось; и лишь когда Андрей оказался совсем близко, она робко улыбнулась.

– Привет, – Андрей перевел дыхание и вдруг сообразил, что не знает, что конкретно собирается предложить – все-таки работу или просто пару часов посидеть у телефона? Скорее, последний вариант, но для этого между ними должно существовать нечто более доверительное, нежели несостоявшиеся отношения «работодатель – работник».

Они стояли друг против друга, не зная с чего начать. За прошедшие сутки Катя уже свыклась с мыслью, что не будет работать в этой фирме (она даже не успела узнать ее название, поэтому фирма осталась безликой, как десятки других, уже отказавших ей). И что же хочет от нее этот человек? Узнать который час или чем она занимается вечером?..

– Извините, – Андрей чувствовал, что выглядит глупо, остановив человека, и не объясняя, зачем это сделал, – я думаю, в будущем мы поможем вам с работой, а сегодня… если вы, конечно, не очень заняты…

– Я не занята, – поспешно сообщила Катя.

– …Не могли б вы тогда посидеть пару часов в офисе? Понимаете, там должны позвонить, а я сейчас уезжаю… нет, этот день я вам оплачу!..

Катя растерялась. Она не ждала никаких предложений, но вдруг подумала, что даже если он даст ей десять рублей, это все равно лучше, чем бродить по улицам в надежде неизвестно на что.

– Это очень важно, – Андрей взял ее за руку, – а с работой… я еще попробую… мы что-нибудь придумаем.

Голос у него был уверенный, и одновременно просящий – Катя чуть не рассмеялась столь странному сочетанию. Она не понимала, зачем ее так долго упрашивать сидеть в тепле и сухости, ожидая неведомого звонка, да еще получить за это хоть какие-то деньги? …Пусть эта «работа» будет продолжать один день или даже несколько часов…

– Конечно, я посижу, – она покраснела, будто он делал ей предложение выйти замуж.

– Ну, и отлично! – схватив девушку за руку, Андрей потащил ее обратно к подъезду.

Несмотря на то, что Катя была в офисе лишь раз, все показалось ей настолько знакомым, будто это ее собственная комната; даже вещи стояли так, как она сама б расставила их.

– Садитесь, – Андрей отодвинул стул, на котором в прошлый раз сидел сам, и отошел.

Катя неуверенно села, сложив руки, как школьница на первом уроке. Андрею стало весело, и не от ее робости, а оттого, что все проблемы разрешились; жизнь вернулась в четко обозначенное русло, где можно прекрасно ориентироваться и просчитывать дальнейшие действия, а это самое главное.

– Значит, так, – он опустился на подоконник и хлопнул по коленям, – премудростей никаких нет – вот телефон, вот бумага. Если позвонят, спроси кто, откуда, чего хотят и контактный телефон. Если будут передавать факс, в трубке сначала зажужжит, а когда перестанет, нажимаешь эту зеленую кнопку. Дальше он все сделает сам. Если надо отправить факс, то вставляешь листок сюда, тестом внутрь и нажимаешь ту же кнопку.

– Отправить? – переспросила Катя испуганно, – а что и кому я должна отправить?

– Не знаю, – Андрей пожал плечами, – ну, например, вдруг нам захотят перевести предоплату, но не будут знать, куда. Здесь, – он положил перед Катей листок, – реквизиты. Тупо пошлешь им, а они сами разберутся. Вот, собственно, и все.

Возникла пауза. Андрею казалось, что он выдал всю необходимую информацию, а больше говорить им было не о чем.

– Сейчас я отъеду, – он посмотрел на часы, – так что командуй. На кухне есть кофе и кажется даже печенье осталось.

– Спасибо, я не хочу.

– Не стесняйся… – он не закончил фразу, потому что в дверь постучали, – все. Я пошел; вернусь часа через два-три.

Катя слышала негромкий разговор в коридоре, потом дверь захлопнулась и стало тихо. Она робко взяла бланк с реквизитами. …ООО «Пирамида»… почему «Пирамида», если торгует мешками?.. В памяти возникла картинка из журнала, где на фоне голубого неба и желтого песка возвышались треугольные громадины, а на переднем плане стоял верблюд и вокруг группка смеющихся туристов. Странное сочетание, хотя каких только названий не приходилось встречать ей за время своих поисков.

