Третий изгой

Северский повернул голову к Планкету:

– А вам Борис Иванович советую проявить благоразумие и чистосердечно во всем признаться.

Голову к Планкету повернул и Микроскоп и с угрозой хрипло проскрипел:

– Не заставляйте нас прибегать к крайним мерам молодой человек. Тогда возможно все для вас закончится благополучно.

Планкет стоял бледный с мелко дрожащей губами.

Шарик лопнул. День Ч 13:10

После того как инвесторы покинули зал совещаний, Белов начал постепенно приходить в себя. Теперь в его голове одна за другой скакали запоздалые мысли:

– Неожиданно! А собственно почему неожиданно? От Планкета я постоянно ожидал каких-то гадостей и мерзостей. Вот только не таких. Каких не таких? Что ему все-таки сейчас вменяется в вину? Скоро узнаем. Всему свое время. Терпение, и еще раз терпение.

Из прострации его вывел голос безопасника:

– Игорь Михайлович! Товарищ Белов!

Игорь Михайлович отчужденно посмотрел на безопасника. Теперь безопасник выглядел совсем иначе чем в присутствии инвесторов. Он источал уверенность человека наделенного высокими полномочиями. В его глазах стояла непреклонная решительность. Белов поспешно ответил:

– Да Леонтий Маркович, я вас слушаю.

Безопасник буднично поинтересовался:

– Вместе будем допрашивать? Или как?

Белов стушевался. Он неуверенно привстал со стула:

– Вы уж сами начинайте. У вас это лучше получится. Да и еще, ознакомьте меня с с продемонстрированными здесь видео.

Леонтий Маркович протянул Белову флешку, на что Игорь Михайлович сдержанно возразил:

– Нет, не стоит. Флешку заберите с собой. Пришлите мне копию по электронной почте. В случае чего я в своем кабинете.

Безопасник деловито кивнул головой:

– Как скажите.

И перевел взгляд на Планкета:

– А с вами Борис Иванович нам предстоит долгий разговор. Так что не обессудьте, придется вам здесь у нас немного подзадержаться. Попрошу ваш мобильник и блокнот.

Леонтий Маркович кровожадно усмехнулся:

– Хотя блокнот можете оставить при себе. А вот вашу китайскую ручку, во избежание эксцессов и ненужных инцидентов, позвольте у вас изъять. И давайте обойдемся без дешевых шпионских фокусов и трюков. Это не прокатит.

Свидетелем дальнейшего общения безопасника и Планкета Белов не представилось возможности быть. Он поспешно покинул комнату совещаний и направился в свой кабинет.

Тайное становится явным. День Ч 13:40

Белов просматривал запись присланную Леонтием Марковичем, плотно сжав губы. Время от времени он сокрушенно качал головой и тихо бормотал:

– Вот уж точно, на всякого мудреца довольно простоты.

Игорь Михайлович печально усмехнулся:

– Кто бы мог подумать, что Планкет так глупо лопухнется. А вот Леонид Маркович молодец, засек. Что ни говори, профи. Не зря его за глаза Кумом кличут.

Скрытая видеокамера подробно зафиксировала все, что происходило на экране ноутбука Планкета. И эти действия Боба имели явно неприятный запашок. Планкет упорно пытался получить доступ к информации, на которую у него не было допуска. Но это еще было-бы полбеды, на грани криминала. А вот то, что Планкет отправлял собранную информацию по электронной почте не зарегистрированному адресату, точно можно было квалифицировать как промышленный шпионаж. И в лучшем случае это грозило тюремным сроком, если руководство венчурного фонда разжалобится. Хотя надежда на жалость была призрачной.

Белов зажал зубами кончик шариковой ручки, и задумчиво прищурился:

– Стоп. Получается за Планкетом велось наблюдение скрытой камерой. Но это нарушение установленного регламента. Хотя этот дурацкий регламент наверняка не является руководством для безопасников. В соответствии с установленным регламентом камеры наблюдения ставились в рабочих помещениях не скрытно, а наоборот демонстративно и показушно. Это было включено в один из пунктов венчурного договора между привлеченными к работе сотрудниками и работодателями. У сотрудников такое мероприятие должно было создать впечатление, что ничего из реализованного в стенах предприятия утаить не удастся. А у работодателей соответственно сформировать уверенность, что все под контролем. Игорь Михайлович не был сторонником подобной инновации. Он полагал что именно доверительные отношения повышают производительность труда и эффективность отдачи затраченных средств и усилий. Но напор убежденных в своей правоте профанов ему преодолеть не удалось. Сам Белов имел вполне узаконенный доступ к видеоматериалам из всех лабораторий. Полномочия остальных менеджеров на такой доступ строго ограничивались курируемыми ими объектами. Планкет пренебрег этим правилом. Скрытно это он сделал или с показушным нахальством баловня судьбы, которое было ему присуще, уже не имело значения. Грань разрешенного он перешел. Результат не заставил себя ждать. Безопасники взяли его на карандаш. У Планкета были свои представления о дозволенном и не дозволенном, которые резко отличались от общепринятых. Этими своими представлениями, вернее соответствовавшим этим представлениям поступками он бравировал. Поначалу многих его поведение шокировал, но постепенно к его, по большей части безобидным выходкам, привыкли и смирились с ними. Но в данном случае это уже была не безобидная шутка. А главное Планкет это прекрасно осознавал. Об этом говорила его реакция на разоблачение. Судьба впервые свела Игоря Михайловича с Планкетом именно на этом проекте. До этого их интересы и пути не пересекались. Как и положено административному методологу предприятия, Игорь Михайлович тщательно ознакомился с досье на тех, с кем ему предстояло тянуть лямку производственных отношений. Боб Планкет резко выделялся на фоне остального менеджерского состава. Хотя и остальные менеджеры были людьми незаурядные с большим опытом участия в подобного рода мероприятиях. Планкет установил рекорд среди остальных сотрудников по количеству посещений кабинета Белова. Игорю Михайловичу иногда приходила на ум крамольная мысль:

