Поминуха в Кушмарии

– Для них?

Анна кивнула:

– Проходите, садитесь.

Петр Петрович из-за профессиональной симпатии к прокурору не удержался, кивнул на него, процедил:

– Сажает он и в другое место. Прокурор встрепенулся:

– Сразу виден в нынешнем депутате бывший адвокат. Любишь передергивать. Посадить человека, – он изобразил пальцами решетку, – прерогатива суда.

– Но инициатива твоя.

– Не нарушай – инициативы не будет. Проходи, щит преступников.

В молодости у адвоката-депутата было одно неослабевающее желание – стать членом партии, единственной, но правящей, и большим прокурором. Учась в университете, на открытое партийное собрание он приходил первым. Всегда спрашивал, по какому вопросу он, беспартийный, имеет право голосовать. Довольный секретарь отвечал:

– Не волнуйся, все будет единогласно.

На демонстрациях ему доверяли нести портреты членов Политбюро. Но однажды будущий юрист явно оступился. Партийный секретарь доложил на общем собрании:

– Вчера состоялись выборы. Я всех поздравляю, победил блок коммунистов и беспартийных набрав 99,9 %!

Петр, не мудрствуя лукаво, как всегда прогнулся:

– А кого он победил?

От исключения из университета за идеологическую провокацию партийный секретарь его спас. Однако Петя не остановился и свою позицию усилил, когда на консультации перед сдачей госэкзамена по научному коммунизму поинтересовался:

– Раз есть научный коммунизм, значит есть и другой. В чем разница?

– Это вам объяснят на экзамене, – ответил преподаватель.

Пете на экзамене ничего не объяснили. Поставили хорошо, но вместо направления по окончании вуза в желанную прокуратуру выпускника распределили юрисконсультом на табачную фабрику. С тех пор он разлюбил прокуратуру, а ее сотрудники стали его вечными недругами:

– Эх ты, государево око, запамятовал, кто может назвать человека преступником? Видишь, Анна, кто стоит на страже закона?! Впрочем, оставим его. Скажи другое: у двери крышка гроба, а ты улыбаешься?

Анна, удовлетворенная, что спор прекратился и на нее снова обратили внимание, довольным голосом произнесла:

– Батюшка обещал прийти отпевать.

– Кого отпевать? – в глазах юриста-пропагандиста появилось любопытство.

Анна подняла голову и развела руками:

– Меня.

Петр Петрович перестал пить квас, поставил кружку на стол:

– Не понял, – и повернулся к прокурору, – вот ты любишь упрекать меня в лицедействе. Скажу честно: для дела иногда чуть-чуть нужно, а здесь – не понимаю. Зачем Анне оно?

Георгий Васильевич обратился к хозяйке дома:

– Успокой его.

Анна положила ладони на колени:

– Уважаемый Петр Петрович, я уже говорила Георгию Васильевичу: у меня живых близких родственников нет. Где сынок – не знаю, когда будет – не ведаю, чувствую, долго не протяну. С миром проститься надо по-человечески. Васику скоро водки и вина привезет. Голубцов наделала, маслины купила. Как семь человек соберутся и батюшка придет, так и начнем. Вы – второй.

Адвокат-депутат жеманно вздохнул:

– Я уже к этому привык, всегда второй. В суде – после прокурора, в парламенте – после руководителя фракции. Все мои женщины говорят: я у них второй, первым был муж.

Георгий Васильевич тихонько пробормотал: зато у своей жены ты первый недотепа.

Петр Петрович реплику не расслышал и продолжал:

– Раз батюшка будет, другой указ, а то бы считалась самоубийцей. Они же как подданные дьявола помещены Данте в седьмой круг ада, вместе с грабителями и убийцами, – перевернул пластинку депутат, – а твое решение Анна умное. Гости возражать не станут. Подарки дарить не надо, родственникам помогать не требуется. Посидим, пить будем у тебя впервые не только квас. Поговорим о покойнице. Ой, Анна, извини, в конце концов, такие поминки – как юбилей, только досрочный, со знаком «минус», который постепенно, – он погладил горло, – переходит в плюс. По народному закону на поминках об усопшем говорить можно только хорошее, даже прокурору. Тем более, о живой покойнице. Через неделю после поминок – другое дело.

Строгий прокурор не мог сдержаться:

– Разошелся юрист-юморист. Наговоришься скоро, правда, без микрофона. Потому побереги голос. Давай лучше домашних предупредим.

Адвокат-депутат за словом в карман не лез, но за мобильным пришлось. Он вынул мобильный телефон, набрал номер:

– Я задерживаюсь, перенести не могу, поминки, обедайте без меня, всё, – и отошел в сторону, – дорогая, у меня внеочередная встреча с избирателями, кушайте сами, целую. Смотря по обстановке перезвоню, – оглянулся, набрал другой номер, заговорил тихо, прикрывая ладонью, – Нику, возьми тот пакет, что привезли вчера вечером, и ко мне. Нет, не домой. Помнишь, где я квас для окрошки беру? Давай, прямо сейчас. Во дворе у дверей увидишь крышку гроба. Не пугайся, за ней и поставь сумку.

Петр Петрович немного помолчал и набрал третий номер:

– Здравствуй, сладкая. К сожалению, встречи не получится, оперативные проблемы. Завтра позвоню. Целую и обнимаю.

Оглянувшись, он подошел к Георгию Васильевичу, взял его под локоть, и они двинулись вглубь двора, за дом. При этом адвокат размахивал рукой, а коллега тренировал шею. Голова поворачивалась лишь по прямой линии: влево-вправо, вверх-вниз.

Статистик, слышавший разговор, тихо заметил: у депутатов и прокуроров всегда есть для жены алиби. На вопрос: «Где был?» – ответ простой и убедительный. У одного – с избирателями встречался, у второго – боролся с нарушителями закона. И не опровергнешь. Других-то жителей в стране нет.

5. Виорика

Гаргантюа, любимый герой Франсуа Рабле, сторонник диеты, поглаживая себя по животу, повторял: «Природа не терпит пустоты, между прочим, великий Аристотель со мной согласен.» Подобным местом в Виноградске стал двор дома по улице Фруктовая, 17.

Желание завладеть хозяйством Анны появилось у Афанасия Мокану, известного больше как Бужор, после небольшого ДТП. Его черный джип поцеловал не менее черный фольксваген. Пока составляли протокол для страховщиков, Мокану обратил внимание на симпатичный двор, подергал калитку, обошел двор, улыбнулся, увидев качели, вернулся и поручил своему заму серьезно изучить вопрос. Это означало: найти способ и подготовить мероприятия по переводу объекта в другую собственность. Лучшим специалистом в подобных делах еще со старых времен считался уже немолодой внештатный сотрудник фирмы Ливиу. Он съездил к дому, изучил обстановку, поговорил с соседями, сходил в ЖЭК. В результате появились жалобы-сигналы. В Налоговую инспекцию – о сокрытии доходов при продаже кваса. В Министерство образования – о подрыве школьной дисциплины путем предоставления качелей для катания школьников в учебное время. В Министерство экологии – о порче зеленых насаждений: одно дерево использовалось в качестве стойки качелей, чем укорачивался его жизненный срок. Предстояли проверки. К письмам были приложены фотографии домов с качелями и магнитофонная запись разговора с соседями.

Виорика, посмотрела на металлическую табличку на углу дома, подошла к калитке, пробормотала: «Кажется, здесь». Заметив Василия, выходившего со двора, обратилась к нему:

– Привет! Вы здесь живете?

Взгляд Василия скользнул по фигуре Виорики:

– Салют, желаете составить компанию?