Катя вышла из-за стола – за ним она почему-то чувствовала себя неуютно; заглянула на кухню. На подоконнике стоял электрочайник, который постоянно рекламировали по телевизору, банка кофе и две чашечки с торчащими из них ложками, создававшие иллюзию, будто в помещении есть еще кто-то, и этот «кто-то» лишь на минутку спрятался, затаился.

Катя вернулась в комнату. …Это и есть моя работа?.. Села на «гостевой» стул; обвела взглядом пустые скучные стены. Низкое осеннее солнце било прямо в не зашторенное окно, и Катя прикрыла глаза – все сразу окуталось оранжевым туманом, зато глаза отдыхали. Она положила руки на стол, опустила голову, прижавшись щекой к тыльной стороне ладони. Состояние покоя, будто в конце долгого тяжкого пути, расслабляло. Мир с его проблемами внезапно отступил – она, наконец-то, могла отдаться самой себе, своим внутренним переживаниям, и вдруг подумала, что никаких особенных переживаний у нее и нет; как нет и другой жизни, кроме изматывающих поисков работы. Стало ужасно тоскливо, словно все ушли вперед по зеленым бескрайним полям, оставив ее одну в пустой темноте. Откуда-то издали доносился смех и голоса, а глаза медленно скользили по ровным черным стенам, ограничивающим пространство, и нет никакого выхода…

… – Ты, наблюдающий за живущими, которых создал, узри меня и сделай так, чтоб я узрела тебя… – Хетти перевела дыхание, ожидая реакции на свои слова, но тьма перед глазами не рассеялась и даже не сделалась хоть чуточку прозрачней, – ты, отводящий грозу от беспомощных, и делящий года на «до» и «после», почему твои уста молчат? Или то, что произносишь ты, тайна, наполняющая вечность? – Хетти снова сделала паузу и ей показалось, что камыш зашуршал как-то по-другому, вроде, кто-то шел, придавливая ногой стебли. Но, наверное, ей это только показалось – Осирис не может идти весомо и грубо, как человек.

– Ты входишь и выходишь, и возвращаешься в поля свои, так возьми и меня с собой. Дозволь мне быть награжденной твоими полями и стать духом там. Позволь мне там есть; позволь мне там пить; позволь мне убирать урожай; позволь мне там любить… – этого выражения Хетти не понимала – кого она могла там любить, если ее мать и отец останутся здесь? Но эти слова являлись частью заклинания, которому учила ее мать, и выбросить их она не имела права, – позволь видеть моим глазам, ибо с их помощью я смогу помнить и смогу забывать. Пусть они находятся в моем теле в том же месте, где нахожусь я, и я заново пройду свой путь. Я смогу вкушать пищу, плавать среди озер и гулять в твоих долинах; я смогу видеть бога Ра на небе, бога Гора на земле и тебя, Великий Осирис, радом со своим духом Ка…

Хетти показалось, что она просит слишком многого, но по-другому ее жизнь в Стране Запада окажется сродни земной жизни, а ее повторения она никак не желала.

– …О, бесконечно возрождающийся день за днем, дозволь мне жить невредимой и не знать зла, причиняемого мне. Когда я взойду на борт солнечного корабля, дай мне снова радость сердцебиения, свяжи мои сухожилия и мышцы, дай мне снова возможность дышать, а глаза мои пусть станут глазами богини Хатхор, чтоб я могла видеть тебя, о, Великий, способный исполнять желания…

В это время Хетти почувствовала, как чья-то ладонь опустилась ей на голову. От неожиданности она решила, что сейчас умрет, и все ее мечты мгновенно сбудутся; задрожала всем телом, не в силах больше вымолвить ни слова, а рука гладила ее волосы, и с каждым прикосновением Хетти все яснее чувствовала, что рука шершавая и теплая, как рука ее отца. Еще она почувствовала незнакомый запах. Она не знала, что именно могло так пахнуть, но это не было запахом бога. Хотя, откуда она могла знать, как пахнут боги?..