– «Если Боб с таким же упорством и рвением посещает и остальное руководство в лице инвесторов, то когда он успевает работать?»

В одном Планкету трудно было отказать – он до мельчайших подробностей был в курсе всего того, что происходило на предприятии. Тем не менее досье на господина Планкета оказалось довольно худеньким. Оно было представлено стандартным анкетным бланком и автобиографией. Из анкеты следовало что первое высшее образование Боб получил еще в Советском Союзе. И был он тогда никаким не Бобом и никаким не Планкетом, а Борисом Ивановичем Платоновым. Эмигрировал. Покатался по миру. Умудрился получить еще одно образование в Йеле. Этим своим достижением Боб очень гордился и кичился. Остальные малоинтересные подробности были представлены Планкетом-Платоновым в автобиографии. Данным этой автобиографии Белов не склонен был доверять. Документ скорее предназначался чтобы скрыть нежелательные подробности биографии, а не высветить их. И о том, как Платонов стал Планкетом Борис Иванович предпочитал не распространяться как автобиографии, так и в повседневной жизни. Наоборот, он стремился показать, что он коренной американец. Он даже взял на вооружение коверканье русских фраз. Конечно, изменить имя и фамилию не преступление, а вполне узаконенная процедура. Но подобный поступок невольно наводил на определенные размышления. И в первую очередь Белова тревожило то, что Планкет мертвой хваткой вцепился в его ручную ворону.

Карлуша. День Ч 14:20

Игорь Михайлович мысленно отметил:

– «Не видно и не слышно Карлуши. Заныкался, Чувствует опасность.»

В голове Белова сформировалась фраза сказанная чужим, но очень знакомым голосом:

– «Что соскучился? Не особенно я и ныкаюсь, просто ситуация обязывает. Как говорят у них ноблес оближ»

Игорь Михайлович вздрогнул и стал испуганно таращиться по сторонам. Его ручная ворона как обычно сидела на шкафу и разглядывала его с независимым видом.

Появился Карлуша у Игоря Михайловича случайно. Белов спас его от неминуемой гибели еще, когда птица была несмышленым слетком, которым захотела полакомиться кошка. Вскармливание птенца отняло немало сил у Игоря Михайловича. Правда эти усилия с лихвой были вознаграждены обретением верного друга. Но как известно ни одно доброе дело не остается безнаказанным. С появлением птицы в душе Белова поселилась тревога. Игорь Михайлович, с одной стороны надеялся, а с другой стороны до боли в сердце осознавал, что птица однажды улетит и больше никогда не вернется. Но из друга нельзя делать пленника. Форточка в кабинете Игоря Михайловича была постоянно открыта и ничуть не ограничивала свободы птицы. В свою очередь Карлуша не пренебрегал прогулками на воле. Во время долгого отсутствия птицы на Белова наваливалась тоска и рвала душу в клочья горечь утраты. Радостное облегчение наступало, когда Карлуша появлялся в форточке. Со временем они оба, и человек, и птица, привыкли к такому положению вещей. Карлуша своим периодическими появлениями скрашивал однообразие деловых будней Игоря Михайловича.

Знакомство Планкета с Карлушей.

Белов посмотрел на птицу и улыбнулся. Ему вспомнилось как Планкет познакомился с его питомцем. Это случилось задолго до Дня Ч, и задолго до того, как образовалась проблема Ценципера. Планкет тогда только совершал первые шаги на новом поприще , но уже успел надоесть Белову своими частыми визитами.

В памяти Игоря Михайловича всплыли мельчайшие подробности той встречи вплоть скрипа двери в его кабинет. На пороге стоял Боб Планкет собственной персоной. На его лице расплывалась американская улыбка, показного дружелюбия:

– Хай, Гарри.

Из-за спины Боба выглядывало растерянное лицо секретарши Игоря Михайловича. Без слов было ясно, что ей нечего было противопоставить напору Планкета.

Сам Игорь Михайлович при желании мог дать фору в артистизме и более выпендрежникам, чем Боб. Он вальяжно привстал в своем кресле и развел руки в стороны жестом показушного гостеприимство:

– Какие люди почтили мою скромную обитель своим присутствием. Рад. Очень рад.

Тем временем Альтер Эго Белова уже состроило недовольную гримасу: